4

Окончив школу, мы с Наташей год ходили на специальные подготовительные курсы для поступления в институт. Конечно мы поступили с ней в один ВУЗ. Наташа пошла на финансовый факультет, а я на факультет информатики. Олег правильно сделал, что в школе отдал меня в класс с данным уклоном. Я очень хорошо освоила компьютер, и это было тем, что получалось у меня лучше всего. В этом навыке я обогнала всех. Информация сама собой усваивалась у меня в голове, и я была лучшей на курсе.

Тут у Наташки была новая идея фикс – она хотела жить в общаге самостоятельной жизнью. Естественно родители ее были против, и Наташа театрально рыдая в подушки дивана их упрашивала. Дядя Олежа говорил, что даже разреши он, нас туда все равно не пустят, потому что в общежитии живут только иногородние. Наташка не отступала от своего и говорила, что он может пойти и попросить, дать взятку, надавить, еще что-нибудь сделать, но нас в общагу устроить. Олег охреневал с собственной дочери, он не просто должен был согласиться с идеей, которая была ему совершенно не по душе, но и осуществить ее. Тетя Марина поддалась уговорам дочери, и тоже начала упрашивать Олега. Но тот был не так прост, он нашел компромисс.

– Хорошо, детки в клетке, хотите жить одни – будете жить. На стипендию! – сказал Олег, сощурив глаза. – Я вас устрою в общагу, но денег давать не буду. Думаю и Вахтанг меня в этом поддержит, – сказал он, уже глядя на меня.

– А я чё? Я ничё, – тихо сказала я, глядя в пол, – это вообще не моя идея.

– Предательница! – прошипела на меня Наташка сквозь слезы.

– Да знаю я, – сказал Олег, – такие идеи только Наташке в голову могли прийти. Ты бы вот доча, пожила бы как Ритка, вот у нее знаешь сколько самостоятельности в жизни было? Завались! Сутками одна сидела без матери, пока та дела свои проворачивала. Одна – голодная и холодная! Ей никто сказки на ночь не читал, и не сидел с ней пока заснет, потому что в темноте страшно. Тебя никогда не били, и вообще особо не наказывали. Тебе не запрещали разговаривать с людьми и иметь друзей. Ты и понятия не имеешь о том, что бывает и по-другому. Тебе бы такой жизни, тогда бы очень оценила то, что у тебя есть родители, и не стремилась бы от них удрать.

– Ну так может, пусть удерет? Тогда и оценит? – говорила тетя Марина, – а тем более без денег.

– А ты мне что сказки рассказываешь? – наехал он уже на жену, – с тобой я тоже не вчера познакомился! Думаешь, что будешь им втихаря денег подкидывать? А вот хрен вам! – Олег потряс дулей под носом у каждой из нас, – за каждую копейку будешь отчитываться, и чеки из магазинов приносить, поняла?!

Тете Марине такой расклад был явно не по душе, но и Наташке отказывать она не хотела. Она притихла и сидела в раздумьях. Наташка же обзывала отца предателем и тираном, кричала, что всех их ненавидит, и за что вообще ей такие скотские родители достались. Тут уже я не выдержала, и уже хотела было встать на защиту Олега, как Наташка резко замолчала и перестала рыдать.

– Ну что там еще зреет в твоей безумной головенке? – спросил Олег, он знал, что Наташка очень упрямая, и своего всегда добьется.

– Хорошо, – твердо ответила Наташа, – будем жить на стипендию.

Я не была согласна с такими условиями, и уже открыла рот, чтобы сказать, что я лучше тут останусь, в тепле и достатке, как Наташка меня осекла. «Просто доверься мне» шепнула она мне на ухо, и я оставила свои мысли при себе, ведь я всегда смогу отказаться.

Оказалось, что за годы хорошей учебы в школе Наташа скопила большую сумму денег, ведь Олег всегда платил ей за пятерку, и часто пятитысячной купюрой, а пятерки она приносила ежедневно. Если разумно тратить эти деньги, рассчитать определенную сумму в месяц на семь учебных лет, которые мы планировали учиться, возможно найти какую-то подработку, то вполне можно было прожить. Наташка была отличным экономистом, она накидала план расходов с учетом роста цен и прочим, и сказала, что денег хватит лишь на четыре года. Было решено рискнуть, жить четыре года на Наташкины накопления, а там видно будет.

