Глава 2

– Верити, что происходит? – пытаюсь я до нее докричаться. Телевизор включен на музыкальный канал, и на экране видна танцующая Уитни в фиолетовом платье. Я глотнула вина, ожидая, что сперва придется поморщиться, а затем медленно привыкать к терпкому вкусу. Но оно пошло на удивление легко. Я тянусь за бутылкой. Обычно она просто стоит возле моих ног, чтобы я могла обслужить себя сама. Но сейчас ее там нет. – Где вино?

Верити выглядывает из-за двери, впуская с собою ароматы расплавленного сыра.

– В холодильнике, тебе нужно долить?

– Нет, просто интересно, что это такое было.

– «Пино», по-моему, от «Маркс и Спаркс».

Она снова скрывается в кухне, а я смотрю на ковер. Это что-то новенькое. Вырезки из модных журналов, которые она использует в своей работе – обычно разбросанные по всему полу, – теперь аккуратно сложены и отодвинуты в угол. Я протягиваю руку в щель между диванными подушками, обычно набитую шоколадными обертками. Но там ничего не шуршит. Вчера вечером Верити ясно дала понять, что мне не стоит посвящать очередной субботний вечер работе. Я должна прийти к ней на чай. «И не приходи с пустыми руками», – предупредила она. Я заявилась с бутылкой хорошего вина, но холодильник уже был заполнен.

Верити устраивается рядом со мной, сжимая в руках налитую до краев чашку с нарисованным Снуппи.

– Кого ты там разглядываешь? – Верити выхватывает у меня телефон. Я уже два года подписана на «Инстаграм» Полли Ли.

– Ничего там не лайкай! – вскрикиваю я, пытаясь вернуть телефон назад.

Она смеется:

– О, я только немножко…

– Не смей!

Я заглядываю ей через плечо. Это вечеринка в честь пятого дня рождения дочери Полли. Она поставила в саду низкие длинные деревянные столики и накрыла их старинными чайными сервизами, и там были маленькие тортики «Французские причуды» на каждого едока – с выложенным мороженым именем ребенка.

– Ты веришь, что эти пирожные вегетарианские? – Верити читает заголовки доступных постов. – И без сахара.

– Я ела такие раза два… решила себя побаловать, – говорю я, погружаясь в воспоминания.

– Я бы хотела раздавить штук пять о ее физиономию! – заявляет Верити. – Кто эта самодовольная сука?

– Она не так плоха. Была пиарщицей на моей прежней работе.

– Тебе что, сделали лоботомию? Ты их всех там не переваривала!

– Ладно, – вздыхаю я. – Она действительно была жабой. Но взгляни на ее жизнь – она просто идеальна!

– Нет ничего идеального в том, чтобы жить без сахара, – помнишь, как я пробовала?

– Помню ли я? У меня остались на память шрамы!

Это было во времена, когда мы с Верити жили вместе – в крошечной квартирке на верхнем этаже, которую снимали только потому, что там имелся балкон. Пол в каждой комнате – даже в коридоре – был покрыт множеством лоскутков ткани: атласом, бархатом, денимом, и мы выживали на полуфабрикатах и вине «два-фунта-за-коробку» из нашего местного магазина. Однажды в январе Верити решила отказаться от сахара, и у нее началась настоящая «ломка».

Она продержалась ровно три дня – а на второй день я вошла в кухню как раз в тот момент, когда она разбила стакан в гневе на то, что кто-то сказал по радио.

– Неужели я чувствую запах лазаньи? – Должно быть, это очередной полуфабрикат, обычно Верити питается только ими. Верити совершенно не умеет готовить и твердо убеждена, что в свободное от работы время может заняться чем-то поинтереснее.

– Ага, поскребла, понимаешь, по сусекам, ну и вот, сообразила кое-что. – Она пытается сохранить невозмутимый вид, прежде чем разразиться хихиканьем. – А, ладно, ты же меня знаешь. Джереми приготовил это, ясно? Я просто поставила ее в духовку.

