Да, эта девка была особенной. Далеко не дурна: задница как орех, тонкая талия с рельефом, аппетитная грудь, от ушей ноги – всё при ней. Да и мордашка симпатичная, губы естественно пухлые, глаза красивые, длинные светлые волосы, которые можно намотать на руку. Так она ещё имела нужный ему статус. Это всё делало её весьма лакомым кусочком. Не удивительно, что Тихон вообще на неё позарился, даже решил связать узами брака, заклеймить собой. Зря только незадолго до этого разозлил его. Этим он поставил на своей жене огромную мишень. Но эта месть, похоже, холодной не будет, наоборот – очень горячей, буквально жгучей.

– Ну что, ещё не согласилась? – спросил Сизый, когда зашёл в комнату и бросил взгляд на экран монитора, куда выводилось изображение с камеры.

Сизый – потому что фамилия Сизов, Виктор Сизов, лучший эксперт по видеонаблюдению и слежке.

– Нет. Гордая.

– У тебя просто неправильный подход к женщинам, – озвучил тот своё замечание, опуская на стол перед ним чашку с кофе.

– Неправильный?! – удивился Глеб. – Ты меня еще учить будешь?

– Не сравнивай прочих шлюх, которые готовы на всё и в любое время, с этим нежным цветочком.

Глеб усмехнулся.

– Вить, она жена Тихонова…

– И что? Заведомо тварь? Ты посмотри на неё, – сказал тот, показывая пальцем на монитор, где девушка стояла у окна, пытаясь что-то разглядеть, да то и дело бросала на камеру взволнованный взгляд. – Нежный цветочек… и это что значит? Что грубой силой её не возьмешь. Здесь нужна нежность, забота и внимание. А ты как? Наверняка в своем репертуаре – разделась, села, встала, ноги на ширине плеч…

Глеб скрипнул зубами. Нет, конечно, другу он многое готов был простить, даже подобные шуточки, но почему-то не в этот раз.

– Еще слово – и я тебе врежу, – предупредил он. – Юля…

Стоило произнести её имя, и оно встало комом поперек горла. Он им попросту захлебнулся. Резко сдавило грудь, где быстро образовался болезненный ком. Даже поплыло перед глазами, заставляя опереться локтями о колени и опустить голову. Больше не хотелось ни говорить, ни выслушивать… только кого-нибудь медленно убивать. Сизый сразу догадался, в чём дело. Молча подошел и стиснул его плечо.

– Ладно, я всё понял, – сказал Виктор. – Но ты действительно будь с ней поаккуратнее, хорошо? Девчонка не виновата, что попала в неправильное окружение. Давай, не буксуй.

– Да, – коротко и хрипло ответил он, провожая взглядом спину друга.

Юлия… ей всегда нравились долгие прелюдии. Нравились его жаркие поцелуи и нежные ласки. Только с ней он впервые познал, что это такое – заниматься с кем-то любовью до полнейшей истомы. Она научила его обращать внимание на мелочи, замечать любое прикосновение, испытывать дрожь. Научила не просто сношаться, как животное, а упиваться женщиной, её наготой, улыбкой…

Ему так сильно её не хватало…

Под яростный рёв монитор полетел на пол. Туда же – всё, что попадало под руку. Едва не сорвал дверь с петель, которую толкнул рукой, отшвыривая в стену до характерного грохота. Всех прочь с прохода, даже Витьку со своим кофе. Скорее выйти из клетки на свежий воздух. Быстрым шагом до лужайки сбоку дома, где находился летний душ. И плевать, что сейчас не сезон. Повернул кран и встал под ледяную воду, лишь бы остудиться, лишь бы вместо этого не пойти к девке Тихонова с одной целью – задушить. Чтоб ублюдок понял, какого это – терять любимую женщину.

***

– Чёрт, опять началось, – произнес Никита, выглядывая в окно.

А я до сих пор ничего не понимала. Сначала этажом выше раздался дикий грохот. Потом какая-то суета в коридоре. Тут как раз зашёл этот парень с подносом, который едва не перевернул на пол.

– Что началось? – спросила я, тоже подходя к окну.

Любопытство сгубило не только кошку, поэтому и мне стало интересно. И я увидела своего похитителя, который стоял под душем на залитой солнцем лужайке. Зрелище весьма странное, если учесть, что сейчас далеко не лето, а мужчина был полностью одет.

– Опять крышу снесло, – пояснил Никита, будто для меня всё объясняло.

