– Вооот, ршительность и нпори-ик-стость! Запомни-ик-те!

Дед Мороз ввалился в теплый и светлый подъезд. Дверь за ним глухо прихлопнулась. А у нас впереди неизвестность и белый снег стеной. Что может быть хорошего там, за этой стеной? Может она и существует сейчас только для того, чтобы мы остались дома? Тайны какие-то. Откуда они вообще взялись? Ведь у нас не было никогда друг от друга тайн.

Все вокруг казалось торжественным и чудным: запорошенные снегом деревья и дорожки, кое-где мерцающие гирлянды на окнах домов, тишина, прерываемая грохотом далеких фейерверков. Снег летел гигантскими белыми мухами, таинственно горели фонари на детской площадке. Один из них мигал, будто передавал азбукой Морзе послание. Короткий-короткий-короткий, длинный-длинный-длинный, короткий-короткий-короткий.

Я посмотрел на Ваську. Глаза у нее стали огромные, круглые и может немного недовольные. Еще бы. Но в них сверкала и решительность. То, чего всегда не хватало мне. «Хватит быть тряпкой!» Я резко выдохнул и, дружески хлопнув Ваську по спине, чересчур позитивно сказал:

– Ну что встали-то? Быстрее выйдем, быстрее дойдем до Вована!

– Быстрее откручу ему голову, – проворчала Васька, засунула руки в карманы и рванула с места, мы с Костяном припустили за ней.

Снег летел с самого утра и за весь день прилично намело. Костян резвился как пес, впервые увидевший снег:

– Я первый человек на Луне! Смотрите на мои следы, земляне, они останутся в вечности!

– Да их занесет за минуту, – остудила его пыл Васька.

– Ну да, ну да, – усмехнулся Костян. Наклонился, подхватил пригоршню снега и помял его, он лепился плохо и осыпался с варежек, – эх, как говорит мой мелкий братец, снег сегодня не «леплюлистый».

– Еще какой леплюлистый, – сказал я и тоже скатал комок, попримял его как следует, и запулил в Костяна. Снежный ком летел как комета, оставляя после себя серебристый шлейф медленно опадающих серебрящихся снежинок. Попал прям в капюшон.

– За что, брателло? – театрально взвыл Костян и упал, а потом замахал руками и ногами, делая снежного ангела. Васька хоть и нервничала заметно, но глядя на нас немного оттаяла, и даже сама приняла участие в снежной баталии. Васька откапывала снежные подмерзшие комочки и кидалась с удивительной точностью. Один раз она заехала мне таким комочком в бровь, хорошо не в глаз. Я решил наказать чертовку и погнался за ней, чтобы как следует закидать ее снегом. Догнал Ваську почти у самой «Зелёнки», детской площадки с искусственной травой. Васька взбиралась по холму к горкам, почти на самом верху я догнал ее, ухватил за капюшон и потянул на себя. Васька не удержала равновесие и повалилась, увлекая меня за собой обратно вниз по склону. Снег забился в рот и нос, забрался под воротник, обжигая горячую кожу. Васька хохотала в голос и счищала с моего лица снег. Я замер под ласковыми горячими пальцами. Васька в этот момент выглядела просто потрясающе: на влажных кудряшках плясали огоньки, а в глазах Вселенная. Я залюбовался ею, но и она смотрела на меня как-то по-особенному. Она уже перестала смеяться, только чуть улыбалась. Уголки губ то и дело вздрагивали, она смотрела, не отводя взгляд, будто видела в первый раз в жизни, словно изучала, а я не хотел, чтобы этот миг кончался и тоже изучал ее. Я посмотрел на губы, такие яркие и манящие. Вот бы коснуться их, хотя бы на миг. Я так четко представил этот поцелуй, будто даже почувствовал его, но тут же вздрогнул от крика:

– Эй, братва, вы чего разлеглись-то? Мы к Вовану пойдем сегодня или нам уже туда не надо? – это послышался голос Костяна.

– Может ну его? – спросил я у Васьки каким-то дрогнувшим и просительным, будто извиняющимся голосом. В кармане зажужжал телефон. Я нехотя кое-как встал, подал руку Ваське, порылся в карманах и выудил мобилу:

– Да?

– Это снова я. Дай-ка Василиска на секундочку? – сказал Вован.

Вот блин только помянули его, как он нарисовался. Так не вовремя.

– Я громкую связь включил, говори, – нехотя произнес я.

Васька перестала отряхивать снег со штанов и округлила глаза, затаила дыхание.

– А, ну может так даже и лучше. Василиск, слышишь меня?

– Да, – хрипло сказала Васька.

– Отлично. Ну смотри, что тут у нас получается. Открываем твой дневник и читаем: «Когда-то я ненавидела его и подружилась с ним, чтоб изрядно подпортить его беззаботную богатую жизнь, а теперь кажется люблю. Что со мной? Я сошла с ума? Я не могу спать, учиться, ходить на тренировки, я думаю только о том, какие у него красивые глаза и как он забавно кусает губы, когда читает; как он краснеет у доски на уроке истории, пытаясь вспомнить параграф из учебника. Я точно сумасшедшая».

