– Грозишься убить меня, Ситали? Что, если я убью тебя первой?

С этими словами она сделала выпад, ударив меня в бок. Я втянула живот и отпрыгнула назад, едва избежав острого лезвия.

– Ты с ума сошла!

– Твой разум порабощен. – Она подчеркивала каждое слово очередным уколом, порезом, выпадом. – Ты попала в лапы Анубиса. Отец предупредил меня, что вы с Нур освободили его. Я чувствую, как он извивается внутри тебя. Чувствую запах его клейма на твоей коже.

Дикая, но проворная, Зарина разрезала воздух между нами. Лихорадка сделала ее глаза стеклянными, а кожу пепельной.

– Единственный, кто одержим, это ты – темным богом и нашим ужасным отцом! – Я схватилась за порезанное предплечье, втянув воздух, когда лезвие ее кинжала пронзило мою плоть. Крик вырвался из моего горла. – Ты порезала меня!

У меня не было времени оценить серьезность раны, потому что Зарина продолжала нападать. Обогнув маленький столик у стены, я выдвинула его между нами. Зарина толкнула препятствие, и стол, покачнувшись, рухнул на пол и развалился. Я схватила тонкую ножку и использовала ее, чтобы из последних сил отбиваться от сошедшей с ума сестры.

Я разбила Зарине костяшки пальцев, рассекла бровь так, что кровь скопилась у нее в глазу. Она моргнула и яростно вытерла глаза, чтобы прояснить зрение, пока я готовилась к следующей атаке… или посмотреть, успокоилась ли она, уняла ли свой гнев.

Сделав очередной выпад, Зарина поскользнулась на крови, которую я успела потерять; теперь ее кровь смешалась с моей.

– Это безумие, Зарина!

Она ответила ревом и еще одним ударом. Ее кинжал застрял в деревянной ножке моего стола. Она вырвала его; щепки и пыль посыпались на окровавленный пол.

Я рискнула и схватила сестру за запястье, остановив новый удар. Стиснув зубы и рыча, она тянула руку изо всех сил, стараясь освободиться. Ее сандалии заскользили по полу, когда она попыталась использовать собственный вес в своих интересах.

– Где ты его взяла? Что это за клинок, Зарина?

Она щелкнула зубами, затем поскользнулась в липкой крови и, потеряв равновесие, упала на каменный пол. Я продолжала крепко держать ее, лишая возможности напасть или прижать меня к себе. В это же время я наносила удары деревянной ножкой стола. Сестра закрыла голову и лицо руками, крича, чтобы я остановилась. Ее лоб был в синяках, губа распухла и кровоточила. От следующего удара в грудь красные бусы на ее шее, теперь пропитанные моей кровью, разорвались и рассыпались по полу. Некоторые из бусин упали в кровавые пятна и лужи под нашими ногами.

– Остановись, Ситали. Пожалуйста! – закричала она, тяжело дыша, ее зубы были покрыты кровью. Свободная рука Зарины замерла в воздухе между нами, чтобы блокировать мой следующий удар.

Я приставила тонкую ножку стола к ее горлу.

– Пригрози ему еще раз, и я прикончу тебя. Многие годы я терпела угрозы от отца. От тебя я их терпеть не стану! – взревела я и убрала выбившиеся пряди волос с глаз. – Я никогда больше не буду терпеть подобные угрозы и без колебаний устраню их источник. Это твое первое и единственное предупреждение. С клинком или без, я возьму над тобой верх. Я клянусь… – для пущей убедительности я сжала ее запястье. – Я убью тебя, затащу в дюны и оставлю гнить рядом с ним.

Внезапно Зарина расслабилась. Ее дыхание замедлилось, она выглядела измученной.

– Пожалуйста. Я оставлю тебя в покое. Я уеду из Дома, – поклялась она.

– Мне все равно, что ты делаешь или где живешь. Просто держись подальше от меня и моих близких. Если сейчас я отпущу тебя, а ты снова попытаешься меня убить, я не остановлюсь, когда в следующий раз подниму эту палку. Я вобью тебя в камень, которым устлан этот пол, – пропыхтела я. Моя грудь вздымалась, пока я хватала ртом воздух.

Хотя я этого и не показывала, перед глазами у меня все плыло. Я потеряла много крови. Она продолжала капать на пол у наших ног непрерывно, как фонтан.