– Что это значит?

На что мне был дан такой же лаконичный ответ:

– Ладно, я пошёл.

Парень убежал, а я осталась у окна. Смотрела и удивлялась, как этот Барс может там находиться. На улице было холодно, да и вода наверняка ледяная. А он стоял, опираясь рукой о столб душевой лейки, опустив голову, мокрый абсолютно весь. Тут из дома к нему вышли трое. Один с полотенцем, один с бутылкой коньяка. Все спокойно дождались, когда Барс выключит воду и подойдет. Взяв полотенце, он протер им лицо и закинул себе на плечи. После чего мужчины сели на скамейку. Барсу всучили коньяк, который хлебнул прямо из горла. А потом ему передали сигарету в коричневой закрутке, которую пытался курить трясущимися руками. А на самом лица не было, будто у человека что-то случилось. Правда мысли у меня от этого – так ему и надо.

Остаток дня прошёл всё так же на нервах. Мне уже начало казаться, что я схожу с ума. А ведь всего второй день взаперти. Но в таких обстоятельствах – день за неделю. Я не знала, как это все выдержу. Состояние, что хотелось лезть на стену. Я метала по комнате, неосознанно прокручивая на пальце обручальноё кольцо. Хотелось выть в голос, чего не могла себе позволить. Истерика точно не поможет. Мне нужно сохранять спокойствие. Я справлюсь, все-таки дочь военного.

Вечером ужин принёс сам Барс. Бросил поднос на стол и подошел к кровати, на которой я сидела. Сначала думала, что хочет мне что-то сказать, но вместо этого стал укладываться рядом. Меня сдуло с постели за секунду. Мужчина лишь усмехнулся, улегся поудобнее, закидывая руку за голову, и взял пульт от телевизора. Он начал переключать каналы, будто меня здесь и не было. Когда я поняла, что глупо вот так стоять посреди комнаты, села за стол, поправляя на себе полы и подол халата. В присутствии этого хищника я жутко нервничала. Я его боялась. И ужасно не хотела, чтобы между нами случилось хоть что-то.

Пока он смотрел телевизор, опять же из любопытства я начала разглядывать, чем же меня кормят сегодня. Снова запеченная картошка и сосиски. А еще десерт – клубника со сливками. Это просто какое-то издевательство.

Внезапно раздался телефонный звонок. Барс достал аппарат из заднего кармана джинс и кому-то ответил. Разговаривал уверенно, твёрдо, будто резал словами металл. А потом оставил телефон в своей руке.

– Можно мне позвонить родителям? – спросила его. – Я просто скажу им, что со мной всё в порядке.

Он так посмотрел на меня, что захотелось сгореть на месте.

– Пожалуйста, – добавила через силу.

– Услуга за услугу, – было мне сказано, почти брошено как одолжение.

– И чего ты хочешь? – спросила и сама поняла, насколько глупо прозвучало.

– Я вчера всё озвучил.

У меня резко пересохло во рту.

– Может, обойдемся массажем? – спросила с надеждой, не имея понятия, чем еще его можно уговорить.

Он снова перевел взгляд на меня. Затем встал и стащил через голову футболку один легким движением. А потом молча вернулся на кровать, укладываясь на живот. Здесь сложно было не отметить, в какой форме находился этот мужчина. Он был подтянут, ни грамма лишнего жирка и был виден рельеф, который достигается с помощью силовых упражнений, уж я-то знала. Спина со шрамами, широкая, но к которой мне совершенно не хотелось прикасаться. Только ведь сама предложила. Даже еще раз посмотрела на телефон.

– Пообещай, что после этого дашь позвонить.

– Дам, – пробурчал он.

Тогда я выдохнула, собралась с духом и полезла на кровать. Аккуратно села сбоку от него и опустила дрожащие руки на кожу. Это ведь не сложно. И делала не в первый раз. Только ни с чужим, и не так.

– Сядь нормально, – вдруг рявкнул он.

У меня сердце ушло в пятки. Для меня и это уже подвиг, и гордость уже где-то в мусорке, а он нагло просит большего. И опять мне хватило взгляда на телефон, чтобы задушить остатки трезвости с гордостью. Перекинула ногу и села ему на задницу. Так конечно было удобнее. Только хотелось закончить как можно скорее. Я прикасалась к нему так, словно он был ядовитым, через силу. Размяла тугие мышцы, прошлась пальцами по позвоночнику, смяла трапецию. А сама едва не вздрагивала, когда натыкалась пальцами на очередной шрам, и когда догадывалась – чем именно тот был нанесен. Вот здесь, на боку, была ножевая, а вот тут, над лопаткой, похожа на пулевую. Я знала, потому что у Влада были похожие – сложная юность.