Я удивленно выпялился на обескураженную Ваську. Я чувствовал себя обманутым, раздавленным, уничтоженным. Еще буквально минуту назад я грезил о поцелуе и казалось, что Васька тоже хотела бы этого, но теперь я узнаю, что она влюблена в какого-то щегла из нашего класса.

– Ты мне кое-что должна до боя курантов. Если успеешь – твоя победа, отдам тебе эти писульки, а не успеешь, буду снова звонить и продолжать читать откровения, – закончил Вован и добавил, – Так что в твоих интересах поторопиться.

– Ну ты и подонок, – не выдержал я.

– Нет! – выкрикнула Васька. – Мы идем уже. Почти пришли.

Она припустила еще быстрее, а мы за ней. Я крепко держал телефон в руке, чтобы не потерять.

– Обожаю перетряхивать грязное бельишко, – ухмыльнулся Костян, – это так бодрит!

Васька резко затормозила, Костян врезался в нее, не успев среагировать. Я тоже остановился, не добежав до них пару шагов, еле дыша поправил съехавшую на глаза шапку.

– Да неужели? И парни еще обвиняют девчонок в болтливости! Может твое достанем бельишко? Потрясем! – верещала как дикая кошка Васька, тряся Костяна за воротник куртки. Яростно загребла снег в пригоршню и бросила ему в лицо. Он отплевывался и вытирал рукой щеки, глаза, нос.

– Ты офонарела что ли? – взвыл он в ответ, – остынь.

Но они уже сцепились и повалились в снег, вздымая обжигающие белые волны. Я бросился на этот извивающийся комок, пытаясь разнять друзей:

– Вась, Вась! Ну ты чего? Мы же друзья!

– Ну конечно, спроси у Костяна, какие вы друзья? Что, покопаемся в твоем грязном бельишке? – плевала каждое слово Васька. – Почему ты Макса на день рождения никогда не зовешь?

Костян замер на месте. Да и я офигел. День рождения-то тут причем?

– Так, Вась, он и тебя не приглашает! – попытался я оправдать друга.

– Меня он не приглашает по другой причине, – ответила она, чуть повернув голову в мою сторону и глядя словно свысока, а потом отвернулась снова к Костяну:

– Ну, что молчишь? – Васька буравила его взглядом и мне это очень не нравилось.

– А правда в том, – продолжала она стальным голосом, – что Макс не вписывается в твою компанию и тебе просто стыдно за друга. Как они его называют за глаза?

– Вась, не надо, зачем ты так? – чуть ли не пискнул Костян. Я удивился еще больше, ни разу не видел, чтобы мой друг так пищал, отвечая на вопрос.

– Девчонка с глазами олененка! Они потешаются над тобой, Макс! И твой друг их ни разу не остановил, а когда я заступилась был жуткий скандал, поэтому я тоже не хожу к Костяну на дэрэ.

Я повернулся к ней и рассматривал ее лицо, будто впервые видел. Так вот оно что. Костян меня стеснялся. Не удивлюсь если и Васька тоже. Ну конечно. Кто я? Размазня. Нерешительный. Олень. Голова кружилась, в глазах потемнело, а в горле пересохло, но я упавшим голосом произнес:

– А ты почему мне не сказала?

Васька остановилась, тяжело дыша, а я уже распалялся. Мою душу жгло огнем, злость прорывалась наружу:

– Почему ты мне раньше не открыла глаза на нашу так называемую дружбу?

Васька схватила меня за руку, глядя широко открытыми глазами. Кажется, она уже и не рада была, что завела этот разговор. Я вглядывался в ее лицо и не находил ответа. Я знал их обоих всю жизнь, но теперь только понял – нет. Не знал. Я высвободился и побрел домой, сунув телефон в карман куртки. Зачем мне бежать и выручать Ваську от раскрытия какой-то там тайны? Зачем бежать куда-то с Костяном, если он стесняется дружбы? На уголке сознания брезжила мысль, что они догонят меня, начнут уговаривать, объяснять, выяснять отношения. Но я упрямо шел в страшную и унылую черноту одиночества, и никто меня не догонял. Почему за час до Нового года это все обрушилось на меня?

Чуть вдалеке слышался смех и грохот петард, навстречу шла компания, толкаясь и подшучивая друг над другом. Яростно взрывая снег ногами, я настойчиво шел прямо на них. В другой раз бы не решился, но сейчас я пер как танк, не желая сворачивать с пути.

– Э, че не видишь куда прешь, олень? – сказал высокий парень, с которым мы столкнулись на узкой тропинке.

– Ты кого оленем назвал? – глухо спросил я, непроизвольно сжав кулаки и глядя на обидчика исподлобья.

– Ой, блин, пойдем уже, – потянула спутница высокого парня за локоть. – Опоздаем, скоро полночь!

Загалдели остальные их попутчики, пытаясь свести нашу стычку на шутку.

– Нет, подожди, – сверкнул недобро глазами высокий, схватил меня за шкирку, я замер в предчувствии удара. Вдруг парень покачнулся и как-то странно дернулся. Из-за его спины вынырнул Костян и вцепился в куртку противника мертвой хваткой.