– Заставляешь своего парня для нас готовить… чистый дом… чистые бокалы для вина… по какому случаю?

Она отворачивается, глядя на экран телевизора. Теперь там показывают старое выступление «Backstreet Boys».

– Да так, просто подумала, что будет неплохо. Давненько мы не зависали у меня вместе. Давай, покажи, на кого ты еще подписана, чтобы я могла их ненавидеть.

Я хватаю свой телефон и открываю профиль Морвены Стар. Морвена Стар – это нелепое имя, но я вроде как люблю ее. Она описывает себя как «целительницу кристаллами», и ее аккаунт полон селфи и снимков ее идеально наманикюренных рук, держащих кристаллы, а также разглагольствований о том, как «опал укрепляет ауру, готовит к новому дню», тогда как цитрин помогает ей «взращивать в себе солнечный свет».

– Никто так не выглядит, занимаясь йогой, – говорит Верити, указывая на одну из фотографий, где Морвена делает прогиб назад на закатном пляже.

– Погоди, кликни вот на эту. – Я показываю Морвену со скрещенными ногами и закрытыми глазами, сидящую под деревом, и читаю подпись: – «Живите в настоящем и настоящим, проводите время на природе, подальше от телефона».

Верити фыркает от смеха:

– А чем же она снимает?

– Я знаю, что это глупо, но по крайней мере она создала бренд из своего имени. У нее миллионы подписчиков.

– Но ведь все это фальшивка, разве ты не говорила, что она местная?

Я киваю. Не ясно, где ей удается находить такие пляжи или сочные леса, так как после некоторых исследований я обнаружила, что она живет в Шеффилде. В сером холмистом городе, который так далеко от моря, что дети в жаркие дни играют в фонтанах на площади в центре города и с визгом бегают туда-сюда, а их измученные родители сидят на скамейке в парке, потягивая сидр из банок.

– Фальшивка – это ее путь к успеху. Она получает кучу денег благодаря этим постам, – замечаю я, вспоминая о собственной пастве и о том, с каким трудом я пыталась увеличить число своих подписчиков.

– Фу, это так угнетает, – отвечает Верити. – Я просто не могла бы такое делать. – Она отпивает вина. – Покажи что-нибудь, что снова поднимет мне настроение.

Я открываю папку, содержащую все наши старые снимки. Одна из нас только что закончила университет: на мне обрезанные зеленые клетчатые лосины, джинсовая мини-юбка с прорехами и синяя пятнистая толстовка, а на Верити – джинсовые шорты, неоново-желтые серьги и черный жилет. Она переживала период увлечения стилем Эми Уайнхаус, сильно затеняла глаза и красила губы в красный цвет.

– Мне тогда еще не хватало смелости уложить волосы в «улей», – говорит она, поглаживая свою прическу «афро».

Мы прокручиваем снимки вместе, пока не добираемся до более поздних. Там есть фотография, где мы с Верити на открытии парикмахерского салона. Верити пригласила туда одна из ее клиенток, бывшая жена футболиста, только что получившая солидный куш при разводе и решившая открыть собственное дело. Я в черно-белом платье до колен в тонкую полоску и туфлях на высоком каблуке, которые – судя по моему лицу – жмут, а Верити в винтажном платье семидесятых годов длиной до пола, усыпанном оранжевыми цветами. Гарри сказал тогда, что она похожа на ковер его бабушки, и Верити со смехом запрокинула голову… На заднем плане кто-то строит ей рожки. Смех Верити обычно такой громкий и бесцеремонный, что вы либо присоединяетесь к ней, либо гадаете, откуда может исходить этот странный гудящий звук.

Далее мы втроем на моей деловой вечеринке – у Гарри под глазами серые круги: он работал целыми днями, а потом помогал мне по вечерам в течение нескольких недель в ее преддверии. Все закончилось тем, что он заснул в туалете около часа ночи. На следующем снимке мы вдвоем стоим на пороге, держа в руках ключи от нашего дома, – мои волосы заплетены в косички, а Гарри весь в пыли.

Верити смотрит на мой стакан. Я отпила из него глотка четыре.