Вообще вся эта затея меня не привлекала, но Наташа так искренне меня просила, что я не могла ей отказать. При ее показном ко мне равнодушии я была очень нужна Наташе, потому что была единственной ее настоящей подругой. Я была тем человеком, на которого она могла положиться, она была во мне уверена. Она всегда знала мои намерения, и если я говорила, что сдам ее родителям, то она была к этому готова. Также она знала, что если я пообещаю, то обещание обязательно выполню. Знала, что я люблю ее, хотя я ей этого никогда не говорила. И еще знала, что я встану на ее сторону, даже если она неправа, потому что мы сестры, а семья своих не бросает.

Наташка нуждалась во мне гораздо больше, чем я в ней. Я привыкла быть одна, и не нуждалась в поддержке. К тому же у меня был бог – универсальный друг. Он не осудит меня за непристойные мысли, по крайней мере вслух об этом не скажет, у него всегда есть на меня время, и я всегда могу с ним поговорить, хоть посреди ночи. А главное – мы никогда с ним не расстанемся, потому что разошлись в интересах, или потому что я переехала жить на новое место, ведь бог всегда был со мной. Бог никогда не умрет от болезни или старости. Бог будет со мной всегда, потому что он внутри меня.

Наташа нуждалась в человеке и человеческой любви, у меня же всегда был бог, мне не нужен был человек, из-за этого Наташа часто упрекала меня в черствости. Она хотела чтобы я изливала на всех свои эмоции, и как все нормальные люди требовала от окружающих любви и внимания. Я же, чувствуя чужие эмоции без каких-либо внешних проявлений человека, была уверена в том, что и мои эмоции окружающие люди так же чувствуют.

С годами до меня дошло, что все чувствуют по-разному, и если я хочу чтобы человек узнал о моих чувствах и эмоциях – мне нужно сказать ему об этом, простым человеческим языком. «Не все же такие телепаты как ты! Говори что ты хочешь, и я сделаю!» кричала на меня Наташа. Я становилась еще более замкнутой, и пришла к тому, что если человек меня не чувствует, вот так же как я его, то мне нечего с ним делать. Это относилось к парням.

Парни продолжали меняться как одноразовая посуда, но спустя несколько лет, я начала замечать, что любовь моя длится к ним все дольше и случается все реже. Она не такая яркая и оставляет крышу на своем месте, но она длится гораздо дольше. Однажды я серьезно влюбилась, конечно не в того парня, в которого следовало бы. Мы с Наташкой были на четвертом курсе.

Как и рассчитала Наташа, денег нам хватило ровно на четыре года. Когда мы подошли к этому рубежу, было решено искать работу. Мы обе устроились в «Макдональдс», отработали там ровно месяц, и со словами «больше ни в жизнь» уволились. Тогда-то я и поняла маму, которая всегда повторяла, что никогда не будет работать «на дядю».

Что же делать? Я решила обратиться за советом к Дяде Олеже, так как Гога с мамой в тот момент где-то скрывались, и их не было в Москве почти полгода. Олег смотрел на меня и напевал очередную мелодию. Я знала, что в такие моменты он что-то обдумывает, и мешать ему не нужно.

– Предлагаю следующее, – выдал он после некоторого молчания, – ты будешь тут у меня работать, а я тебе буду платить. Ты и так сама уже давно операции делаешь, а тут ведь и не каждого штопать надо. Я вот только не знаю, как там ты с богом это дело уладишь. Хотя ты ведь и раньше все это делала, да еще и бесплатно.

– В том и разница, – ответила я, – когда ты делаешь что-то бесплатно, это благотворительность, и богом одобряется, а когда за это платят… я даже не знаю на этот счет, и спросить не у кого. А мне можно подумать?

