Города – мосты в Высокое Средневековье

Городской воздух делает свободным.¹¹¹

Мода – дитя современного типа города, где возможна социальная мобильность, где она рождается в котле различных культур, потоков информации, капиталов, товаров, где возможна ее демонстрация, царит вожделение и зависть. Для моды нужен социальный «подиум», физическое пространство ярмарки тщеславия, атмосфера вольнодумства. Мода – продукт города, чье процветание основано на производстве и торговле, а не административных функциях.

Представляется интересным, как формировались те города, прежде всего в Италии, где обычай сменяется желанием перемен, а демонстрация роскоши трансформируется в моду? Что сделало общество этих городов открытым миру, желающим изменений и прогресса ради них самих?

В древнеримском мире города были в первую очередь политическими, административными и военными центрами, и только во вторую – экономическими. Во времена республики и ранней империи римское государство четко делилось на две части: собственно, Рим с Италией и провинции. Но постепенно разница между Италией и провинцией сглаживается. Прежде всего это выразилось в строительстве городов: теперь они создавались по образцу римского военного лагеря. Две большие улицы пересекали его с севера на юг и с запада на восток. В центре находилась площадь, где стояло здание местного сената, главный храм, рядом находился амфитеатр для гладиаторских боев, мог иметься театр и непременно где-то поблизости – бани, ибо без бань римляне не мыслили себе цивилизованного существования. Управление этими городами строилось по образцу Рима. Во главе стояло два дуумвира, как в эпоху республики два консула, были эдилы, отвечавшие за благоустройство, а также уже упомянутый ранее местный сенат. То есть это был город-форпост единой империи.

В Древнем Риме было два достойных экономических занятия – сельское хозяйство и военный грабеж. И оба они не связаны с городом. Для римлян доход от ремесла не был доходом, свободным от некоторого общественного порицания, причем и для владельца мастерских, и для самих мастеров. Как выразился Цицерон¹¹² в своем трактате «Об обязанностях»: «недостойны свободного человека и презренны заработки всех поденщиков, чей покупается труд, а не искусство; ведь в этих занятиях самая плата есть вознаграждение за рабское состояние»¹¹³. Ну а владельцами мастерских были преимущественно не сами римляне, а приезжие из стран Востока, покоренных Римом.

То же самое можно сказать и о торговле. Несомненно, среди торговцев было много и римлян, но абсолютно чистым это занятие не считалось. Недаром в 218 г. до н.э. был принят закон, который запрещал сенаторам заниматься крупной оптовой торговлей, кроме продажи продукции собственных поместий. То есть такая торговля считалась несовместимой с высоким званием сенатора, к которому предъявлялись требования морального характера.

Город стал опорным пунктом новой западной цивилизации. Но это не город Рим времен расцвета, о котором Вергилий¹¹⁴ писал в «Энеиде»: «Ты научись народами править державно – В этом искусство твое! – налагать условия мира, Милость покорным являть и смирять войною надменных!»¹¹⁵. И даже не город «хлеба и зрелищ» времен упадка Рима. Это город торговли и ремесел: купцов и ремесленников, богословов и студентов, город времени и денег. В том сельском мире Средневековья городское население составляло абсолютное меньшинство, – по некоторым оценкам, не более 5%¹¹⁶. Но именно город стал форпостом нового мира Запада. Сначала он был преимущественно местом обмена, торговым узлом, рынком, а затем – и мастерской ремесленников.

Наиболее крупные римские города в Средние века, за исключением самого Рима, религиозного центра Запада, исчезли или отступили на второй план. Классические средневековые города раньше всего появились в IX в. в Италии (Венеция, Генуя, Пиза, Неаполь, Амальфи и др.), а также на юге Франции (Марсель, Арль, Нарбонн и Монпелье), где их развитию содействовали торговые связи Италии и Южной Франции с Востоком – Византией и Арабским халифатом.

Венеция, Флоренция, Генуя, Пиза и даже Милан были незначительны вплоть до XI в. Париж, Брюгге, Гент, Лондон, Гамбург и Любек являются творениями Средневековья.