Как может рука так сильно кровоточить?

Я отпустила запястье Зарины, тыча пальцем в сторону двери.

– Убирайся, – процедила я сквозь зубы.

Зарина кивнула и, несколько раз поскользнувшись, все же неуверенно встала. Я подняла руку, чтобы посмотреть, насколько сильным был порез, когда почувствовала острый укол в левом боку. Кулак Зарины был прижат к моей коже. Нет… не кулак. Рукоятка ее кинжала была прижата к моему животу. Лезвие вошло так глубоко, как только было возможно. Волна тепла накрыла меня.

Лицо Зарины исказилось от ярости, когда она вонзила лезвие глубже, а затем со злобным ликованием повернула его.

Я слабо оттолкнула старшую сестру, когда горячая слюна наполнила мой рот. Холодный пот выступил у меня на лбу, а колени непроизвольно задрожали.

– Что ты наделала?

Она выдернула кинжал из моего тела, посылая раскаленную добела, жгучую боль по моему животу.

Я не могла шипеть.

Боялась пошевелиться.

Едва могла дышать.

Внезапно из раны хлынула кровь. Поначалу все казалось не так уж плохо. Просто небольшое количество просочилось из образовавшейся раны.

«Должно быть, она ранила меня не так уж глубоко», – подумала я.

Как же я ошибалась.

Мгновение спустя кровь потекла, разливаясь, как река, ведущая на юг от Гелиоса в Люмину. Если раньше я думала, что моя рука сильно кровоточит, это было ничто по сравнению с новой раной.

Темные глаза Зарины теперь были широко раскрыты, в их уголках появились слезы. Ее грудь вздымалась, руки дрожали, кулак разжался, обнажив похожий на стекло кинжал, который с грохотом упал на пол. Она прижала покрытые кровью пальцы ко рту, как будто только сейчас осознала, что сделала. Обсидиан превратился в золото от кончика до рукояти, когда моя кровь пролилась на него. По краю лезвия теперь было начертано имя богини солнца.

– Сол требует твой клинок. Прикоснись к нему, Зарина. Пожалуйста, – процедила я сквозь зубы. – Посмотрим, какое наказание она назначит. Она все… видела.

– Сол здесь нет, – заявила она дрожащим голосом. – Это Дом, а не храм.

– Сол везде, как и Люмос. А за богами солнца и луны наблюдает Скульптор.

Я старалась дышать неглубоко, но ненависть переполняла мою грудь, смешиваясь с неверием и страхом, а самое главное – с агонией. Я была так близка к тому, чтобы покинуть это место и наконец-то пойти к нему, наконец-то быть такой, какой он хотел меня видеть.

Я посмотрела на свою старшую сестру, которая выжидательно следила, наброшусь ли я на нее или упаду в обморок. Несмотря на мой слабеющий голос и тот факт, что каждое слово ощущалось как будто она снова и снова вонзала в меня нож, я пообещала Зарине:

– До моего последнего вздоха, в этой жизни или в будущей, я не успокоюсь… пока ты не умрешь, телом и духом.

Зарина колебалась лишь мгновение. Она не извинилась и не звала на помощь, когда выбежала из комнаты, оставляя за собой липкие малиновые следы, свидетельствующие о ее преступлении.

Я не знала что делать.

Сейчас я мало на что была способна. Мои руки дрожали и казались тяжелыми, как свинцовые гири. Ноги были похожи на тоненькие ножки стола, слишком слабые и хрупкие, чтобы удержать меня.

Холодный пот выступил у меня на лбу и потек по шее и рукам.

Я упала на колени с миллионом мыслей, проносящихся в моем рассеянном сознании. Я думала о нем. Думала о том, как выжить. Я не могла покинуть этот мир, не увидев его еще раз. Я не была готова умереть. Не хотела оставлять его.

Нур…

Младшая сестра помогла бы мне, но ее здесь не было.

Безумные, отчаянные мысли проносились в моей голове. Был только один человек, способный услышать меня. Из-за шума снаружи я не была уверена, что даже его обостренные чувства смогут найти меня.

И все же я должна была попытаться.

Я крепче прижала ладонь к ране. Несмотря на все усилия, вокруг моих пальцев пузырилась горячая алая жидкость. Я глубоко вздохнула и выкрикнула его имя так громко, как только могла.

