Пауза в комнате затягивалась, но я не собирался ее нарушать. Было любопытно, как же дальше поступят мои женщины. Вероника, совершенно не понимающая ситуации, подошла ко мне и присела рядом. Моя нынешняя жена, любимая сейчас, но одна из многих, и так ею и оставшаяся до сих пор. Деловая женщина, сильный характер, но слишком податливый для меня, порой вплоть до отвращения.

Но!

Только поэтому она все еще оставалась жива.

Маргарита продолжала стоять, скрипя коготками по ткани рваной обивки. Она злилась и ревновала, услаждая меня этими эмоциями. В мои планы она сейчас никак не входила, но я совершенно не был против их изменить, учитывая, что все изменения были в лучшую…

Не-е-ет…

Даже приятную сторону.

«Ну что ж, прекрасно, раз ты не желаешь отвечать на мой вопрос, то я больше не желаю с тобой разговаривать».

Сказав это, она развернулась и направилась к выходу.

«И далеко мы собрались?»

«Я голодна»

«А я разве позволял тебе куда-то уходить?»

«А я разве спрашивала?»

Она вышла, хлопнув дверью. Но если, глупая рассчитывает так просто от меня уйти, то она сейчас поймет, как ошибается. Мне стоило приложить минимум усилий, чтобы заставить ее остановиться. Она мое дитя во множестве поколений, пусть и не от моей плоти, она мое создание, пусть и не от моих рук. Но в ней моя кровь и дыхание моей жизни.

– Милый, в чем дело? Что у вас случилось? – посыпались на меня вопросы от Вероники.

Поднявшись с дивана, я подошел к двери.

– Все в порядке, просто у моей сестренки сейчас сложный период в жизни и, кроме того, своеобразный характер. Не обращай внимание.

Раскрыв дверь, я вышел в коридор. Моя Маргарита сидела у стены, пытаясь справиться с болью и выдыхая из легких дым. Эту боль заставил ее чувствовать я, как к моему сожалению… так и усладе.

«Что ты сделал?»

«Преподал тебе небольшой урок».

Я подхватил ее на руки и занес обратно в номер.

– Милая, – обратился я к Веронике. – Езжай домой, я позвоню, хорошо?

Эта женщина спорит со мной редко, промолчала и сейчас. Поэтому, когда я зашел в спальню, за ней уже закрылась дверь. Положив Маргариту на кровать, я принес ей пакеты с одеждой и отпустил с нее боль.

– Одевайся, у нас мало времени.

Но стоило встать к ней спиной, как Маргарита запустила в меня пакет. Я развернулся. Маргарита стояла на кровати, разъяренная дикая кошка, и глаза пылали гневом цвета предрассветного неба.

– Не смей так больше делать! Не смей так со мной разговаривать! И убирайся с моих глаз!

Схватив еще один пакет, она снова запустила его в мою сторону. Не сосчитать, сколько раз я был свидетелем женской истерики, но… ни одна не выглядела такой забавной, как эта. Перехватив летящий в меня пакет, я отбросил его в сторону, а в следующую секунду уже подталкивал Маргариту в ванную комнату, сцепив ей за спиной запястья своей ладонью. Я редко церемонился, и еще реже переносил, когда не выполняют то, что я сказал. На счастье же Маргариты, укрощать ее оказалось для меня удовольствием.

Подтолкнув тщетно сопротивляющуюся девушку в ванную, я включил душ, а сам встал рядом, сложив на груди руки. Маргарита оскалилась и стала похожа на разъяренную и мокрую кошку, готовую наброситься на меня в любой момент и выцарапать глаза.

– У тебя есть пять минут, прежде чем я возьму и это дело в свои руки. И поверь, сейчас для тебя все будет унизительным. Мы опаздываем.

Фыркнув, она отвернулась.

– Куда же мы так опаздываем?

– На вечеринку. Четыре минуты.

Она обернулась, посмотрев на меня через плечо прищуренным взглядом.

– Может, ты для начала выйдешь отсюда?

– Даже не собираюсь лишать себя такого удовольствия. Я был терпелив с тобой и галантен двести лет назад, сейчас от меня этого не жди. Еще три минуты, и я уже буду непосредственным участником.

Она отвернулась и замерла под струями теплой воды, раздумывая, как поступить. Гордость подталкивала ее продолжать сопротивление, но понимая его бесполезность, та же гордость могла заставить и подчиниться. Я решил ее поторопить с выбором.

