Над головой, там, где была темнота, зажигались серебряные огни. Зрители зачарованно ахнули – прямо сверху к ним спускались огромные качели.

На качелях танцевали куклы в лёгких тюлевых нарядах. Это было так красиво, что Лаврик забыл обо всём на свете. Он не мог видеть лиц кукол, лишь их расплывчатые силуэты, и от этого очарование только усиливалось. Ему казалось, что это какие–то диковинные бабочки, которым вдруг вздумалось покачаться на качелях.

Одна из кукол запела тоненьким голоском. Лаврик заметил, что лицо дамы на балконе скривилось, словно она проглотила целую дольку лимона без сахара. Дама грациозно поднялась со своего места и ушла.

«Кажется, сейчас самое время поговорить с ней», – решил Лаврик.

Он заметил прямо под балконом витую лестницу – по форме она напоминала нераскрывшийся бутон розы. Мальчик тихонько поднялся на ноги. Никто не обращал на него внимания, глаза всех были прикованы к артистам на качелях. Леший и водяной сидели, раскрыв рты. Изо всех сил стараясь никого не задеть, Лаврик добрался до лестницы и принялся взбираться вверх. Роза всё крутила свои лепестки, и у него даже чуточку закружилась голова. Оказавшись наверху и переведя дух, мальчик вдруг почувствовал страх. «А если сейчас кто–нибудь крикнет: «Смотрите! Он на балконе мадам Трюффор!» – мелькнуло у него в голове. Лаврик осторожно глянул вниз. Никто даже не смотрел в его сторону.

Он поспешно устремился вглубь балкона и попал в небольшой тёмный коридорчик. Здесь приятно пахло смолой и деревом. В конце коридора была дверь с позолоченной ручкой. На двери висела табличка. «Мастерская мадам Трюффор. Не беспокоить!» – гласила она. Лаврик мысленно собрался с силами и постучал. Никто не ответил. За дверью было очень тихо. Лаврик потянулся к ручке и неожиданно для себя повернул её. Дверь оказалась незапертой.

Глава 8. Испытание

Лаврик очутился в полукруглой комнате. Большую её часть занимал деревянный стол. Он весь был завален разноцветными лоскутами материи, тонкой бумагой, ножницами, булавками и катушками с нитками. Вокруг стояли манекены всевозможных размеров, огромное зеркало в позолоченной раме и несколько громоздких сундуков. К стенам булавками были приколоты эскизы кукольных нарядов, обрывки мелко и неразборчиво исписанных бумажек, билетики и календарные листочки с пометками. У маленького круглого окошечка стояло кресло, обитое красным плюшем, и шкафчик со стеклянными дверцами, за которыми виднелись книги и альбомы. По оконному стеклу бежали дождевые капли.

Лаврик подошёл к шкафчику. За стеклом он заметил карандашный эскиз, вставленный в овальную позолоченную рамку и фотографию с помятым уголком.

На рисунке был изображён молодой юноша. Его тёмные волосы спускались до самых плеч, а глаза поражали глубиной. На голове у него красовался венок из дубовых листьев.

Мальчик перевёл взгляд на фотографию. С неё на Лаврика взглянула маленькая девочка в синем платье. У неё были большие глаза и две темно–русые косички. Волосы на кончиках вились. Девочка держала в руке сухой кленовый лист. Лаврику показалось, что он знает её… вот только откуда? Мальчик потянул на себя одну из стеклянных дверок – ему хотелось как следует рассмотреть фотографию.

– Могу я узнать, кто вы? – услышал он резкий оклик у себя за спиной. Лаврик отдёрнул руку, словно её ударило током, и обернулся. Перед ним стояла мадам Трюффор собственной персоной. На ней было длинное блестящее платье с широкими рукавами. Гладкие чёрные волосы сияли. Изогнутый нос напоминал вороний клюв. В глазах застыло враждебное выражение.

– Я… Лаврик, – каким–то не своим голосом ответил мальчик. Вблизи владелица театра показалась ему ещё более жуткой.

– Что ты делаешь в моей мастерской, Лаврик? – недобро спросила дама. – Ты разве не читал надпись на двери?

Лаврик осознал, что в этот миг отдал бы всё, лишь бы стать невидимкой или провалиться сквозь землю.

