Цитаты из книг автора «Кэй Джеймисон»

Мышление из ясного процесса стало медленным и мучительным. Я перечитывала одни и те же страницы снова и снова, понимая, что не могу вспомнить, о чем шла речь. Каждая книга, каждый стих казался невнятным. Я ни в чем не видела смысла. Я едва следила за ходом уроков, надолго замирала, смотря в окно и ничего не видя. Это было действительно страшно.

Но вскоре я поняла, что не только отец был подвержен мрачному и беспокойному настроению. К шестнадцати-семнадцати годам я осознала, что мои всплески энергии и воодушевления часто опустошающе действуют на людей вокруг, а после недель в мечтах и полетах я погружалась в тяжелые и грустные раздумья. Двум моим лучшим друзьям, красивым, ироничным и пылким юношам, тоже были свойственны мрачные настроения, и втроем мы отлично понимали друг друга. Хотя в целом нам удавалось наслаждаться и более нормальной, жизнерадостной стороной школьной жизни.

Каждая из нас шла своим путем — настолько по-своему, будто мы жили в разных домах. Родители, хотя по-прежнему жили вместе, тоже отдалились.

Он учился в Калифорнийском университете, где я работала по выходным на кафедре фармакологии в качестве волонтера. И он был всем, о чем я мечтала в том возрасте: старше меня, красив, со своей машиной, будущий медик, без ума от меня и, как и прежний мой молодой человек, любил танцевать. Мы встречались все мои старшие классы. Вспоминая об этих отношениях, я думаю, что для меня это был скорее способ уйти от домашних проблем, чем серьезная влюбленность.

Я оказалась позади всего класса почти по всем предметам.

Именно он дал мне независимость от семьи. Как, наверное, и все пятнадцатилетние девицы, я верила, что наша любовь навсегда.

Он дарил удивительное чувство безопасности. Всегда было ясно, чего от тебя ждут. В этом обществе искренне верили в справедливость, честь, доблесть и готовность погибнуть за свою страну.

ла, где ритуалы и иерархия значат все и где плохое поведение ребенка может поставить под удар карьеру отца, это было равносильно объявлению войны

Я видела перед собой ряд девушек в накрахмаленных до хруста юбках, и каждая из них аккуратно делала реверанс. «Овечки, — думала я, — послушные овечки». Но настал и мой черед. Что-то внутри меня закипело. Я достаточно насмотрелась, как девушки безропотно следуют ритуалам подчинения. И отказалась. Не такой уж серьезный поступок, как это кажется со стороны. Но в мире военных традиций и протоко

Но сильнее него была боль в глазах женщин. Какая-то часть меня инстинктивно отозвалась на эту боль. Я ее поняла. Хотя тогда даже не могла представить, что, однажды посмотрев в зеркало, увижу ту же боль и безумие в собственных глазах.