Глава 2

Заря встречала генерала Сурового на автомобильной стоянке, в кузове пикапа.

Он распахнул глаза и некоторое время тупил на безмятежные облака, срочно рассасывающиеся по небу в ожидании знойного утра. Генерал ощущал, как тело разваливается на куски. Буквально дымится от боли в мучительных терзаниях. Голова у него трещала. Трудно пошевелить ногами или руками. Но главное, он голый! Почти обнажен, как чертов эксгибиционист.

Невероятная новость привела его в состояние боевой готовности, заставляя осознать, что даже трусы бывают за счастье после бурной ночи. Было бы, чем срам прикрыть.

Трусы-то, конечно, бывают и за счастье, и за горе, но в жизни… зажимы для сосков и кольцо ниже, на длинном ремне, тонна скотча с коркой, точно указали, он явно в аду.

Трусов в аду не бывает. Не водятся. Только стринги! А кто их считает за трусы, тот дурак и у него никогда не будет собственного флага.

В следующую секунду, он приподнялся и осознал, он верно определил место дислокации. Огляделся, вращая глазами, так как челюсть Суровый не был в состоянии подобрать со своей могучей и стальной груди, потому что там красовалось уродство.

Скотч!

Скотч зачем?

А это вовсе и не скотч, вдруг осознал генерал.

Сахарная дрянь для депиляции. Его намазали и сверху обмотали тканевые полоски, чтобы увидеть, увидеть, генерал напряг память, чего же они там планировали увидеть? Конец света? Вряд ли свет в конце туннеля. Что там говорила вчера Мила… он еще сильнее натужил память. И та, трепеща от страха перед Суровым, умирающими от перепоя синапсами выдала…

Мила говорила о линии бикини и о том, что эпиляция нужна всем. Всем!

И ему?

Зачем?

Генерал пришел в ужас!

Они хотели отрывать их от него, чтобы узнать великую тайну человеческой природы, ведающую, что у настоящей женщины может быть тайна и не одна. В этот момент он свято поверил, что лучше о некоторых тайнах не знать, и вовсе. Никогда.

Игнорируя боль, ругаясь, на чем свет стоит, генерал выбрался из кузова и вспомнил, что находится на стоянке ночного клуба для взрослых.

Посуровел.

Что уж тут делать?

Ничего, кроме как идти в лобовую атаку.

И он бесстрашно направился в клуб.

Спустя пять минут оттуда раздались вопли, спустя еще десять звук ударов и хруст костей, и затем вой от блаженного удовольствия.

Кому-то захорошело.

Вовсе не от наслаждения… Терминатор покинул сие заведение и не сказал: «Айл би бэк». Лишь громко выматерился, хлопнув дверью и скрипнул зубами.

Теперь он был одет во вполне сносные джинсы и рубашку с чужого плеча, скрывающие клеевые ленты для депиляции. На ногах имелись кроссовки.

Спустя еще семь минут, в двери заведения «Банан и рот» раздался настойчивый звонок.

Дверь распахнул вчерашний юноша. Как и положено вежливому сотруднику он прочистив горло, как ни в чем не бывало, сказал:

– Добрый день, господин Суровый. Мила Сергеевна, вас ожидает. Хотите воды, чай, кофе, меня?

При виде грозного небритого лица, перекосившегося от злости, парень сделал верный вывод, испарившись в глубине помещения. А из правого кабинета вышла Мила с приложенным к опухшему лицу полотенцем полным льда.

Пять минут они оценивали друг друга, соизмеряюсь с рисками и выводами, а затем из Милы вырвался нервный смешок, похожий на издевательский.

Суровый впервые в жизни захотел убить даму.

Да, убить!

Растерзать!

Если бы не одно маленькое, восхитительно-омерзительное сногсшибательное «но». Он ровным счетом ничего не помнил. Пару секунд он сверлил блондинку взглядом, медленно и верно представляя, что можно сделать с женщиной ее комплекции и именно в этот самый гневный момент память услужливо начала реанимировать воспоминания, в которых он:

А. Танцевал на столе в строгом армейском галстуке в одних семейных трусах.

Да, генералы не носят плавки, боксёры, и любую другую тугую дрянь, из которой на поле боя не сделать флага. Из таких можно только кляп, для врага. Строго для врага!

Б. Танцевал на шесте, уже лишь в одних трусах. Без галстука. Так ловко и энергично, стоило только поражаться, как он шею не сломал, скручиваясь вниз, держась за шест одними прокаченными ляхами. Образцово Суровый тянул ступни ног, как когда-то в детском садике на утреннике и перебирал руками, как умирающий чертов лебедь в балете Чайковского.

Музыка загрохотала в голове на самой высокой ноте, под яркий образ пластичных движений в живописных мельканиях огоньков дискошара.

Тааа-та-а-та-та-таа…. Тааа-та-та-тааа…

Последнее воспоминание снесло с Сурового налет флегматичного супергероя, и его челюсть рухнула вниз. Совершенно неприемлемое воспоминание, ни для одного лебедя или танцора. Краска прилила к загорелому лицу, он едва не взвыл, потому что понял, что не будет дожидаться на берегу, пока труп врага проплывет мимо. Он как истинный русский сходит за ним сам. Подпишет с Милой документ о неразглашении и закроет ту сектантскую избу-дрочильню, и эту секс-обитель-лечебницу зла для всех недужных и страждущих блаженств тоже, раз и навсегда!