– Берон!

Крик отозвался невыносимой болью в ране.

Перекатившись на бок, я оперлась всем весом на локоть, удерживаясь так долго, как только могла. Затем мой локоть дернулся, соскользнув, и я ударилась виском о каменный пол.

Внезапно он оказался в дверях.

Он услышал меня.

– Ситали? – раздался его взволнованный голос.

Я медленно моргнула.

Он присел на колени, обхватив мою голову. Мои волосы теперь были мокрыми и холодными, но руки Берона были горячими и сильными.

Моя воля к жизни иссекала. Я чувствовала, как кровь отступает от моих пальцев и ступней, вытекает из рук и ног, как вода, испаряющаяся из губки.

– Посмотри на меня. Останься со мной, – умолял Берон. – Келум! – прорычал он.

Перед глазами все плыло, я попыталась сосредоточиться на его острых скулах. Я вспомнила обычную ухмылку Берона. Его дразнящий смех. Даже его разочарованное рычание. То, как он преследовал меня и говорил, что я досадная помеха, избалованная, нелепая, раздражающая его девчонка.

Он ненавидел меня. Но даже несмотря на это, сейчас он был здесь. Он пришел, когда я больше всего в нем нуждалась.

На глаза навернулись слезы. Я не смогла их сдержать, и они соскользнули на пол, падая на кожу Берона и смешиваясь с моей кровью. Я начала дрожать, становясь все холоднее, пока мои пальцы не окоченели, а мороз не распространился дальше – по рукам и ногам.

Я понимала, что не выживу, но мне нужно было сказать Нур… чтобы она защитила мою величайшую тайну, мою слабость. Мою самую большую любовь. Во рту у меня пересохло, как в пустыне. Губы онемели, будто стали чужими. Их покалывало, когда я прошептала:

– Скажи Нур…

Он замер, а затем приблизил свое лицо к моему.

– Я здесь, Ситали. Нур уже в пути.

Одинокая слеза скатилась по моей щеке. Мы оба знали, что мне уже не помочь.

– Скажи Нур, чтобы она позаботилась о нем, – слабо выдавила я, поморщившись, когда острая боль пронзила рану.

– Ты скажешь ей сама. Келум услышал меня. Нур будет здесь через секунду.

– Скажи ей, чтобы она позаботилась о нем, – пробормотала я невнятно.

Громкое жужжание заполнило мои уши, но боль начала отступать.

– О ком?

Кто-то потряс меня.

– О ком нужно позаботиться, Ситали? Скажи мне.

На ум пришло видение крошечной ручки, обвившейся вокруг моего пальца, темных волосиков и такой мягкой кожи. Идеальные слегка изогнутые губы. Маленькие шаги… он так вырос с тех пор, как я видела его в последний раз.

– Он такой умный, – попыталась сказать я, но слова прозвучали скомканно и нечетко.

Он называет меня Ситли. Не будь судьба так жестока, он называл бы меня мамой.

– Мой сын, – наконец выдавила я. Мой голос звучал отдаленно, тонул в глубоком, темном море, которое с каждым ритмичным всплеском грозило утянуть меня на дно.

Сильные пальцы, поддерживающие мой затылок, застыли.

– У тебя есть сын?

– Берон? – вздохнула я, наконец сосредоточившись на нем. Мы встретились взглядами. – Защити его.

– Не беспокойся. Я клянусь, что позабочусь о нем. Но и ты должна бороться, чтобы остаться с ним. Кто это сделал, Ситали?

– Зарина…

Мог ли он услышать меня сквозь этот рев?

Мог ли он видеть меня сквозь яркий белый свет, который казался не более чем мерцанием, но все приближался, становясь ярче и ярче? Чувствовал ли Берон жар богини? Ее тепло согревало мою замерзшую кожу.

Сол пришла за мной. Моя душа кричала от радости. Я так плохо обращалась с ее дочерью, но все же богиня солнца была здесь.

И вдруг она отступила.

Видел ли Берон, как тьма окутала ее лицо, лишая меня тепла, прежде чем жар скользнул в мои холодное, как лед, вены?

Ужасный вой резонировал в ушах, сотрясая мои кости с такой силой, что дрожал сам песок. Но это не могло погасить огонь, который Сол разожгла во мне.