– О, тебе пора доливать! – Она встает и торопливо идет в кухню, расположенную за стеной. На ней джинсы с ярко-розовыми кисточками, свисающими с ягодиц, – они колышутся при ходьбе, как перья у танцовщицы двадцатых годов. Когда она возвращается, то сжимает мое колено – старая привычка, перенятая ею у своей бабушки. Я отмахиваюсь от нее. Лицо Гарри все еще на экране моего телефона. Верити осторожно берет телефон из моих рук и кладет на пол. – Ты никогда не догадаешься, что произошло сегодня на съемочной площадке… – И она начинает увлеченно рассказывать историю Дженны Селф, давней участницы реалити-шоу «Остров любви», которой подбирала образ на этой неделе. Ей не следовало бы говорить об этом – если хоть что-то подобное попадет в прессу, у нее возникнут большие неприятности, – но она просто ничего не может с собой поделать. Мы обе были одержимы знаменитостями еще со школы. Когда мы жили вместе, то целыми днями валялись на диване и смотрели реалити-шоу. Верити всегда анализировала наряды и внешность всех конкурсанток и говорила: «Вот бы мне приложить к ней руку…»

– На каждый наряд, который я вытаскивала, Дженна говорила: «Дженне не нравится» – и надувала губы. А потом визажистка обнаружила, что она сперла все лаки для ногтей! Наверно, запихала в свою сумочку пузырьков двадцать!

– О Боже! – разеваю я рот. – А она по-прежнему вместе с тем, ну?..

– Крисом? Ага, он подцепил ее в конце концов. Готова поклясться, этот парень на стероидах или чем-то таком, он сложен буквально как треугольник.

– Это же очевидно, что он ей изменяет, – говорю я.

– Ты имеешь в виду ту неделю, когда его застукали с двумя блондинками в туалетной кабинке, а он ответил, что «помогает им открыть задвижку»?

– Ага, когда его прозвали Крис-сантехник, – киваю я, заглядывая под диван в поисках кипы глянцевых журналов, которые обычно там «живут». Однако от них остались лишь смазанные следы в пыли. – Я хочу сказать, что ненавижу ее, но никто не заслуживает строить отношения с обманщиком.

Верити сидит, перебирая кисточки, прикрепленные к джинсам, – одна пообтрепалась, и она играет с ее концами.

– Мм-хмм, – мычит она, прежде чем снова вскочить. – Вот и лазанья готова!

– Хочешь, помогу тебе разложить по тарелкам? – спрашиваю я, но она заверяет, что все в порядке, мол, не дергайся.

– Как прошло вчерашнее свидание? – слышу я ее крик сквозь стук тарелок.

– Сперва была полная катастрофа! – кричу я в ответ. – Но я его спасла!

Она входит и протягивает мне тарелку с щедрым куском лазаньи, от которого поднимается пар.

– А как тебе парик?

Верити берет парики на работе – она стилистка – и постоянно одалживает их мне, чтобы визави моих клиенток не просекли, что я выступаю при них в роли дуэньи.

– Не особо, – признаюсь я. – Уж не знаю, где ты их стала брать с недавних пор. В нескольких последних только в фильмах ужасов сниматься.

Я замечаю довольную ухмылку на ее лице, пока она жует лазанью.

– О нет! – со стоном произношу я. – Ты ведь не нарочно, правда?

Верити начинает гудеть (смеяться):

– Конечно, нарочно! Ну прости. Бобби придумал, что будет забавно какое-то время давать тебе дерьмовые парики ради прикола.

Она достает свой телефон и показывает мне снимки: как я с самодовольной улыбочкой сижу в ресторанной кабинке, прислушиваясь к тому, что происходит за столиком Джеймса и Елены. Черный парик топорщится вокруг моих щек, а на следующем снимке я пытаюсь осторожно под ним почесаться, чтобы никто этого не заметил.

– Боже, я думала, что выгляжу как Эдвард Руки-ножницы, но теперь вижу, что все гораздо хуже.