– Подумай. Я бы тебя в больницу пристроил медсестричкой какой-нибудь, но там платят совсем копейки, а работать много и ответственно. А тут если помер, то никто тебя обвинять не будет, похоронили и забыли. Смотри сама.

Вернувшись в общагу, я обсуждала все это с Наташей. Она сказала, что уже нашла себе клиентуру, будет малолеткам-первокурсникам рефераты писать и не только, естественно за деньги. ВУЗ наш был довольно дорогим, и учились там детки богатеньких родителей, так что в деньгах они обделены не были.

– Для тебя тоже работа есть, правда незаконная, – говорила Наташа, – чужие емейлы взламывать и странички в соцсетях. Что скажешь? Только не отказывайся сразу, эти ревнивые бабищи готовы нормальные деньги платить, лишь бы шпионить за своими парнями. В Макдональдсе столько никогда не заработать. Ты подумай. А еще есть и вполне законная работенка, компьютеры ремонтировать и настраивать, ты же ведь все это умеешь лучше всех, а тупых блондинок тут полно, нажмут не на ту клавишу, и сидят, лупятся на экран, я со многим и сама бы справилась. Или дрочеры вирус какой поймают, скачивая порнуху. Да полно всего, надо только твое согласие, и я тебя сама разрекламирую. Хотя многие и так знают что ты ас в этом деле.

– Мне отец твой предложил в гараже поврачевать за деньги.

– Ну и круто ведь! Соглашайся. Ритка, нам очень деньги нужны, – искренне сказала Наташа, – я уже и не говорю о клубах и шмотках, нам жрать скоро нечего будет. А отец сама знаешь какой упертый, в этом мы с ним одинаковые, ни копейки не даст, а твои предки пропали, даже попросить не у кого. Ритка, соглашайся на все, я ведь тоже ни от чего не отказываюсь.

– Только все это было твоей идеей, это ты хотела самостоятельной жизни, а я ею до тринадцати лет нажилась.

– Послушай, мы с тобой потом в монастырь съездим, на это папа точно денег даст. Мне тут недавно однокурсница рассказывала, как она с матерью в Муром ездила, там неделю жили при монастыре. Вот мы с тобой туда тоже на неделю и съездим. Все грехи вместе отмолим, а? Рит, очень нужны деньги.

Наташка была права, деньги нам очень были нужны, и я согласилась на все, и на гараж Олега, и на местное хакерство, и более легальный компьютерный ремонт.

Однажды Олег позвонил и сказал, чтобы я все бросала и бегом дула в гараж, там мне сейчас пациента привезут, а у него в больнице срочная операция. Пациентом оказался мужчина тридцати лет, лицо его было похоже на кусок мяса. Я даже не стала спрашивать того кто его привез за что его так избили, спросила лишь чем именно били.

Звали моего пациента Егор. У него была обширная гематома на затылке, заплыли оба глаза, нос был сломан, трещина в скуле, двойной перелом левой руки и отбита одна почка. Ну и не обошлось без ножевого ранения в живот, это вообще была самая распространенная травма – ножевая и в живот. На моей практике ни одна подобная травма не была не то что смертельной, а даже опасной для жизни, что странно, ведь если ударить в нужное место человек умрет в течение трех минут, а то и за минуту, смотря куда бить.

Это ранение не отличалось от остальных, и не было ни тяжелым, ни смертельным. Больше меня беспокоила голова, ей досталось больше всего, и Егор впал в кому. Когда я сообщила это мужику, который привез его, тот побледнел, потом позеленел, потом его вырвало.

– Прости мужик, но тебя мне сейчас некогда в чувства приводить, так что попей водички и посиди, – сказала я, не отрываясь от Егора, пока мужика рвало.

Он последовал моему совету, а потом спросил, выживет ли пациент. Шансы были 50/50, я ему так и сказала. Мужик встал и вышел из гаража, потом вернулся, положил на стул рюкзак, сказал, что в нем деньги на похороны и вышел. Больше я этого мужика никогда не видела.

– Да на эти деньги можно половину моего института похоронить! – сказала я вслух, осматривая содержимое рюкзака.