В раннем Средневековье старые стены города служили укрытием и сохраняли лишь атрофированные административные функции. Государи раннего Средневековья предпочитали путешествовать, а наиболее видные города были обязаны своим положением скорее церковной власти, чем светской. Экономическая функция таких епископальных городов поначалу была довольно примитивной: туда свозились припасы из сельских окрестностей, содержались амбары епископа и городских монастырей. Защищенный стенами, населенный людьми, которых связывало множество общих интересов, город начинает осознавать свою силу, коллективную индивидуальность. Городская жизнь возобновилась благодаря ремеслам, торговле и купцам, хотя суть экономики раннего Средневековья – это пока лишь обеспечение самых основ человеческих нужд – крова, еды, одежды, оружия. Всё, что лежит за пределами этих благ, – пока либо просто не существует, либо является предметами роскоши.

Процесс возрождения городов в Европе активно начался в XI в. К XII в. Италия становится страной больших муниципальных республик, выросших из городов, находившихся под покровом епископской власти. В этих новых, полных жизни и страсти городах политическая жизнь бьет ключом, непрестанно разражаясь распрями и бунтами, но при этом побуждая людей к кипучей и энергичной деятельности, поддерживая в них сознание собственного достоинства.

Умберто Эко¹¹⁷ в романе «Баудолино» устами немецкого ученого так комментирует отличие духа итальянских муниципий от других городов: «О племянник и император мой, – возразил Оттон, – для тебя Милан, Павия и Генуя всё равно что Ульм и Аугсбург. Но города Германии все основаны по велению князя, и князь для них высший авторитет с первого дня основания города. Иное дело в Италии. Города там рождаются, в то время как германские императоры заняты другими заботами, и растут, пользуясь отсутствием своего властителя. Когда ты этим горожанам пытаешься навязать свои порядки, они их принимают за potestatis insolentiam, за превышение власти, и считают поборы неприемлемыми. А подчиняются они власти консулов, ими самими избираемых».

Эти республики растут благодаря трудолюбию и даже авантюризму граждан, распространяя свои конторы и представительства по всем странам, снаряжая корабли во все моря, от берегов Англии до крайнего Востока. Они завоевывают мир торговлей быстрее и эффективнее, чем крестоносцы – оружием. И эти ломбардские и тосканские города в XII в. вступят в борьбу с самым великим из императоров Священной Римской империи, Фридрихом Барбароссой (1122—1190).

Описанные выше реформы церкви XI в. и спор из-за инвеституры ослабили власть и влияние епископов, вызвали брожение в городах и благоприятствовали стремлению горожан к независимости. Самый большой смутьян среди всех – Милан или Медиоланиум. Народ его постоянно бунтует и против архиепископов, а среди всех этих смут формируется муниципальное устройство. С другой стороны, города представляют уже настолько серьезную силу, что император и папа стараются завоевать их расположение уступками.

Давайте взглянем на самый старый замок типичного ломбардского города Беллинцона¹¹⁸ – Кастельграде, что в переводе с итальянского означает «большая крепость». С 1242 г. город принадлежал миланским правителям. Стены Кастельграде были заложены еще во времена Римской империи, но более поздние зубцы стен замка показывают нам, как часто Беллинцона меняла свои политические предпочтения: переходила от императора к папе. Тут есть и ласточкин хвост – так украшали крепости сторонники императора, – и прямоугольные зубцы, то есть эмблема сторонников папы.

Беллинцона – один из многих ломбардских городов, у которых были и серьезные городские ополчения, и крепкие стены. Итальянские горожане – ремесленники и купцы – имели оружие и несли гарнизонную службу. Они маневрировали между двумя силами – императором и папой римским. Но главное для них было не допустить, чтобы одна из сторон стала настолько сильной, чтобы смогла диктовать им свои условия. И эти разные зубцы на стенах крепостей, защищавших горожан, – символ той эпохи, где важна была не только прочность стен, но и символы, ее украшавшие.

Итак, в конце XI – первой половине XII вв. в Ломбардии и других регионах Италии совершается Великая Коммунальная революция, благодаря которой епископальное управление во многих городах заменяется муниципальной автономией. В Ломбардии результатом этой революции стало распространение консулата¹¹⁹.