Верити в истерике хватает меня за руку:

– Как перекрашенный Борис Джонсон!

– Не могу поверить, – говорю я, притворно сокрушаясь. – Моя лучшая подруга специально выставляет меня в ужасном виде ради собственного развлечения.

– Да брось, – произносит она добродушно. – Я сказала Бобби, что мы не будем выкладывать это в «Инстаграм». Он хотел назвать это фото «Воронье гнездо».

– Хештег «образ дня» и хештег «Борис Джонсон – моя икона стиля», – говорю я.

Верити тянется к полу и подтаскивает к себе зеленую магазинную сумку «Маркс и Спаркс», лежащую сбоку дивана.

– Вот, остались кое-какие закуски! Мы тут целую банду принимали…

Она начинает выгружать добычу на кофейный столик.

– И Перси, и девушку Перси, и любовницу Перси…

– Только не Панду! Неужели?..

Подруга торжествующе кивает:

– Пенни понятия не имеет.

– Бедняжка, – говорю я, разрывая пакетик и кладя в рот мармеладную конфетку. – Но может, ей удастся замутить с Колином, чтобы отомстить.

– Оооо, у меня есть хороший вопрос! – выпаливает она. – «Кого бы ты предпочла?» Помнишь нашу игру?

Это было нашим любимым развлечением в детстве. Мы могли часами сидеть на лужайке в парке, посасывая пятипенсовые леденцы и спрашивая друг друга синими от красителя ртами, кто больше нравится – частенько сравнивая наших школьных хулиганов и учителей и выбирая между ними.

– Колина или Перси? – торжественно вопрошает Верити.

– Ты ставишь меня перед выбором, с кем я хочу трахаться – с тортом или с мармеладным мишкой?

– Ага, – отвечает она. – И ты должна ответить. Таковы правила.

– Я леди, – говорю я с томной улыбкой. – Леди не отвечают на такие вопросы.

Она игриво бьет меня подушкой:

– Чушь собачья! И это я слышу от женщины, которая признавалась, что влюблена в Морскую ведьму Урсулу!

– Такого не было! – бью я ее в ответ.

– Так было.

– Ну ладно, всего однажды, когда я перебрала джина. И кстати, Урсула очень сексуальная женщина.

– Урсула – это помесь осьминога с трансвеститом.

– Ну уж я не из тех, кто мечтает о Фокси из рекламы «Бинго»!

– Я остаюсь при своем мнении, – заявляет Верити. – У Фокси есть сексуальный шарм, и у него превосходный вкус в одежде.

Наступает пауза, и я вспоминаю о завтрашних хлопотах.

– Помнишь тот вечер несколько недель назад, когда ты заявилась в мой офис с бутылкой белого?

Верити кивает:

– Это был веселый вечерок.

В итоге мы взяли еще одну бутылку, а затем отправились в рок-паб неподалеку от моего офиса, где пили текилу с байкером по кличке Газ. Дальше я помню все как-то смутно.

– И в тот вечер, перед тем как выйти гулять, мы перебирали анкеты и решили свести двух моих клиентов, помнишь?

– Погоди, что-то припоминаю. У них был один и тот же любимый напиток?

– Да, но это все, что было между ними общего, – киваю я, вспоминая, как Верити завопила: «Сухой мартини с лимоном!» – и звякнула в маленький медный колокольчик, как я обычно делаю, когда нахожу идеальную пару. Я рассмеялась и сказала: «Отлично, заметано. А теперь пойдем в паб».

– Один из них был Элайджа, – продолжаю я, – ну ты помнишь, парикмахер?

Она кивает.

– Такой капризный с виду маленький засранец.

– Точно. И мы решили познакомить его с тем неряшливым рокером-геем, Томом. И теперь я должна присматривать за их завтрашним свиданием. Похоже, это будет катастрофа.

– Так ты просто приди в ресторан и глянь, как у них дела. И если ничего не срослось, скажи Элайдже, что это был такой хитроумный эксперимент, чтобы показать ему, какие плохие на свете бывают парни, ну или придумай еще какое-нибудь дерьмо вроде того.