– Я не слышу ответа, мальчик, – настаивала мадам Трюффор. Она взяла со стола остро заточенный карандаш и раздражённо постучала им по поверхности.

Лаврик зажмурился.

Нет, трусить нельзя! Он же обещал помочь!

Собрав всю волю в кулак, Лаврик взглянул даме прямо в глаза и твёрдо произнёс:

– Вы, наверное, знаете, что случилось с вашей куклой Эльми. Я пришёл сюда, чтобы попросить у вас средство, способное ей помочь.

Откуда–то снаружи до них донёсся угрожающий раскат грома.

Потом стало очень тихо, было слышно только, как карандаш катится по столу. И в этой тишине Лаврик услышал сухой смех мадам Трюффор.

– Дерзкий мальчишка! Ты пришёл сюда ломать комедию? Или правда думаешь, что я буду с тобой так мила и любезна, что просто возьму и позволю тебе помочь этой маленькой предательнице?

Она подошла к креслу и, сев в него, снова рассмеялась.

– Даже не думай!

– Нет, – с вызовом ответил Лаврик, поворачиваясь к ней. – Ничего такого у меня и в мыслях не было. – Немного поразмыслив, он решительно добавил: – Я готов пройти испытание.

В сказках всегда так – ради спасения принцессы рыцарь должен совершить подвиг.

Мадам Трюффор оценивающе осмотрела его с головы до пят. От этого взгляда у Лаврика по спине пробежал холодок.

– Хорошо, пусть будет так, – спокойно сказала она, вставая с кресла. – У меня есть одно испытание, достойное тебя.

Лаврику вновь стало не по себе. Откуда она знает, на что он способен?

Тем временем мадам Трюффор подошла к столу и махнула рукавом. Разноцветный ворох лоскутов, пайеток и бусин полетел на пол. Мадам Трюффор махнула другим рукавом, и из него выпали три кусочка картона. Лаврик чуть подался вперёд, чтобы лучше видеть.

– Подходи ближе, не бойся, – позвала его дама.

Лаврик приблизился.

– Взгляни на эти карточки.

Лаврик послушно взял первую картонку и… чуть не ахнул!

С карточки на него смотрела Рита. Нет, это не была фотография, Рита была живой! Она с тревожным выражением лица прощупывала пространство перед собой, словно перед ней была стеклянная стена. Весь вид девочки говорил, что она изо всех сил старается найти выход из ловушки, в которую попала каким–то загадочным образом. Увидев Лаврика, Рита принялась что–то кричать, стуча кулачками по невидимой преграде. До мальчика не доносилось ни звука. «Помоги», – прочитал он по её губам.

Лаврик в ужасе схватил вторую и третью карточки. Так и есть! Их пленниками были Рома и Анютка.

– Что вы с ними сделали?! – чуть не плача, закричал Лаврик. – Немедленно освободите их!

Губы мадам Трюффор растянулись в коварной улыбке.

– Это можешь сделать только ты. Если, конечно, справишься с моим испытанием.

Лаврик понял, что ставки повысились: теперь от него зависела не только судьба Эльми, но и его троих друзей, а также его собственная. Навряд ли мадам Трюффор отпустит его домой, если он не пройдёт испытание. От этой мысли у него вспотели ладони.

Облокотившись на стол, мадам Трюффор заглянула в карточки.

– Бедные ребята! Они так спешили попасть домой, что пошли не по той тропинке. К счастью, им повезло, и они встретили меня. Иначе они бы совсем заплутали. Ведь согласись – лучше сидеть в ловушке, но сухим, чем мокнуть под дождём в тёмном лесу? Тем более, теперь у них есть шанс на спасение.

И она вновь окинула Лаврика пронизывающим взглядом. «Она видит меня насквозь! – запаниковал мальчик. – Чувствует, что я боюсь её!»

– Я знаю, что ты интересуешься растениями, – продолжала тем временем мадам Трюффор.

Лаврик кивнул. При чём здесь это?

– А много ли ты знаешь о своих друзьях? Интересуешься ли ими? – ехидно улыбнулась она, и глаза её блеснули.

Лаврику захотелось крикнуть: «Я всё о них знаю!», но он почему–то вдруг засомневался. «А правда, всё ли я о них знаю?» – спросил он себя.

