– Если только чуть-чуть. – Мой взгляд делает короткую остановку на Оскаре и его подружке. Она целует его в щеку, а он пытается запечатлеть этот момент на камеру телефона. – Слушай, а ты знаешь эту девчонку? Алессандру.

Мерлин оборачивается. Смотрит на неё, машет ей рукой, но та увлечена Оскаром.

– Ну, я слышала о ней. Классная она.

– А что слышала?

– Она встречалась с Доном Харрисом! – отвечает она так, словно это огромное достижение. – Этим всё сказано.

– И превратила нормального мужика в гея. Вау!

Мерилин в шутку пихает меня в плечо, а потом снова замыкает пальцы в замок за моей шеей.

– Она часто принимает участие в модных показах. О! Кстати, года два назад она рекламировала одну очень известную и востребованную у мировых визажистов косметику.

– Модель, значит.

– А ещё она встречалась с русским актером, который сыграл незначительную роль в фильме Гая Ричи! Помнишь, тот про бандитов…

– Ясно, – усмехаюсь я. – Заводит отношения только с известными личностями. Банальщина!

– А тебя что, заинтересовала девушка Оскара? – с хитрой усмешкой спрашивает Мерлин.

– Просто хочу быть уверен, что она не создаст ему новых проблем. Оскару нужно отдохнуть, собраться с новыми силами, а если рядом с ним будет проблемная девица, от нее нужно поскорее избавиться. Неприятностей ему хватает.

– Какой ты грубый и одновременно заботливый, Ролан. Мне нравится! – хихикает она. – Скажи, а в постели ты такой же…

– Мерлин, пойдем со мной? – вклинивается между нами Инесса. Её духи всегда слишком сладкие и настойчивые. – Кажется, тебе хватит уже.

– И куда мы пойдем? – смеется та. – Мы же в самолете!

– В туалет!

Инесса хватает подругу за руку и тащит за собой в хвост самолета. Наши взгляды с Оскаром встречаются, мы думаем об одном и том же. Тянусь за стаканом с остатками виски, а сам пялюсь на брюнетку, заслонившую собой Оскара. Она что-то говорит ему на ухо, он улыбается, а потом смотрит в её глаза. И продолжается это достаточно долго…

Мне уже стоит по-настоящему волноваться?

* * *

Оскар отключается на коротком диванчике, свернувшись в позу зародыша. Такой же в параллельном ряду занимает Мерлин. Она спит в обнимку со стеклянной бутылкой газированной воды. Бедняжка перебрала. Остальные спят на разложенных мягких креслах. Рядом со мной с ярко-розовой маской на глазах спит Даниэла. Бортпроводница любезно накрывает её теплым клетчатым пледом и девчонка закутывается в него с головой. Через проход отдыхает Инесса, Ролан и Николас позади нее, а веселый Ральф разваливается на самом последнем ряду.

Для серьезного разговора с Оскаром не было подходящего момента. Как только прибудем на место, я обязательно проведу для него инструктаж. Радует, что он, несмотря на скоротечность событий, прислушивается к моим словам и делает так, как я советую.

Обними меня.

Потанцуй со мной.

Смотри на меня.

В прошлых контрактных отношениях мне не приходилось настолько точно указывать мужчине, что и как делать, чтобы создать видимость «любви и заботы». Скорее наоборот, мужской напор приходилось сбавлять и напоминать, что никаких других отношений, кроме показных, быть не может. Я и подумать не могла, что Оскар Лазар настолько скромный и нерешительный, хотя сердцеед тот ещё! Ну, так говорят. Его сестре я не нравлюсь. И её отношение не изменилось бы даже будь я настоящей его девушкой, а не той, что именно она и наняла для этой роли. Подружки, как подружки, у Николаса в плане отодрать обеих и не удивлюсь, если между ними уже не раз что-то было. Инесса течет при одном взгляде на Ролана, и готова загрызть собственную подругу, которая течет не меньше и позволяет себе открыто флиртовать с объектом её обожания. Которому, кстати, я тоже не нравлюсь. Возможно именно это и объединит их? Однако же, как и любой похотливый мужик, Ролан с удовольствием пялится на мой зад. Я чувствую его неодобрение, оно, как холодный ветер над заледеневшим озером, обжигает кожу. Не думаю, что он станет проблемой, но почему-то уверена, что в какой-то момент Оскар может сказать ему правду о нас. И об этом нам следует с ним поговорить.