– Не думаю, что ты вполне понимаешь, в чем заключается моя работа, – улыбаюсь я. – Но я все равно не смогу так сделать, поскольку уже договорилась с ними, что завтрашняя встреча пройдет в зоопарке.

– Что? В зоопарке? – недоуменно переспрашивает Верити. – Но вокруг на многие мили даже нет ни одного. Почему? Зачем?

– Мне лучше знать, – отвечаю я, вспоминая тот день, когда решила, что свидание Элайджи должно состояться в каком-то другом месте, новом и необычном. Он сидел в моем офисе и многословно рассказывал, что обычно всегда ходил на свидания в бары, где подают шампанское, с мужчинами, которые пододвигали ему стул и оплачивали весь счет. «И как вы встречались с парнями, которые готовы на все это ради вас? Куда они подевались?» – спросила я. «О, – ответил он, поднеся руку ко рту, чтобы скрыть нервный смешок, – они все оказались полными ублюдками». – Он такой избалованный, что я просто подумала – ему лишь пойдет на пользу, если он отправится куда-то в другое место. Теперь я, понятно, сама об этом жалею.

– Все будет хорошо, – подруга участливо сжимает мое колено. – Ты же у нас специалист в этом. Вспомни, скольких людей ты уже сделала счастливыми.

– Я знаю. Я просто очень хочу вывести свое дело на новый уровень, только не вполне уверена, что свидание в зоопарке этому соответствует.

– Может, и нет, – отвечает она. – Но ты все равно всегда добиваешься того, что настроилась сделать. Не будь к себе слишком строгой.

Я вздыхаю, вспоминая одно лето, когда мы вместе проводили свободное время на нашем балконе, воодушевленно строя планы на будущее. Была середина июля, и однажды дремотным вечером я впервые увидела Гарри. Верити была одета в изумрудно-зеленое бальное платье и кроссовки, и солнце только начинало клониться к закату, бросая золотой свет на нас обеих. Мы пили дешевое игристое вино, и Верити заметила Гарри первой, указав на парня внизу, тащившего на себе по улице красное потрепанное кресло, пока шествующая впереди девушка, одетая с головы до пят во все ярко-розовое, копалась в своем телефоне.

«Классная задница», – сказала подруга, и я хихикнула. Чуть позже, когда у нас закончилась выпивка и я спустилась в магазин за добавкой, то на обратном пути услышала за спиной этот голос. Я резко обернулась и снова увидела его. Его вьющиеся каштановые волосы, падающие на голубые глаза; его крепкую фигуру и выразительный кадык; его легкий загар; несколько эластичных браслетов на запястье. Мне захотелось раствориться в нем целиком. Он смеялся, и мне понравился его смех – хоть и похожий на собачий лай. Казалось, что-то замерло внутри меня, а затем очнулось и затанцевало, словно мое сердце решило устроить вечеринку. Я попыталась улыбнуться симпатичному незнакомцу, но не слишком преуспела; вместо этого я бросилась вверх по лестнице, отчаянно желая рассказать о нем Верити.

Она только рассмеялась и сказала: «Надеюсь, ты на него еще наткнешься». Мы продолжили пить, любуясь небом, которое превращалось из голубого в розовое и становилось похожим на набор сладостей-ассорти. Верити пришла в голову идея – написать наши мечты на листочках бумаги, а затем сложить в бумажные самолетики. Она с легким сердцем написала свою: мир моды был частью ее грез с тех пор, как она впервые примерила вечернее бархатное платье своей мамы. А я поначалу возразила. Я смутно ощущала, хотя это чувство еще не вполне оформилось в мысль, что путь, который я выбрала – специалист по пиару, – не был правильным. Но теперь появилось то, чего я действительно желала: тот парень, от которого танцует сердце. Гарри. И я написала эту мечту, тогда даже не зная, как его зовут, и быстро сложила листок, чтобы Верити не успела увидеть. Небо к тому времени стало васильково-синим, и мы запустили наши самолетики, увлеченно наблюдая, как они планируют на тротуар.