– Одна минута.

Руки Маргариты медленно потянулись к молнии сбоку, так же медленно ее расстегнули. Красная ткань упала к ее ногам, открывая взору совершенные изгибы и формы. Когда-то меня лишили возможности ими обладать. Когда-то, целомудренно обнимая невесту, я наслаждался своей пыткой и предвкушением, не собирался торопиться и сейчас, но мое терпение имело границы, и почти закончилось в тот момент, когда прошедшей ночью я увидел ее живой.

Все это время я наивно полагал, что она мертва. В это поверило все ее окружение. Меня же, к сожалению, не оказалось рядом в тот момент, а когда я вернулся, мне лишь показали ее склеп. «Погибла при пожаре» – именно в это меня заставили поверить, и сегодня я уже знал – кто и почему это сделал.

Тем временем, мой взгляд следовал за губкой, так нежно ласкающей идеальную женскую плоть. Правда видел я только изящный изгиб спины и мягких округлостей, но в прелести форм других частей ее тела я не сомневался. Не теряя достоинства, Маргарита не спешила, специально растягивая время, когда я просил поторопиться. Но это буйство ее характера мне нравилось, просто потому, что это была моя Маргарита. К тому же, ради ее вида, обнаженной под душем и в мыльной пене, я мог себе позволить забыть о часах. Кажется, на земле еще осталась женщина, способная пробудить во мне такой интерес, что я мог отвлечься от важных дел.

– Не подашь полотенце?

Я подал ей то, что она просила, и вышел из ванной комнаты, дабы не травить свое мужское существо больше, чем уже было сделано.

Маргарита

Мой гнев во мне едва умещался. Я еле сдерживалась, чтобы не накинуться на этого обнаглевшего вампира, и останавливало меня лишь понимание того, что мое усердие вряд ли себя оправдает. Как он смеет так со мной поступать! – ругалась я, яростно натирая кожу полотенцем. Если раньше я думала, что Серафим пытается поставить меня в узкие рамки, то еще не знала, на что способен Александр. Да я, оказывается, вообще не знаю этого вампира. Я знала лишь его человеческую маску. И любила я именно это его воплощение. В моей жизни оказалось так много лжи, что становилось противно. Кроме того, еще выводило из себя то, что мне не позволяли спокойно умереть! Причем это безразличие к жизни совершенно не поддавалось объяснению для меня самой, когда я психовала, воспринимая все уж слишком впечатлительно. Но я просто не видела смысла в своей жизни. Зачем? Ради чего это все? Когда вкруг одни расстройства.

Надев махровый халат, я вышла из ванной комнаты. Александра в спальне не оказалось, а пакеты лежали на кровати. Ну что ж, раз мое сопротивление лишь курам на смех, придется найти другой выход, а пока я буду его искать, остается подчиняться. А если подчиняться, то хотя бы делать это с гордостью.

В пакетах были вечерние платья. Оказалось, что у этой смертной вполне неплохой вкус, не угадала она только с цветом. Здесь были нежно розовое, кремовое и черное платья. Розовое и кремовое я даже не стала примерять, сразу надев черное. Оно было на тонких бретельках, облегающее благодаря хорошо тянущейся ткани, и почти доходило до колен. Мокрые волосы я лишь встряхнула. Туфли же были одни, правда, двух размеров. Я надела те, что были удобнее, и вышла из спальни.

– Твоя жена, конечно, молодец, но кое-что она упустила из вида, – сказала я Александру, который невозмутимо сидел на диване. – На мне нет белья.

– Звучит как предложение к действию.

– Пфф, ни в коей мере, – фыркнула я.

Александр поднялся, подошел к двери и открыл ее, приглашая меня на выход.

– Твоя пикантность останется между нами, как ей и полагается.

Мы вышли, как люди спустились на лифте вниз, сели в черный автомобиль, и водитель нас куда-то повез. Это, конечно, был не лимузин Серафима, но он ни в коей мере не уступал его изыску. Черная кожаная обивка, удобные места для пассажиров, и бар, из которого Александр достал бутылку с красной жидкостью и разлил ее по бокалам. В салоне запахло теплой кровью, от чего мой голод выполз наружу. Надо же, как же сильно я была зла, что даже голод испугался, спрятавшись глубоко внутри до этого момента.

– Прошу, – протянул он мне один бокал.

Я выпили содержимое залпом, и отдала бокал обратно.