Сон не идет. Я смотрю на тонкую и неяркую полоску света внизу, позволяю непрошеным мыслям проникнуть в опьяневшую голову.

Что, если это случится завтра, а я уже обременена контрактными обязательствами и не смогу вырваться? Не смогу быть там, где должна? Да и меня бы никто там не ждал и навряд ли позволил присутствовать. Я бы, как и два прошлых месяца, пряталась под тенью какого-нибудь дерева или за углом кирпичной стены. Была бы рядом, но не близко. Болезненность этих мыслей заставляет ощутить неприятную прохладу одиночества. И вовсе не того, о котором говорят «приятное и очень нужное, оно полезно всем». Это одиночество лишено теплоты и заботы и никакой пользы нормальному человеку не несет. С ним лишь укрепляется неопределенность и размножаются страхи.

Отстегиваю ремень. Надо бы освежиться, может холодная вода унесет с собой мои беспокойные мысли и я смогу поспать оставшиеся четыре часа. Закрываюсь в тесной кабинке, долго смотрю на свое отражение в зеркале.

И что со мной будет дальше? Я так рвусь на свободу, мечтаю быть той, кем являюсь на самом деле, а сама же понятия не имею, какая я без этой работы с тысячей масок? Кто я? Что бы мне нравилось делать? Рисовать в свободное время, готовить и придумывать собственные рецепты вкуснейших блюд? Может, я бы накупила много горшков и посадила в них семена самых разных цветов, а потом постепенно узнавала, что большая их часть вырастает при других условиях и климате. Наверное, я бы расстроилась. А иногда, как сейчас, неизвестность пугает так сильно, что я цепляюсь руками и ногами за то, что у меня есть сейчас. Думаю, а может ну его это кураторство?

Освежаю шею холодной водой, закрываю глаза от приятной прохлады.

Хорошая ли у меня работа? Да, наверное. Я ни в чем не нуждаюсь, в моем гардеробе дорогие и эксклюзивные вещи от мировых дизайнеров, могу позволить себе жить в роскошных отелях и арендовать крутую машину. Окажись я в свое время не в том месте, меня бы ждала убогая жизнь. Серая, безденежная и убогая. Споласкиваю лицо, снова хлопаю ладошкой по шее. Возможно, Виолетта права и я ещё не готова пуститься в свободное плавание. Может, вообще никогда не буду к этому готова и проживу всю свою жизнь на этих долбаных контрактных отношениях, не имея ничего своего родного и личного. Да уж, отличная перспектива.

Пытаюсь сдвинуть в сторону перегородку, но та не поддается. Проверяю замок. Он открыт. Снова тяну перегородку в сторону и она вроде бы сдвигается, но что-то внутри щелкает и та остается на прежнем месте.

Отлично. Лучше и быть не может. Проведу в туалете оставшиеся часы, если мне не повезет и кому-нибудь не приспичит отлить. Стучу по гладкой поверхности указательным пальцем. И не потому, что рассчитываю на помощь: никто не придет, все пьяные и глухие. Просто стучу. Просто от нечего делать. Но внезапно перегородка с легкостью отъезжает в сторону, а я так и замираю с поднятой рукой и торчащим указательным пальцем.

– Белка в гости заглянула? – спрашивает меня Ролан. Мне приходится задрать голову, чтобы посмотреть на него. – Или же, собираясь покинуть общественный туалет, ты всегда стучишь в дверь?

– Выбираю второй вариант.