Мальчик вспомнил, что частенько пропускал мимо ушей девчоночьи рассказы. А с Ромкой они предпочитали заниматься делом – чинить велосипед или собирать радио, а не тратить время на бессмысленные разговоры. «Нет, всё это ерунда, – отбросил Лаврик эти мысли. – Мы ведь дружим с детства».

Всё это время мадам Трюффор лишь насмешливо наблюдала за ним.

– Я вижу, ты готов, – сладко улыбнулась она, – с кого начнём?

На долю секунды Лаврик замешкался.

– Давайте с Риты, – решил он.

Откуда ни возьмись в руках мадам Трюффор появились миниатюрный гонг и тоненькая металлическая палочка. Она поставила гонг на стол и торжественно ударила в него.

Сердце мальчика гулко забилось.

Глава 9. Рита

Ритку он знал с пелёнок. Их мамы были давними подругами и вместе гуляли в парке, когда Лаврик и Рита родились.

«Я точно всё о ней знаю, – заверил сам себя Лаврик. – День рождения – 4 апреля, адрес – ул. Ягодная, дом 7, увлечения – пение, ролики…».

Пока он всё это вспоминал, мадам Трюффор достала что–то из шкафчика и вернулась к столу. Один за другим перед мальчиком выстроились три стеклянных бутылька размером с мизинец. Стекло было тёмным, но Лаврик видел, что в каждом находится какая–то жидкость. Он вопросительно взглянул на мадам Трюффор.

– Перед тобой экстракты трёх цветков, – объяснила та и, лукаво улыбнувшись, добавила: – и названия указаны.

Действительно, к каждой бутылочке крепился ярлычок из плотной золотистой бумаги. Прищурившись, мальчик понял, почему мадам Трюффор так хитро улыбалась – названия–то были на латыни! «Кажется, она не знает, что с латинским я на «ты»!» – довольно подумал Лаврик.

Как–то среди старых вещей на чердаке у бабушки он откопал несколько наборов открыток с нарисованными растениями и цветами. Он притащил их в школу и все уроки тайком рассматривал под партой, а потом от нечего делать заучил латинские названия.

Первый ярлычок гласил: «Bellis». «Маргаритка», – перевёл мальчик. На втором он прочёл: «Campanula», что означало «Колокольчик». На третьем ярлычке стояло «Myosotis». Лаврик вдруг с ужасом осознал – он не помнит, что это за цветок!

– Всё просто – выбери бутылёк с любимым цветком Риты и выпей его содержимое, – продолжала мадам Трюффор, снова растягивая губы в фальшивой улыбке. – К двум другим добавлен яд. Ошибёшься – пеняй на себя. – Она вынула из рукава песочные часы и объявила: – У тебя есть целая минута на размышления.

Послышался лёгкий шорох – песок начал осыпаться.

«Вот блин, – мысленно возмутился мальчик, – откуда мне знать риткин любимый цветок?! Я же ей не жених!». Ничего не поделаешь, придётся размышлять логически.

Это наверняка была маргаритка. Риткино полное имя. Хотя… оно вроде ей не нравится. Точно! Мальчик вспомнил, как Ритка морщилась, когда кто–то называл её полным именем и тут же отмёл первый вариант.

Оставался колокольчик и этот загадочный Myosotis. Что же это могло быть? Жасмин? Нет, он так и будет Jasmínum. С розой то же всё ясно. Роза, она и по–латински Rósa. Нашёл время шутить!

Лаврик украдкой вглянул на песочные часы. Времени оставалось ровно половина.

Может, всё–таки колокольчик? Почему бы и нет? Ритка вроде говорила, что у неё глаза колокольчикового цвета. Или василькового? Что–то он подзабыл. Девчонки постоянно болтают о всяких пустяках, как всё это упомнишь!

Лаврик прикусил губу. Myosotis, Myosotis …Если бы вспомнить! Было бы намного легче! «Трудно вспомнить, когда не знаешь», – пришла ему на ум любимая риткина присказка. Ну конечно же! Он не знает! Лаврик принялся нервно грызть ноготь большого пальца. Он бросил быстрый взгляд на мадам Трюффор, та скрестила руки на груди и насмешливо прищурилась в ответ.