Позже пришел Олег, и я спросила, что мне делать с этими деньгами.

– Как что делать? Живи на них, это ж твоя зарплата! – сказал Олег.

– А если он все же умрет?

– Если тебе оставили деньгу на похороны, значит никто за ним не придет, и искать его тоже никто не будет. Я обычно в таких случаях просто оформляю в больничный морг, у меня там свой человек есть, и его хоронят как бомжа в безымянной могиле за государственный счет, а не за мой.

– Так же нельзя, – ужаснулась я.

– А как ты думала деньги зарабатываются? Вот теперь на своей шкуре почуешь. Двадцать тысяч тебе ведь не лишние, а это минимальная сумма на похороны по нашим временам. Если всех за свои деньги хоронить, то и разориться недолго. Так-то Ритка.

Я решила вылечить Егора во что бы то ни стало. И вылечила. Он вышел из комы примерно через полторы недели. Я днями пропадала в гараже. Попутно привозили-увозили других пациентов, кого-то домой, кого-то на кладбище. Я давно привыкла к смерти, потому что сюда привозили тех, кто был либо совсем плох, либо тех, кто в тот же день, или на следующий освобождали помещение. За теми же, кто приходил сюда, как в поликлинику уход не требовался.

В тот же день когда Егор пришел в себя он начал флиртовать со мной и заигрывать. Он шутил и рассказывал интересные истории, и мне было с ним интересно и весело. Он все пытался потрогать меня, прикоснуться и прижать к себе. Я сопротивлялась, и все время помнила, что он плохой мальчик, и нам с ним совсем не по пути. Я и так беспробудно грешила зарабатывая деньги, не хватало мне еще и его. Но чувства мои все же были сильнее меня, и я поддалась им.

Спустя месяц я «выписала» его из гаража, и прописала постельный режим дома. Он настоял на том, чтобы этот режим мы соблюдали вместе и в одной постели. Эти чувства были другими, это была не подростковая влюбленность, а моя первая взрослая любовь. Она меня пугала, потому что поддаваясь ей я отходила от бога. Я обещала ему вести праведную жизнь, и не сдержала обещания.

Все вокруг растворилось, и мой мир теперь состоял только из мужчины рядом со мной. Но еще больше меня пугало то, что я ощущала его чувства и эмоции, они были такими же как и мои. Он понимал меня без слов. Это было великолепно и губительно одновременно.

Спустя десять месяцев мне позвонил Олег, я была в институте, он сказал, чтобы я срочно приезжала в гараж. Войдя в дверь, я увидела Егора на операционном столе. Из его головы торчал обыкновенный кухонный нож, он был в черепе почти по рукоятку. Олег просто сидел возле него на стуле, сам же Егор был в сознании. Единственное в чем я не очень хорошо разбиралась, это неврология, а с повреждениями непосредственно мозга я вообще никогда не сталкивалась.

– Почему ты ничего не делаешь?! – накинулась я на Олега.

– Потому что когда он вытащит нож из моего черепа, я умру, – с мягкой улыбкой, и очень спокойно сказал Егор, – я ждал тебя, и хочу попрощаться, иди ко мне.

Егор протянул мне руку, а я остолбенела и не могла сдвинуться с места. Я даже плакать не могла. Мне хотелось выбежать из гаража и просто бежать куда глаза глядят без оглядки, но не могла даже пошевелиться. А Егор ждал, что я подойду к нему, и смотрел на меня, вытянув руку.

– У нее шок, – сказал Дядя Олежа, – сейчас придет в себя, у нее всегда так в момент сильных потрясений.

Этот паралич нечто ужасное. Я все вижу и слышу, все понимаю, но мое тело как будто не мое. Олег подошел ко мне и начал растирать мне плечи, я постепенно пришла в себя. Первое мое рефлекторное движение было направлено к выходу, но Олег не дал мне уйти, и я подошла к Егору. Он смотрел на меня так спокойно, как будто все хорошо, и никто не умирает.

– Может он сможет выжить? – спросила я у Олега, и из глаз у меня ручьем хлынули слезы.