Каждый город имеет свой стиль и обычаи управления, записанные в его статутах¹²⁰, где часто древнее римское право смешивается с новым ломбардским. В основном муниципальное управление состоит из трёх элементов: консулов, совета при консулах (credential) и общего собрания, concio publica, которое созывается в наиболее важных случаях. В некоторых городах каждое сословие избирает своего консула, т.к. внутри самой коммуны соперничают несколько сил – знать, буржуазия и чернь. Иногда число консулов доходит до нескольких десятков, – так, в Милане в 1130 г. их было двадцать, по числу городских ассоциаций, – а иногда соответствует количеству городских кварталов, служа целям административного и военного устройства города.

Примат закона над обычаем – еще один из столпов новой цивилизации Запада, и начало ему также было положено в городской культуре Средневековья. Без роста правовой культуры в городе не был возможен отход от отживших установок. Почему это так важно для нас? Мода противостоит обычаю, приходя ему на смену в костюме. В этом смысле она – часть новой общественной парадигмы, опора на право вместо следования устоявшимся традициям предков. Аналогия не совсем очевидная, но мода, как и право, имеет интеллектуально-волевой характер, выражает волю и сознание людей, «единство равной для всех нормы и меры свободы и справедливости»¹²¹.

В XII в. мы наблюдаем настоящий взрыв в области юридического образования в итальянских городах. Особенно славится Болонья, куда со всех концов мира стекаются студенты. Там преподает знаменитой профессор Ирнерий (1050—1125), один из основоположников западноевропейского изучения римского права и первых глоссаторов – комментаторов Кодекса Юстиниана¹²². К концу XII в. в Болонском университете насчитывается около 10 000 студентов. Это колоссальная цифра, особенно для Средних веков¹²³. Старинные школы других городов также начинают развиваться и становятся университетами – studium generalia¹²⁴. Эпоха подъема свободных городов Италии совпала с эпохой основания университетов. По разным оценкам, не менее 22 городов учредили у себя университеты в период XIII—XV вв.¹²⁵. Это подготовило базу для перемен в общественном мировоззрении, сдвинув его от традиционного, магического в сторону рационального и объективно-правового. Человек Запада, доселе державшийся за традиции из страха и неуверенности перед роком, получил достаточную опору и уверенность, чтобы шагнуть в неизведанное новое.

Инициаторами создания университетов выступали городские коммуны Италии. Так, в Перудже начало созданию собственного университета было положено в 1266 г., когда Большой совет коммуны города в присутствии капитана народа Угуччьоне Очелетти и подеста¹²⁶ Альбертино Боскетти на заседании во дворце коммуны решил направить во все населенные пункты перуджинских земель письма о создании в городе университета – super facto Studii¹²⁷. В 1276 г. Большой совет Перуджи по предложению подеста Рональдо Адигери принял решение разослать глашатаев для приглашения молодых жителей округи в качестве школяров для прохождения курса гражданского права и других дисциплин. Каждый год подеста и капитан народа Перуджи должны были позаботиться об оплате приглашенного профессора по гражданскому праву. Обычно это была знаменитость, и его годовое содержание обходилось коммуне в 300—400 лир. В XIV в. дотация, выделяемая коммуной Перуджи на университет, доходила до 2000 флоринов в год. Тем не менее, коммуны шли на эти немалые расходы, и не только на них. Преподавателям и школярам предоставляли льготы, а особо выдающихся профессоров даже удостаивали чести получения гражданства. Так было и с выдающимся итальянским юристом Бартоло да Сассоферрато (1313/14—1357) – главой школы толкователей римского права, автором «Комментария к Кодификации Юстиниана». Его имя стало нарицательным для обозначения ученого-законника. Во времена преподавания Бартоло да Сассоферрато перуджинский университет пользовался настолько высокой репутацией, что говорили, что на небе есть три светила: Болонья, Париж и Перуджа.

На официальной эмблеме университета Перуджи слева, на голубом поле, изображен Геркулафл, святой покровитель города, а справа, на красном поле, – грифон, символ города. Они олицетворяют истинных основателей и благотворителей университета – коммуну и ее духовную основу – христианскую веру.