Так, спокойно всё обдумать. Если бы открытка с этим неизвестным ему Myosotis была в его коллекции, он наверняка помнил бы её. Но он не помнит… Следовательно…

– Осталось всего 15 секунд, мой дорогой, – притворно ласковым голосом предупредила мадам Трюффор. Она сидела в кресле, откинувшись на спинку, и держала в руках блюдце с чашечкой ароматного чая.

Лаврик кивнул, и мысли снова лихорадочно забегали в его голове. Так, на чём он остановился? Следовательно… следовательно открытки с Myosotis у него просто не было. Да уж! Вывод совсем не утешительный.

– Всё, мой мальчик, твоё время истекло, – с мнимым сожалением произнесла дама. Лаврик расправил плечи, готовясь к решающему действию.

– Пей, – велела мадам Трюффор, и глаза её при этом холодно сверкнули.

Дрожащей рукой Лаврик потянулся к бутылькам.

А вдруг Myosotis – это какая–нибудь раффлезия¹? Хотя это маловероятно. Ритка, конечно, любит выделяться из толпы, но не настолько. Но всё–таки выбирать Myosotis, не зная, что это, рискованно. Кончиком пальца Лаврик дотронулся до бутылочки с колокольчиком. Коленки предательски задрожали. Краем глаза он заметил, что мадам Трюффор чуточку подалась вперёд, хищно наблюдая за ним. И вдруг рука сама собой схватила бутылёк с Myosotis. Не раздумывая больше ни секунды, мальчик вынул пробку и залпом осушил крошечный сосуд.

«Вкусно», – невольно подумал Лаврик, ставя пустой бутылёк обратно на стол.

В комнате воцарилась тишина. Некоторое время мальчик прислушивался к внутренним ощущениям. Голова не кружилась. Ничего не болело.

«Пока», – предательски сказал внутренний голос. От волнения он машинально снял очки и протёр их краешком сюртука.

А когда он снова надел их, перед его глазами всплыла картина из прошлого.

И он вспомнил.

В самый первый день, когда он принёс открытки в школу, на перемене к нему подошла Ритка.

– О, незабудки! – воскликнула она, взяв одну из карточек. – Это же мой любимый цветок! Можно, я себе заберу?

Так вот почему он не знал, что Myosotis – это незабудка по–латински!

Повертев открытку в руках, Ритка вдруг прошептала ему на ухо.

– Слушай, Лаврик, можешь сказать Максу, что мне нравятся незабудки?

Лаврик не поверил своим ушам. Он пристально посмотрел на Ритку, а та вдруг смущённо покраснела. Впервые в жизни.

– Скажешь? – застенчиво опустив глаза, переспросила она.

Лаврик пообещал, что скажет. Он ещё долго не мог придти в себя от такой просьбы, а потом начался урок биологии, и он напрочь о ней забыл.

«Блин, я же так и не сказал Максу про незабудки! Вот растяпа!» – мысленно обругал себя мальчик. У него даже уши покраснели от стыда.

– Понравился тебе мой незабудковый нектар? – услышал он вкрадчивый голос мадам Трюффор и поднял голову.

Дама поставила пустую чашечку на стол и, притворно вздохнув, добавила:

– Я тебя недооценивала.

Лаврик грустно улыбнулся. «Обязательно извинюсь перед Риткой, когда всё закончится», – подумал он и вдруг почувствовал странную дрожь во всём теле.

– Я смотрю, ты побледнел, мой мальчик, – с сочувствием произнесла мадам Трюффор. Взгляд её при этом оставался ледяным.

– Что со мной? – вырвалось у Лаврика. Неужели он всё–таки ошибся?

– О нет, – рассмеялась мадам Трюффор. – Это не яд. – Она взяла со стола палочку и ударила в гонг. – Тебя ждёт второе испытание. Кто следующий?

Мальчика затрясло, как в лихорадке, но он заставил себя сосредоточиться на выборе.

– Теперь Анютка, – выдавил он, и у него потемнело в глазах.

Глава 10. Анютка

Лаврик с трудом открыл глаза. Он попытался пошевелиться, но тело слушалось плохо. Руки и ноги не двигались, словно что–то приковало их к земле.

«Что со мной? – испугался мальчик. – Меня парализовало?»

