Глава 14. Юки

* * *

На реку Вантаа опустился легкий туман. Баржа Укко оставила позади красивые богатые кварталы с мощеными набережными – на них Кайе теперь смотреть и не хотелось -, и вот вдоль берегов тянулись неприветливые вереницы ангаров и дымящих трубами фабрик. Каарина, примостившись рядом с задремавшим Талисманом на корме у борта, передернула плечами – воздух влажнел и наполнялся неприятным холодком.

– Вот и кончилось тепло, – сказал Укко, все так же придерживая руль и вглядываясь в речную мглу. – Зима дышит осени в спину.

– А правда, херра Укко, что есть края, где солнце летом такое сильное, что люди становятся прямо черными? – встрепенулась Кайя, поглаживая по спине клубочек Тали.

Такая картинка была в «Пяти неделях на воздушном шаре» – читать-то она не читала, но картинки смотреть летом было можно. Незнанием о сушествовании таких краев вчера попрекала ее Майя.

– Вот же Кайя, темнота дремучая! – хрипло рассмеялся старик. – Ты хоть читать умеешь? В Академию идти удумала.

– Не обижайте, умею, конечно! – и последовал живописный рассказ о полуразрушенной библиотеке, о старом библиотекаре, который умер, так и не создав библиотеку такой, как хотел, а теперь… там развалины и крыша течет.

О дирижабле и недавно открытых родственных связях Кайя смолчала.

– А в книге одной была такая картинка. В Академию же я иду, и точка! Это вообще не обсуждается, – и девочка стиснула холку Талисмана сильнее, отчего он проснулся и слегка заскулил.

– Бывает, бывает такое лето, – примирительно кивнул Укко, поворачивая баржу к берегу.

– Я бы хотела… – мечтательно заглянула Кайя в небо.

– Чего ты бы хотела?

– Чтоб и наше лето длилось чуть дольше.

Старик усмехнулся в бороду, качая головой. Он не особо жаловал чужаков, но эта девочка чужой совсем не казалась. С ней рядом он сам себя чувствовал мальчишкой, которому хочется делать глупости. Укко выбросил швартов на дощатый мелкий причал и вскочил на него сам, тут же легким отточенным движением набрасывая его к пал и завязывая морской узел.

– Вот и прибыли, – по-шутовски слегка поклонился он невольной пассажирке.

Что-то скажет Юки на такое поведение. Но сдерживаться невозможно. Что такого в этой одинокой девчонке с синими глазищами?..

Кайя с громоздким Тали в охапку перелезла борт, опасливо оглядываясь по сторонам. Под грязной высокой стеной на сваях стояла видавшая виды хибарка, из трубы ее вился слабый дымок. И все. Больше на мокрой грязной илистой земле не было ничего, кроме голого кустарника.

– Пошли, познакомишься с Юки, моей женой, – позвал Укко, с кряхтением поднимаясь по шатким ступеням в это единственное подобие домика.

Каарине ничего не оставалось, как последовать за ним. Талисман послушно полез наверх смешными прыжками.

Юки оказалась довольно хмурой и немногословной особой с неразгибающейся спиной и замызганным платком, повязанным поверх седых коротких прядей волос. Лишний раз расспрашивать мужа не стала. Колдуя у крохотной печурки в единственной темной комнате с тем самым затхлым запахом тины, что исходил от Укко, она не уронила ни слова, после того, как Укко кратко изложил историю появления гостьи. Кайя с содроганием осматривалась кругом, пусть горевшая на деревянном грязном столе единственная свеча и не давала глазам разгуляться. Укко уселся на грубо сколоченный табурет, копаясь в собственной бороде, в глазах его порой начинали прыгать задорные искорки. Впрочем, Каарине могло и показаться. Печеных окуньков и хлеб ели в неловком молчании.

– Свел бы ты ее к Ромуальдо, – изрекла Юки, убирая чугунок со стола.

В свете свечки оказалось, что ее лицо не так уж и старо, а глаза совсем не злые и не сердятся нежданному гостю, а потому бояться нечего.

– Кто такой Ромуальдо? – уточнила Кайя, засовывая в рот последний кусок кукурузного хлеба.

Тали досталась добрая его половина, но бутуз все равно с надеждой зыркал по углам.

Укко нахмурился. Его морщины проступили темными полосами на обветренном лице.

