– Проведите это время у нас. – С этими словами Халед подался вперед и взял Клео за руку. Одного его прикосновения было достаточно, чтобы у нее закружилась голова, и она почувствовала себя по-настоящему взятой в плен.

Их взгляды встретились, и пусть такие мысли были настоящим безрассудством, но Клео могла побиться об заклад, что султан испытывал то же волнение, что и она.

На долю секунды в мире перестало существовать все, кроме них двоих.

– Останьтесь со мной, – мягко сказал султан, и Клео не придумала ничего лучшего, как согласиться.

Клео пнула свой синий рюкзак, единственное, что напоминало о реальности в роскошных покоях, которые ей отвели до конца пребывания в столице Джурата.

Она оказалась словно в одной из сказок, к которым с таким презрением относилась ее старшая сестра. Затаив дыхание, Клео рассматривала стены насыщенного красного цвета, огромную кровать, заваленную золотистыми подушечками, и возвышавшийся над ней просторный балдахин. Пол под ее ногами был полностью устлан коврами, а через многочисленные окна, выходившие на просторный балкон, щедро лились солнечные лучи. Гардеробная, ванная и туалет были размером с обычную квартиру у нее дома.

К Клео даже приставили улыбчивую и державшуюся на почтительном расстоянии горничную, Кариму, которая обращалась с ней как с настоящей принцессой. В первый же вечер девушка уговорила Клео принять ванну и надеть платье, которое та с удивлением обнаружила на своей кровати.

– Но это не мое, – возразила Клео, прикасаясь к гладкой ткани темно-синего цвета, которая только усиливала ощущение шероховатости ее неухоженных рук. – Я не могу…

– Султан настаивает, – ответила Карима, давая понять, что спорить бесполезно.

Клео подумала, что раз уж она решила задержаться здесь, то Халед должен понять, что она остается в Джурате не по его, а по своей собственной воле.

Пытаясь скрыть внутреннее волнение, она неуверенно шла в серебристых сандалиях на босу ногу, присланных вместе с платьем, длинный подол которого вызывал у нее дрожь своим мягким шуршанием. Карима расчесала ее густые волосы, и они мягкими блестящими волнами ниспадали на ее обнаженные плечи, а потом нанесла немного блеска на ее пухлые губы. В таком облике Клео ощущала себя, как никогда, женственной и чувственной.

Султан уже ждал ее в столовой, в центре которой тихо журчал фонтан, а окна выходили на пышно цветущий сад, словно дворец находился вовсе не в пустыне, а где-нибудь в джунглях. Теперь Халед к своему прежнему наряду добавил пиджак и выглядел очень элегантно. Когда он повернулся и посмотрел на Клео, она замерла, и ей показалось, что еще никогда в жизни она не чувствовала себя настолько обнаженной.

Клео сгорала от стыда под его медленным, оценивающим взглядом, но у нее отлегло от сердца, когда она увидела восторг в его глазах. Ее опьяняло, что Халед смотрел на нее так, будто она и в самом деле была красивой, а не так, будто он делал ей одолжение.

– Спасибо, что доставили мне удовольствие, – поблагодарил ее Халед бин Азиз. Он словно заметил смущение Клео и охватившие ее ужас и трепет. А еще желание. – Боюсь, мне больше нравятся традиции, чем мода, и для меня нет ничего красивее, чем привлекательная женщина в очаровательном платье.

Клео не нашлась что ответить, а только улыбнулась и приняла протянутую ей руку. И ее совсем не насторожило некоторое удовлетворение, промелькнувшее в холодном взгляде повелителя Джурата.

– Вы не должны дарить мне вещи, – несколько дней спустя, нахмурившись, заявила Клео.

Халед находил очаровательным ее поведение, хотя вряд ли стерпел бы подобные выходки, если бы на месте этой девушки был кто-то другой.

Он привык завтракать в компании Клео в залитой солнцем небольшой столовой, набитой разноцветными подушечками, и смотреть, как с каждым глотком крепко заваренного кофе сон покидает ее отливающие золотом глаза.

С каждым днем он все больше привыкал к ней. Халед касался ее ладоней, рук, ног, и его привлекало то, каким сбивчивым вдруг становилось ее дыхание, а по телу прокатывалась дрожь, которую она безуспешно пыталась скрыть от него. Сегодня он мягко потянул Клео за волосы, собранные в хвостик, и она бросила на него взволнованный взгляд. Именно такой реакции ожидал от нее Халед.