Когда ему удалось с горем пополам повернуть голову, Лаврик чуть не вскрикнул от изумления. Вокруг него, насколько хватало глаз, простиралось ровное белое поле, словно он вдруг очутился на простыне великана. Только в самом его конце угадывалось что–то вроде деревянного бордюра, огибающего полотно по кругу. С другой стороны было то же самое.

Лаврик попытался встать, но что–то острое кольнуло его в спину, и он замер.

Тут огромное полотно, на котором он лежал, пришло в движение. Оно медленно поднималось, накреняясь под углом.

– Ой, мама! – пискнул Лаврик. Он почувствовал, что запросто скатился бы вниз, если бы что–то не держало его за спинку сюртука. Его вдруг замутило, потому что комната и предметы внутри неё показались ему непомерно большими.

Прямо перед ним возникло лицо мадам Трюффор. Оно было таким гигантским, что закрывало собой весь обзор.

– Надеюсь, у тебя не закружилась голова, мой дорогой? – делая вид, что сочувствует, молвила она. Её голос стал таким громким, что Лаврику тут же захотелось зажать уши руками.

– Что со мной? – хрипло спросил он, с трудом сглотнув.

– Ты чуточку уменьшился в размерах, – рассмеялась мадам Трюффор. – Кажется, мой незабудковый нектар тому виной.

Уменьшился?! Что за чепуха? Как это вообще возможно?! Однако оснований не верить громадному лицу дамы не было.

– И что теперь будет? – решился уточнить мальчик. Он почувствовал, что хозяйка мастерской начала перемещаться вместе с полотном, на котором он лежал.

И тут его глазам предстала внушительных размеров швейная машинка – чёрная, гладкая с чуть изогнутым верхом и золотистым кружевным узором на боку. Похожая была у его бабули, в детстве Лаврик даже пробовал на ней вышивать. В машинку были заправлены изумрудно–зелёные нитки.

Поверхность, на которой он перемещался, снова приняла горизонтальное положение. Лаврик почувствовал резкий толчок, в ушах засвистел воздух, и он зажмурился, а когда открыл глаза, то с ужасом заметил, что меньше чем в метре от него угрожающе зависла машинная лапка. И тут он похолодел от внезапной догадки! Полотно, на котором он лежал, предназначалось для вышивания, а бордюр с краю – не что иное, как пяльцы!

– Ч–что вы соб–бираетесь делать? – дрожащим голосом спросил мальчик. Мадам Трюффор исчезла из его поля зрения, и у него появилось плохое предчувствие.

– Вышивать, что же ещё? – хладнокровно отвечала дама. Судя по всему, она возилась с маховиком – игла опустилась чуть ниже, проткнув острым кончиком белую ткань. Лаврик невольно отметил, что в таких масштабах она напоминает жало какого–то шершня–переростка.

«Нужно что–то делать», – решил он и изо всех сил дёрнулся в сторону. Послышался треск материи, но освободиться ему не удалось. Что–то продолжало крепко держать его. Он попробовал ещё раз – в спину снова кольнуло.

«Она меня булавкой приколола», – сообразил Лаврик. Он вдруг ясно представил себя экзотической бабочкой, пойманной в сачок коллекционера.

Перед ним снова появилось лицо мадам Трюффор.

– Итак, твоё второе испытание начинается! – торжественно провозгласила она. – Я нанесла на белое полотно три рисунка. Ты лежишь на линиях, которые относятся к двум из них. И лишь третий безопасен для тебя. – Тут она насмешливо улыбнулась: – Если, конечно, ты не увлекаешься иглоукалыванием…

У Лаврика засосало под ложечкой.

– Когда ты ответишь на мой вопрос, машинка автоматически начнёт вышивать рисунок. В случае ошибки, винить тебе придётся только самого себя…

Лаврик судорожно сглотнул.

– Какой вопрос? Что за рисунки? – прошептал он.

– О, не так быстро! – Губы мадам Трюффор растянулись в усмешке. – Одну секундочку.

Её лицо на миг исчезло, а потом перед Лавриком возник белый лист бумаги. В центре располагался рисунок, изображающий комок хаотично переплетённых линий. Мальчик нахмурился, пытаясь сообразить, что это такое, и тут до него дошло.

– Так это же перекати–поле²!