Он может!

Он и не такие заведения закрывал.

– Считайте, это последний рабочий день, – произнес он замогильным тоном мумии, ощущая как сахарная сладость тянет не только подмышки, но и прочие причинные места. Именно в этот момент ему было совершенно не до душа, ибо душа требовала мести и немедленной капитуляции врага. А точнее врагини.

– Пройдёмте, – произнесла бесстрашная девушка, приглашая жестом в кабинет.

Суровый решительно двинулся вперед, поймал ее взгляд, обращенный ему за спину.

– Нас не беспокоить, – велела Мила строгим голосом, притаившимся сотрудникам. – Даже если будут слышны какие-нибудь звуки.

– Какие? – спросила застенчиво Глашенька, смугловатая жгучая шатенка, вероятно, решив, что лучше уточнить, чьи. – Ладно, если он будет громко стонать, а если вы?

– Любые, – ответила после некоторой паузы Мила, а затем добавила: – За исключением выстрелов. В этом случае можно.

Они вошли в кабинет, и она закрыла дверь на ключ.

Генерал грозно остановился.

– Что, рассматриваете обитель зла? – спросила девушка, кладя на стол примочку.

– Кто это вас так, – спросил Суровый для вежливости и для очистки совести.

– А вы разве не помните?

Нет, решительно не помнил, а то, что вспоминалось, хотелось тут же забыть, как страшный сон. В голове услужливо прозвучало «Тааа-та-а-та-та-таа…. Тааа-та-та-тааа»…, и он в ужасе сглотнул.

– Нет, это были не вы, – сообщила Мила.

Суровый выдохнул с огромным облегчением.

– Это ваша любовница.

Пять секунд он зависал, затем точно пес отряхнулся и, не веря услышанному, спросил:

– Кто-кто?

– Ваша Даша!

Он попросту отказывался верить. Но девушка так смотрела серьезно и настойчиво, что он подумал, может он еще не пришел в себя, и это все сон.

– Как это может быть? Этого быть не может!

– Правда? – Мила усмехнулась, затем села за рабочий стол, скрестив руки на груди. – А почему нет?

Он не знал, что ответить. Смотрел на нее, на полупустой стол, с аккуратными креслами для посетителей, на полки с фоторамками, где Мила снималась с какими-то людьми. Один с юношей, видимо парнем. На комод у окна наваленными папками, на диван у входа и на кушетку немного в стороне. Смотрел и не верил.

– Вчера в клубе у вас случился шок. А потом кто-то предложил вам напиток, и вы, взрослый человек, замахнули его не глядя. И, вероятно, после этого забыли обо всем. Может стоит поблагодарить Дашу?

Он сузил веки, сурово глядя из щелок на нее, как в прицел снайпера. После паузы все-таки сел в кресло, ожидая дальнейшего рассказа и игнорируя вопли кожи на спине, которая тянулась за сахарным воском, выдирая луковицы с корнем.

– Я вас слушаю, – произнес он, недрогнувшим голосом.

– Вы слышали когда-нибудь о фильме «Глубокая глотка»?

Веки стали у генерала ближе, глаза сверкнули недовольством.

Мила продолжила:

– Это очень старый фильм, рассказывающий о том, что…

– Я не смотрю подобную дешевку.

– Вообще-то это самый кассовый фильм за всю историю подобных лент. И вы зря думаете, что он только про секс. Я хочу рассказать вам о вашей любовнице.

Мила замолчала, ожидая, когда сидящий перед ней мужчина сделает над собой усилие и выдаст, хоть какую-нибудь реакцию. После некоторой паузы тот кивнул.

– Так вот, по сюжету, там женщина не может достичь никак оргазма. Знаете, у нас такое бывает. И доктор объясняет героини, что клитор у нее находится глубоко в горле. И чтобы достичь оргазма, ей придется освоить новые техники.

Суровый моргнул, а затем усмехнулся. Ворочаться он не мог, фыркать тоже, потому лишь сжал челюсти, и пальцы сцепил в замок. Мила чуть повела бровью, вздохнула продолжив:

– Задумывали создатели фильма или нет, но до сих пор очень многие мужчина верят, что женщины способны испытывать оргазм от глубокого горлового минета. И к нам приходит много женщин, которые хотели бы его испытать. Ваша любовница была одной из них.

Суровый вспомнил слова любовницы, и точно знал, что он ей ничего подобного не предлагал. Он болезненно заерзал, испытывая муки и злость одновременно, а затем осторожно спросил:

– И они испытывают?

Мила серьезно кивнула.

– Примерно, как от полоскания горла любым чаем или от завтрака.

Генерал подумал, что верно труп знает намного больше. Неплохо было бы его об этом расспросить. Ведь выходит, что Дарья приходила сюда и обсуждала с Милой его и свою сексуальную жизнь.