И ему хотелось еще большего. Халед твердил себе, что просто получает удовольствие, заманивая Клео в ловушку, но жар, начинавший обжигать его изнутри, стоило ему приблизиться к ней, говорил о другом.

– Мне больше нравится, когда вы распускаете свои волосы, – громко сказал Халед и с удовольствием наблюдал, как вспыхнула Клео в ответ на его слова. Он не мог понять, почему начинал терять самообладание в ее присутствии. Халед понимал, что ему не следует выходить за рамки и нужно соблазнить девушку, а не доводить ее до крайности. – Я люблю смотреть, как в них играют солнечные лучи.

– Халед, – выдохнула Клео, и он заметил, чего ей стоило собраться с духом, чтобы не выдать волнение в голосе, что с каждым днем давалось ей все труднее и труднее. Она провела рукой по волосам, а потом уронила ее на колени. – Не надо.

– Но мы в Джурате, не так ли? – поддразнил свою жертву Халед и смотрел, как она тает от его взгляда, словно хотела противостоять его чарам, но не могла.

– Вы прекрасно знаете, что это так.

– А разве я не султан Джурата?

– Ходят слухи, – натянуто заметила Клео, вызвав у него приступ смеха.

Халед не ожидал, что ему будет весело в компании этой девушки, правда наличие или отсутствие чувства юмора ничего не меняло. Хотя оно делало его игру более приятной, словно он был обычным мужчиной и у него было право выбора.

Как будто выбор был у нее самой.

– В таком случае, мне кажется, я могу поступать так, как мне вздумается, – пожал плечами Халед. – Клео, мне нравится дарить вам подарки. – На этот раз, потянувшись к ней, он мягко провел пальцами по ее щеке. И когда Клео задрожала от его прикосновения, в нем полыхнуло что-то жаркое. – Разве вы не хотите доставить мне удовольствие? – Халед не стал дожидаться ее ответа, потому что прекрасно знал, что она скажет. Он не хотел торопить события. – Будьте осторожны, отвечая на мой вопрос. В этой стране есть свои законы.

Клео рассмеялась в ответ, и Халед довольно улыбнулся.

Американка попалась в его сети. План сработал.

– Ты ведь понимаешь, что разобьешь ей сердце, – однажды вечером заметил Насер после того, как вынужденно прервал один из особо интимных ужинов Халеда и Клео.

Халед бросил на него тяжелый взгляд, когда они проходили по дворцовым коридорам, направляясь на собрание совета безопасности, чтобы обсудить очередную попытку Талаата вызвать в провинциях недовольство правящим режимом.

– Я приму во внимание твою заботу о ней, – отрезал Халед. – А пока можешь утешиться тем фактом, что я прекрасно знаю, как далеко следует завести ее и где мне нужно остановиться.

– Вот только интересно, есть ли необходимость заходить настолько далеко, – спокойно сказал Насер. – Возможно, есть менее жестокий способ добиться своего.

– Ничто так не вдохновляет человека, как влюбленность, – мрачно ответил Халед, убеждая себя, что не испытывает никаких чувств по отношению к своей пленнице. – Она заставляет самых практичных из нас совершать глупости. А потом, довольно скоро, когда вмешивается реальность, она исчезает. И тут наступает время для милости.

Халед твердил себе, что у него не было ни грусти, ни сожалений по поводу того, что ждало его впереди, ни тоски по тому, как он мог потерять себя в бесхитростной податливости Клео, будь он другим человеком.

Потому что в тот момент, когда Клео впустила Амиру в свою машину, она оказалась на шахматной доске в самый разгар битвы, которую Халед не мог себе позволить проиграть. Он должен выйти победителем, и он победит.

– Но ты прекрасно знаешь, что отвергнутая любовь еще сильнее, – ответил его друг.

– Клео – не моя мать, – отрезал Халед. Его раздражало, что ему приходится вести такие разговоры, когда в стране в любую минуту может вспыхнуть мятеж. Он просто исполнял свои обязанности, пусть и самым необычным способом. – Моя маленькая мышка никогда не удивит нас своими коготками, чтобы ускорить собственную погибель. Она не такая.