– Еще? – спросил он.

– Пожалуй.

Александр снова наполнил мой бокал. Я выпила кровь одним глотком, едва не потеряв несколько вкусных капель, которые убежали с края губ. Стерев их ладонью, я слизала их с руки.

– За столько лет ты так и не научилась контролировать свой голод, – заметил Александр.

– Я к этому и не стремилась. А что? Ты чем-то недоволен?

– Мое недовольство – это понятие относительное, и когда я действительно буду чем-то недоволен, ты обязательно об этом узнаешь.

– Не сомневаюсь, – ответила я. – Так что с нами тогда случилось, ты знаешь?

– Знаю, – коротко ответил он.

– И? Что ты знаешь?

– Юлиан сделал тебя вампиром и убедил в том, что я мертв. Меня же убедили в том, что мертва ты.

– И зачем это кому-то было нужно?

– Об этом ты скоро узнаешь, не торопись.

– А почему же мы ни разу не встретились за двести лет? Где ты был все это время?

– За это время я успел выспаться в своем склепе, и один раз жениться.

– Это у тебя что, хобби такое?

– Можно считать и так. Я люблю играть со смертными в их игры, и их жизнями. И это едва ли не единственное развлечение, что помогает мне остаться в здравом уме при моем сроке жизни.

– И каков он, этот срок?

Александр выдержал паузу, видимо размышляя или подогревая момент.

– Более чем три тысячи лет, – ответил он, отпивая из бокала.

Сколько-сколько? – не поверила я своим ушам. Осознавая цифру, мне все больше становилось как-то нехорошо, и резко захотелось выйти из машины.

– Этого не может быть, – ответила я.

– Почему же?

– Тебе не может быть столько, потому что тогда ты был бы…

Боясь произнести последнее слово, я замолчала. Зеленые глаза внимательно посмотрели на меня.

– Первородным? – произнес он за меня.

– Да, но…

– Ты думала, что Первородные – это выжившие из ума вампиры, которые больше похожи на чудовищ, нежели на людей?

Я ничего не ответила, да и ответ можно было прочитать на моем лице.

– Что ж, я много времени провожу в забвении и отдыхе, и постоянно кручусь в мире смертных, благодаря возможности свободно ходить под Солнцем. Поэтому мой разум остался при мне. Остальные же из нас именно такие, какие вы и думаете.

Поставив бокал, я повернулась к окну. Все мои потрясение до этого момента были сущей мелочью. Мало того, что мой жених оказался вампиром, да еще и Первородным из них. И я еще смела с ним спорить, надеясь одержать верх? Ничего глупее придумать было невозможно. А еще теперь я четко понимала, какой сюрприз мне подкинула жизнь. Самый изощренный, самый неожиданный и самый подлый.

– Теперь ты понимаешь, что для тебя же лучше будет делать так, как я прошу? Потому что обычно я это делаю один раз.

– Один раз, перед тем как вынудить, – съехидничала я.

Видимо, яда во мне было столько, что хватит даже на Первородного, когда страха – ноль, а на его месте одно потрясение и возмущение. Если я выведу из себя Первородного, и он меня за это уничтожит, я все равно останусь в выигрыше. Ха! Какой парадокс.

– По-другому я ничего не принимаю, моя дорогая Маргарита. Годы и сущность давно сделали из меня тирана и эгоиста. Если же хочешь что-то получить от меня, это нужно заслужить или чем-то добиться.

– Неужели? Скажи, а зачем же я тебе сейчас нужна? Я уже давно перестала быть едой.

– Отнюдь. Твоя кровь очень неплоха на вкус, и ты не потеряла своего тепла, так что изменился в тебе только характер. И если я сказал, что ты принадлежишь мне, то так и есть. К своей беде это учли не все.

– И что ты намерен делать? В том числе и со мной?

– Посмотрим, – коротко ответил он мне, открывая дверь машины.

Оказалось, что мы уже приехали.

Прекрасно. Неужели этот Первородный решил сделать из меня одно из своих блюд? Это немыслимо. Это просто вопиющая наглость! И что он решит сделать со мной потом, когда я ему надоем? И сколько вообще нужно времени, чтобы ему надоесть? Год? Три? Или, может, столетие? Неожиданно, смерть показалась мне спасением вдвойне. Ну, ладно, посмотрим еще кто кого, – и с этими решительными мыслями я вышла из машины.