– Что если мы заключим сделку, – неожиданно передумал он, разглядывая труп, как источник ценной шпионской информации, которая возможно поможет вернуть Дарью.

– У нас есть правило: «Что случилось на подлодке. Остается на… », вы сами понимаете где.

– Я вас не закрою, не буду проводить расследование. Не буду отравлять жизнь самым разными неприятными способами.

Девушка пару секунд молчала, затем покачала головой.

– Я все равно не могу рассказать, но могу показать.

Слова ему не понравились. Суровый с шумом втянул в себя воздух, пытаясь понять, к чему она клонит.

– Вы мне что, предлагаете, как ваши дамы? Учиться надевать рот на резиновые тыки и тянуть слюни?

Блондинка коварно улыбнулась.

– А знаете, по тому, что вы вчера вытворяли на пилоне, остается удивляться к чему столько консерватизма?

Суровый покраснел, пришел в негодование, решив, что проживет и без ценной информации от трупа. Пальцы сжались в кулаки, и пока он не успел отреагировать, Мила тут же добавила:

– Мы подпишем контракт и я вам покажу небольшой ускоренный курс. Но при одном условии.

– Слушаю…

– Мы закончим начатое с сахаром. Вы позволите помыть и побрить вас, иначе ничего не выйдет. Это почти, как в бане.

Пару секунд он соображал, что ему предлагают и где таится чертовый подвох? Затем он подумал, что Мила однозначно слабоумная дурочка. Таких в его окружении всегда водилось множество. Затем едва чуть не улыбнулся. Скупая коварная ухмылка, больше похожая на ту, что у маньяка дернулась на долю секунды на мужественных твердых губах, растворилась в недрах мускулатуры лица и отразилась зловещим огнем в глазах Сурового. Он готов потерпеть экзекуцию за пару сеансов, все равно уже оплаченного сексуального опыта.

– Хорошо, – выдавил он, пряча ухмылку. – Я хочу, чтобы вы сходили сегодня к автовокзалу и взяли уголек из ковша. Потом вернетесь в офис и отдадите их моему человеку. Я пришлю. Справитесь, я закрою на все глаза.

Мила пожала плечами, очевидно находя предложение не интересным.

– Хорошо, – выдохнула она, без энтузиазма.

– И еще, – Суровый перевел извиняющийся взгляд на бинты. – Вот.

Но все-таки полез в карман изъял, видимо из недр сладостной патоки свою кредиту. Гордо протянул.

– Не стоит. Если мы будем работать вместе, то вы компенсируете мне в следующий раз, когда потребуется что-нибудь.

Она поморщилась, рассматривая кусок пластика в сахарных кусках. Пожалуй, Мила знала несколько женщин, что не постеснялись бы облизнуть его. Лишь бы на счете оказалось приличная сумма, а у генерала Сурового та явно имелась.

– Что-нибудь еще, – он ехидно улыбнулся. – Звучит так словно, вы хотели бы тоже что-нибудь оторвать, взамен.

Девушка коварно улыбнулась в ответ.

– Ну, мы не в тех отношениях, чтобы мне захотелось вам что-то оторвать. Обычно отрывают, – она запнулась и многозначительно покраснела.

Ему стало по-настоящему интересно, как она назовет его яйца и член. Какой выберет способ.

– Что?

– Вашего малыша.

–Что!?

Никогда его еще так не оскорбляли.

Тренькнул телефон Милы.

Теперь они были разрумяненные, как маков цвет.

– Ну, вашего… – она вкинула руки от нелепости ситуации.

Тренькнул еще раз.

– Ваша мама звонит!

– Вам показать!?

– Не стоит. Я сама все разгляжу! Подробно! Под лупой! Пока будем снимать с вас это…

– Вы еще снимите на видео!?

Она засмеялась, не в силах сдерживаться, спрятав лицо в ладонях. Ну, в конце концов, не каждый божий день в ее практике случается подобное.

Мужчина смотрел серьезно, негодуя и не понимая, как они за столь короткий срок вышли настоль странную тему.

Это же надо такое изречь!

Работать она, конечно, не будет. Но грех ее не использовать.

Он перестал улыбаться, наблюдая, как она безуспешно пытается взять себя в руки, взгляд ползет на место, где выпирает ширинка, и ржет. Нагло ржет, пологая выяснить через пять минут, что там скрывается. Стоит ли достоинство большего разгона и усилий?

Однозначно, милое дитя. Суровый вынужден был признать, бой проигран. Он ей все конечно покажет. Ну, чего ему прятать бойца? Слава богу, проиграна не война.

– Мила?

Ему не ответили, захлебываясь от хрюканья, доносившееся через ладони и тонкое длинные пальчики с идеальным маникюром. А сам он подумал, что стоит разузнать все, что сможет о ней. Кто, откуда и чем занимается?

Следующие пятнадцать минут сотрудники слышали, как из кабинета владелицы консультации «Банан и рот» доносится шум воды, полагая, что бесстрашные вопли, стоны и выкрики уже не за горами. И, пожалуй, стоит готовить договор, о неразглашение чужих государственных тайн.

Возможно! Но пока это было не точно.