– Я думал об этом, но он-то мужчина, – старик покосился на косы Кайи.

– Любому мужчине, одинокому или не нет, нужна хозяйка в доме, – возразила Юки веско. – А ей нужна крыша над головой. К тому же, она совсем еще ребенок. Сколько тебе, Кайсу?

– Пятнадцать, – тихо отвечала Каарина, встревоженно вглядываясь в лица своих новых друзей.

– Вот видишь, – ответила Юки мужу.

– В иных краях в таком возрасте уже замуж идут, – покачал Укко головой.

– Благо, на севере все проще, – проворно закончила Юки разговор. – Да и инвалид он. Сам знаешь, от помощи не откажется.

– Сама знаешь, что откажется, – хватался за последнюю соломинку Укко.

– Слова людей редко соответствуют истинным мыслям. Да и если кто поможет ей с учебой, так это твой цыган. До темноты успеешь обернуться, – и, прихватив ведро, Юки вышла за дверь.

Было слышно, как тарахтит пустая жесть, пока она спускалась.

– Ладно, ладно, – проворчал Укко и тяжело поднялся.

Он и сам понимал, что невозможно было себе позволить оставить эту девочку в их лачужке, просто надежда… умирает последней, да?

– Ступай за мной, Кайя. Да не бойся, – заметил старик в ее глазенках страх.

Хотя Кайе казалось, что она разучилась уже бояться.

Они спускались по ступеням; сумерки понемногу начинали захватывать власть над рекой. Юки зачерпнула ведром воды и, подперев одной рукой занывшую поясницу, смотрела вдаль.

– Просто Юки недолюбливает Рома.

– Еще бы, все деньги ему тащишь, – проворчала старуха, вновь сгибаясь за ведром и возвращаясь в дом.

– Он своего рода кудесник, – шепнул Укко на ухо Кайе заговорщицки и довольно заметил, как ее личико зажглось любопытством. – Идем.

* * *

Глава 15. Ром

* * *

Укко остановился перед темным холмом. Смеркалось. Полусонная и уставшая Кайя натолкнулась на кожаную спину старика и часто заморгала.

– Вот и дом Рома, – махнул ладонью Укко в сторону холма.

Последние проблески света сумерек позволяли увидеть в ней дверь; сбоку над рекой торчала труба.

– Не робей, это называется землянка. Он сам вырыл ее, – и седой провожатый Кайи гулко постучал в дверь из толстых досок. – Ром! Это я.

Хозяин дома не ответил, но внутри раздался громкий грохот чего-то деревянного и странно неровные шаги.

– Ром не самая гостеприимная личность, но ты не пугайся, – пояснил старик девочке. – Он слишком привык жить один. Дождись его, а я обратно, пока видно еще. Ром! – крикнул он двери. – Оставляю тут тебе подарочек!

Кайя замерла на месте, даже не сообразив хоть что-то сказать, пока тяжелая фигура Укко растворяется в речном вечернем тумане, а внутри землянки хаотично что-то грохочет и стучит. Тали прижался к ее коленям, также несколько растерянно.

Но вот сквозь щель между досками забрезжил свет, и загремел тяжелый засов. Каарина и Тали одновременно вздрогнули – в открытом проеме показалась странная фигура: человеческий мощный торс опирался на большие руки, рядом на полу стоял масляной фонарь. Каарина взвизгнула в один голос с Талисманом. Фигура громко выругалась и потянулась вперед рукой, чтобы затворить дверь. И тогда Кайя увидела ноги, безвольно лежавшие на полу за телом и вспомнила слова Юки: «Он инвалид».

– Это вы – Ром? – уточнила девочка дрожащим голосом.

– Ну, я, и что теперь? – сердито ответил хозяин, оставив безуспешную попытку дотянуться до распахнувшейся двери. – Насмотрелась? А теперь дай мне закрыть дверь!

– Мне… херра Укко сказал жить у вас.

– Херра Укко! – насмешливо повторил мужчина. – Его уже так называют!

– Разве он вам не помогает? Зачем же смеяться? – возразила Кайя, поднимая скулящего Тали с земли – так и самой спокойнее.

– А это еще кто? – сузил Ром зрачки темных глаз.

Его коротко стриженная голова, казалось, сидела на самых плечах, делая оттого образ инвалида-цыгана более грозным.

– Это Талисман. А я Кайя… – девочка несмело заглянула в комнату землянки, переминаясь с ноги на ногу.