Учащиеся университета получали право неприкосновенности, если за ними обращались из родных мест, гарантировалось сохранение их имущества и давалось право свободного передвижения в землях того города, где они учились. Коммуна освобождала их от налогов, обеспечивала проживание в городе по льготным ценам, возмещала убытки в случае ограбления. Спрашивается, для чего? Почему муниципии шли на такие фантастические расходы и раздавали такие небывалые преференции школярам и преподавателям? Вряд ли это можно объяснить лишь необходимостью большого количества юристов для нового общества. И опять же, почему нам это интересно в ключе возникновения моды?

Мода родилась из роскоши и ее свободного потребления. Для нее нужна публика, достаточно состоятельная, свободная от пут традиции и оторванная от обычаев предков. И всё это, как ни странно, давал приток в города студентов. Вот что пишет Альбано Сорбелли¹²⁸ в «Storia della Università di Bologna» о том, как изменилась и оживилась жизнь Болоньи после открытия университета: «Огромное количество школяров, достаточно богатых, которые приезжали в город со слугами, лошадьми и жили шикарно, изменяли лицо города, весь тон его жизни, вносили своего рода хозяйственный переворот. Город был полон деньгами и получал выгоды от продажи товаров этим чужеземцам. Появились новые формы культуры не без наличия роскоши, образовались новые дороги, строились новые дома. Вместо деревянных каменные, нередко дворцового типа. Город из римского поселения менее чем за два века превратился в крупный центр»¹²⁹. Другие города, мечтая повторить успех Болоньи, во многом следовали ее примеру не столько из-за политического и культурного престижа, сколько из соображений коммерческой выгоды. Болонья стала богатой и обильной из-за наличия массы школяров – считали городские власти Перуджи, добиваясь открытия у себя университета.

Университеты итальянских коммун готовили юристов, медиков, светских и церковных чтецов, должностных лиц для учреждений. Но дело даже не в подготовке специалистов. Города оживлялись новыми людьми, возникал дух космополитизма, обмена идеями, укладами и мировоззрениями, ведь в университетах Болоньи, Перуджи, Сиены обучались люди со всей Европы. Они образовывали землячества, составлявшие общину чужеземцев. В Перудже их было шесть: немцы, богемцы, провансальцы, каталонцы, испанцы, англичане и еще представители 11 итальянских земель. В Болонском университете в XIII—XIV вв. было 13 землячеств: французы, испанцы, англичане, пикардийцы, бургундцы, жители Пуату, Тура, Мэна, нормандцы, каталонцы, венгры, немцы, поляки; в XV в. появились арагонцы, португальцы, наваррцы…¹³⁰ И эти многочисленные чужестранцы со всего Запада смешивались в плавильном котле итальянской культуры и итальянского образа жизни, которые они затем несли в свои страны и регионы как абсолютный образец для подражания. Так завоевывался авторитет Великой итальянской традиции, авторитет, который смог пошатнуть лишь французский абсолютизм.

Рассматривая историю моды, важно понимать, что дело обстояло вовсе не так, как часто пишут: вот было темное Средневековье, а потом люди обратились к Античности – и случилось итальянское Возрождение, а уже в рамках культуры Возрождения возникла, что важно для нас, исследователей моды, протомода. Вовсе нет. Новый мир и новая цивилизация выстраивались именно в эпоху Средневековья, и городская независимость – одна из сильнейших опор уникального мира Запада. Мода уходит своими политическими и экономическими корнями в эту средневековую эпоху, и ее еще только формирующуюся, вызревающую в борьбе за свободу и независимость, городскую культуру. Цивилизации, не прошедшие через горнило свободных муниципий, в которых формировалось самосознание будущей буржуазии, не смогли совершить самостоятельный прорыв в Новое время. Их модернизация носила черты заимствования у Запада. Поэтому и моду как институт свободного выбора мы увидим лишь у западной цивилизации, а на Востоке продолжат следовать вековым обычаям в одежде вплоть до тех времен, пока Запад не начнет его колонизацию.

Очень показательной в этом смысле представляется история борьбы Фридриха Барбароссы¹³¹