– М-м-м, – простонал он, – чёрт, девочка, у тебя неплохо получается.

– Владу тоже нравится, – озвучила аккуратно.

Мужчина поднял голову, как-то сразу весь напрягся и сказал:

– Всё, слезай.

– Телефон? – спросила, соскакивая с него и тут же с кровати.

Он небрежно бросил его рядом со мной, так что пришлось возвращаться.

– Только не вздумай хоть что-то сказать, где ты находишься. И не больше минуты. Иначе отымею тебя прям сразу, пока еще будешь говорить по телефону.

Я его слушала и уже набирала номер матери.

– Да, – ответил мне уставший голос.

– Мам?!

– Лиза?! Лизонька…

– Мама, со мной всё хорошо…

– Господи… дочка ты где?

Ну вот, она начала плакать.

– Мама, успокойся, пожалуйста, я звоню сказать, что со мной всё в порядке…

– Господи… скажи, где ты, мы с папой сейчас приедем.

У неё началась истерика, а потом трубку взял отец.

– Лиза! Дочь, что случилось? Мы все на нервах. На матери лица нет…

– Пап, прости, но я ничего не могу сказать. Просто знайте, что у меня всё хорошо, и что я скоро вернусь домой…

– Когда?..

Но договорить мне не дали. Крепкая рука выдернула трубку из моей и отключила звонок. И на меня снова уставились холодные, безразличные глаза, когда я вот-вот была готова удариться в истерику. Но злость взяла верх, придавая смелости. Я подошла к этому Барсу вплотную и выплюнула ему в лицо:

– Чтоб ты в аду горел…

В ответ на что он схватил меня за волосы, больно сжимая в кулак на затылке, заставляя застонать от резкой боли и прогнуться перед грубой мужской силой.

– Что ещё нравится Владу?

Я молчала. Тогда он потянул сильнее – вот-вот выдернет клок.

– Целовать, – выдохнула первое, что пришло в голову.

О, нет! Но он опустил голову к моему лицу. Я перестала дышать, испугавшись до ужаса. А он плотоядно посмотрел на мой рот и… и обхватил зубами нижнюю губу. Я пискнула. А Барс оттянул мне её назад, пока та не выскользнула из его прикуса. Словно играл со мной, как делают хищники со своей добычей перед тем, как её сожрать. Хищники, которые заведомо знают о своём превосходстве. Мало того – ему это всё нравилось. Так и читала по лицу, что он ловит от этого кайф. Я вот-вот упаду в обморок от страха, а он продолжал меня держать и улыбался. Но и этого ему показалось мало.

Мужчина поднял свободную руку и провёл между полами моего халата, заставляя тот раскрыться. И вот я уже стояла перед ним в белом нижнем белье, которое нашла в комоде. Пальцы нагло проскользнули внутрь чашечки бюстгальтера, где нашли тугой сосок. От страха я, кажется, сжалась вся. А он лишь по-мужски так ухмыльнулся. Но когда попытался опустить голову к моей груди, я неуклюже уперлась ладонью ему в лоб, пытаясь помешать. Но всё зря, потому что мужчина был слишком напористым. Сдернув лиф вниз, обхватил сосок своим грязным ртом. Я начала сопротивляться, насколько удавалось это сделать в своей неудобной позе. Попыталась ударить по лицу, сильно, и что даже удалось. И меня сразу отпустили, так что упала спиной на пол. А он выпрямился надо мной во весь рост и посмотрел сверху вниз со звериной злостью.

– Всё равно тебя трахну, сука, даже не сомневайся.

Инстинктивно я попыталась отползти от него как можно дальше, пока не уперлась плечами в стену. А он проводил меня обозленным взглядом, прежде чем подхватить свою футболку и выйти из комнаты.

Мне понадобилось время, чтобы успокоиться. Чтобы наконец-то перестало трясти. Засыпать здесь боялась напрочь. Вместо этого укуталась в одеяло и села на углу кровати. Весь вечер прислушивалась к звукам вокруг. Мне всё казалось, что он вернётся и закончит начатое – страшно, грубо, жестоко.