Насер склонил голову и прошел вперед, чтобы открыть двери в зал переговоров.

– Как скажете, ваша светлость, – почтительно произнес он.

Халед понимал, что друг не одобряет его действий, но у него не было выбора. А даже если бы и был, он поступил бы точно так же. Слова Насера раздавались гулким эхом в его сердце, заставляя чувствовать внутреннюю пустоту. А все потому, что Халед был эгоистичным, в точности, как и его отец. Только отец не думал, чем обернется его собственный поступок, а у сына такой отговорки не будет. Халед защитит Клео от худшего, от судьбы своей матери, но не сможет спасти ее от самого себя.

Несколько дней спустя Халед с Клео прогуливались вечером по залитому лунным светом внутреннему дворику. В своем серебристом платье девушка казалась бесплотным и неземным существом. Клео улыбалась, поглядывая на Халеда через плечо, и спорила с ним по поводу какой-то дурацкой книжки, которую он считал лишенной всяческого смысла. А он думал о том, что всего за две недели, выбрав для нее другой стиль одежды, превратил ее в настоящую красавицу. И теперь настало время сделать ее своей, даже если такой поступок превращал его в мерзкое чудовище.

Клео не собирала свои волосы с тех пор, как он сказал ей, что ему больше нравится, когда они свободно ниспадают ей на плечи. И со временем прекратила возражать против того, чтобы он дарил ей одежду и всякие побрякушки. С каждым днем Клео все больше расцветала, превращаясь из неуклюжей бесполой уроженки Запада в элегантную женщину, в изящное создание, которое сердилось на него и огрызалось в ответ. И у Халеда прибавлялось все больше уверенности, что он сделал идеальный выбор. Мир, глядя на нее, скажет, что султану Джурата досталась необыкновенная красавица, и будет вздыхать, слушая романтическую историю их любви.

Но Халед всегда будет помнить, что их отношения сложились так, как задумал он сам. Он не забудет об этом и сейчас, когда Клео почти потеряла голову от любви к нему и жаждала его прикосновений, не имея ни малейшего понятия, как будет выглядеть их совместное будущее.

Халед удивлялся тому, что в присутствии Клео испытывал сильное волнение, скорее это была страсть, которую он не мог поощрять, потому что потеря самообладания могла навредить не только им обоим, но и его тщательно разработанному плану.

Ему нужно было подвести свою жертву к краю, но не дать упасть.

– Вы не слушаете меня, – с непочтительной укоризной округлила глаза Клео, но Халед совсем не оскорбился. – Такое поведение считается грубым не только в Джурате, но и в Америке.

«Ты разобьешь ей сердце», – вспомнил Халед слова Насера. Но он никогда не считал себя хорошим человеком. Только целеустремленным.

И конечно же эгоистичным.

– Похоже, вы настолько осмелели, что решили отчитать самого султана?

Халед взял Клео за руку и почувствовал, как внутри его разгорается пожар. Близость этой сказочной нимфы волновала его кровь, но он твердил себе, что достаточно силен, чтобы обуздать свою страсть.

– Осмелела, – тихо ответила она, вызвав улыбку Халеда.

– Подойдите сюда. – Он мягко притянул девушку к себе, и она не стала сопротивляться. Ее дыхание стало тяжелым и сбивчивым, будто она сделала забег на длинную дистанцию, а ее мерцавшие в лунном свете глаза потемнели от желания. И Халед не смог устоять перед ней.

Он даже не пытался.

– Поцелуйте меня, – мягко приказал он, – раз вы такая смелая.

Ему понравилось, как задрожала Клео. Она наклонила голову, и в ее взгляде полыхнула такая страсть, что Халеду вдруг очень захотелось прикоснуться к ее нежным губам.

Клео приподнялась на носочки и прижалась к его груди. Она была женственной и привлекательной в платьях, которые надевала для Халеда, а ее волосы соблазнительным водопадом рассыпались по ее плечам только потому, что так нравилось ему. Клео пахла жасмином, сладостью и им самим. Она пахла Халедом.

И он решил, что сначала даст волю своим чувствам, а затем снова обуздает их.

А потом Клео прижалась к его губам своими мягкими чувственными губами, и вселенная вдруг взорвалась и разлетелась на мельчайшие кусочки.