Я улыбаюсь ему и это неправильная тактика. Ролану я не нравлюсь, и мне бы спрятать подальше свою гордыню, если я хочу с ним подружиться. Сначала быть для него маленькой мышкой, а потом постепенно искать и пробовать различные варианты для коммуникации, и он сам не заметит, как изменит свое отношение ко мне. Проходили таких, знаем. А я же осознанно раздражаю его. Моя улыбка наигранная и наглая. И он это понимает.

Его взгляд скользит по моей влажной шее, выразительные губы кривятся в злой усмешке. Стоит отдать ему должное, он чертовски хорош собой. Девушки видят в нем богатого брутального красавца, которому позволяют делать с собой всё, что угодно, только бы он был рядом и пускай совсем чуть-чуть. И в этом нет их вины, ведь Ролан, как бы сильно он мне не нравился, обладает именно той внешностью, которая придает ему, как мужчине, особую индивидуальность. Она украшает его, делает не похожим на других. Странно, что на выбранных Виолеттой фотографиях, я этого не заметила. Даже не предположила. Обратила внимание лишь на его красивое личико, как и у миллиона других молодых богатеев. А вот его самобытность смогла разглядеть только при контакте с ним. Как он говорит, как смотрит на человека, как улыбается. Есть в его внешности что-то исключительное, что-то абсолютно выделяющее его из толпы. И это что-то превосходно гармонирует с его нагловатостью во взгляде, с бойкой дерзостью в улыбке и нерушимой уверенностью в собственной силе.

– Ты под дурью? – спрашивает он меня. – Торкнулась?

– Подобным не увлекаюсь. И тебе советую прекратить.

Ролан усмехается, смотрит в сторону, словно хочет убедиться, что рядом нет чужих ушей. А потом он упирается ладонями о края перегородки и медленно наклоняется ко мне. Его лицо в сантиметре от моего. Я чувствую запах алкоголя и мятной жвачки. Вижу каждый темный волосок на его лице. Наверное, они очень колючие.

– Думаешь, ты самая хитрая и сообразительная? Таких, как ты, я насквозь вижу. Может, Оскар и очарован твоим милым личиком и упругой попкой, но помни, это ненадолго.

– Будешь продолжать в том же духе и я действительно решу, что ты пытаешься отбить у меня моего парня. Не переусердствуй. А то всякие слухи поползут. И спасибо за комплимент. Рада, что у тебя было время оценить мой вид сзади. Хорошо, что на тебе были очки, да? – улыбаюсь я. – Иначе бы Оскар явно не оценил то, с какой жадностью ты пялишься на его девушку.

Взгляд Ролана ожесточается. Кончик его носа почти касается моего. Я вижу каждую его ресничку.

– Оскар прекрасно знает, что ты – потаскуха. Эскортница, шлюха – как тебе удобно и привычно? Вы все одинаковые. Лицо, тело, волосы, отсутствие мозгов. Одно хорошо, хотя бы умеете сосать и каждая в этом уникальная, – усмехается Ролан. Его глаза проходятся по моему лицу. – Будь ты его девушкой, настоящей девушкой, – уточняет он, – он бы мне нос сломал, когда я ему об этом сказал. А Оскар просто улыбался, как довольный кот, предвкушающий секс с безотказной киской.

Коротко выдохнув мне в лицо, Ролан выпрямляется, но руки не опускает. Смотрит на меня с высоты своего роста и гордится сказанной мне грубостью, до которой мне ни холодно, ни горячо.

– Мой тебе совет, – произношу я тихонько, но всё с той же улыбкой, которая, знаю, бесит его, – носи темные очки при себе. И обзаведись какой-нибудь папкой или планшетом для записей. Ну, чтобы свой стояк прикрывать. Ведь я ещё очень долго буду рядом. Крепись, малыш.

Толкаю его и пролажу под рукой. Сажусь на свое место, пристегиваю ремень. Убеждаю себя, что мне безразличны его слова, потому что в них нет правды.

В них определенно нет правды.