– Зачем ты здесь? – враждебно уточнил Ром, шаря руками по притолоке.

Там он нащупал специально прибитую ручку и, опираясь на нее, приподнялся. Теперь весь вес высокого цыгана приходился на напрягшиеся мускулы рук, а ноги приобрели нормальное положение, хотя они просто висели, без всякого признака силы, и зрелище было… жутковатое.

– Он… сказал, вы мне поможете поступить в Академию Механики.

Ром на мгновение переменился в лице. Потом долго смотрел на гостью сверху вниз, о чем-то думая.

– Можно… войти? – Кайе показалось, что надо проявить решительность.

Если эта дверь закроется, то ночевать придется у негостеприимной реки, с туманных берегов которой порой слышны леденящие сердце крики и возгласы.

– Пожалуйста, разрешите нам не ночевать снаружи!

– Входи, – сказал наконец цыган глухим голосом. – Свою помесь полярного медведя и собаки держи при себе, – кивнул он на Тали.

– Тали вовсе не помесь, – насупилась Кайя, входя в землянку и тут же цепляя ногой фонарь. – Ой! – успела она выбросить не ожидавшего такой подлости Талисмана и подхватить зашатавшийся источник света. – Поймала! – подняла фонарь торжествующе. – Нура всегда говорила, что я неуклюжая, – и после этих слов осеклась и помрачнела.

Кем ей теперь приходилась Нура?..

Ром повел кустистыми бровями. Прислал ему старик подарочек, нечего сказать.

– Стряпать хоть умеешь? – спросил он, не отпуская своего самодельного поручня.

– Совсем немного, – сказала Кайя тихо, грустно осматривая свое новое жилище.

Стены из земли были укреплены деревянными балками, кое-где осевшими в такой же земляной пол. В углу охапка сена и склад дров, странно криво сколоченный сундук. Грубо сложенный очаг у стены, узенькое окно над рекой и разложенные на полу инструменты неизвестного назначения рядом со странной металлической штукой, похожей на перевернутый утюг мамы Олава. На балках прибиты низкие полки, уставленные железными предметами.

– У вас странный дом, – изрекла Каарина, не будучи в силах решить, нравится он ей или нет.

Было в этой землянке какое-то магическое очарование, которое не позволяло назвать ее убогой.

– Находишь? – насмешливо переспросил Ром, окинув взглядом чуть осыпавшиеся стены. – Уверена, что хочешь тут жить?

– Он… немного волшебный, – заложила руки за спину Кайя, ковыряя носком каньги землю. – Думаю, что смогу его полюбить, если вы разрешите. Я постараюсь вам помогать, обещаю! – осмелилась она с надеждой заглянуть в его глаза. Удивительно темные, холодные и горячие одновременно!

– Твой Тали – действительно помесь собаки и медведя, – непонятно к чему, ответил Ром. – После неудачного эксперимента скрещивания летом их решили ликвидировать, видимо, щенку как-то удалось уцелеть. Если хочешь остаться на зиму, не смей оспаривать моих слов, – он осторожно опустился на руках на пол и закрыл дверь.

Стало чуть теплее. Затем Ром повернулся и ловко пополз на руках к охапке сена. Кайя, отодвинувшись от центра комнаты и по-прежнему держа фонарь, наблюдала за цыганом со смешанным чувством восхищения, страха, сострадания и любопытства. Тали же залаял и хотел было прыгнуть на странно движущееся существо, но Кайя воскликнула:

– Тали! Не смей!

Вряд ли щенок понял смысл слов, но, встретившись глазами с горяче-холодным взглядом Рома, поджал куцый хвост и навсегда признал его превосходство.

– Держи, – бросил девочке немного сена Ром. – Этого немного, но сегодня придется довольствоваться тем, что есть. А завтра насобираешь себе травы. Да дай сюда фонарь. Во второй раз может так не повезти. Устраивайся поскорее, масла у нас не много.

Каарина долго не стала выбирать место для сна, боясь разгневать странного хозяина, и скоро уже прикорнула под окном.

– Лови, – бросил Ром из угла старый плащ. – Замерзнешь. И Талисмана при себе держи. Ночи уже холодные, больные мне ни к чему.

– Спасибо, – с удовольствием укуталась Кайя в подарок. – А вы как же?

В ответ Ром задул фонарь.