© Катерина Левинбук, 2021

© Илья и Оксана Викторовы, оформление, 2021

© ИД «Городец», 2021

* * *

От автора

Прежде всего, я хочу поблагодарить Антона Треушникова, Анастасию Смурову и прекрасное издательство «Городец» за их невероятный профессионализм, а также настоящую любовь и уважение к авторам и читателям! Попав к ним, рукопись как будто оживает и постепенно «учится дышать», превращаясь в книгу, пока ее бережно лелеют и готовят к печати… Я безумно счастлива, что мой роман прошел именно такой волшебный путь!

Мне не хватает слов, чтоб выразить свою глубочайшую любовь и признательность моей однокласснице и близкой подруге Екатерине Мироновой. Прослушав за кофе мое чтение первых трех глав, Екатерина попросила перерыв, чтобы переварить эмоции, а через полчаса взяла с меня слово, что я допишу эту книгу до конца. После этого я отправляла ей каждые следующие страницы, и она моментально их читала, всегда вдохновляя меня своей реакцией и жаждой продолжения. Получив одобрение Екатерины, я писала дальше и отправляла главу за главой моему другу Мартину Вишневскому, а он, в свою очередь, щедро делился своими мыслями и впечатлениями. И заодно показывал мне, как история воспринимается через призму мужской ментальности, которая всегда казалась мне мистической и недоступно-захватывающей. Замыкая круг доверенных лиц, главы читала моя прекрасная аспирантка Елена Болонина, открывая мне еще один угол видения – глазами другого поколения. Мои бесценные друзья – три первых и очень верных читателя – такие разные и неповторимые, живущие на разных концах света, каждый по-своему отдавали моему творчеству частички своей прекрасной души, часто рассказывая мне, как они смеялись и плакали вместе с моими героями. Когда они дочитали черновик, я знала, что моя мечта уже сбылась!

Далее, я хочу сказать огромное спасибо моей дорогой семье – без вас, родные, не было бы ничего! И точно не было бы меня! Низкий поклон моей маме Тамаре Артемьевне, чьи таланты, внутренняя сила и преданность истинно достойны восхищения! Я очень счастлива, что моим детям есть у кого учиться. Особенную благодарность я хочу выразить моему любимому мужу, доктору Дэнну Левинбуку. С нашей первой встречи много лет назад он безусловно поддерживает все мои идеи, проекты и даже авантюры, прощает мне множество слабостей, будто даже не замечая их и никогда не критикуя, – просто позволяет мне быть самой собой. Он благороден, великодушен и настоящий интеллигент, а это – редкий дар!

А теперь… Я хочу поблагодарить Вселенную и вас, мой уважаемый читатель! Для меня большая честь, что вы держите в руках эту книгу – в ней живут моя душа и сердце!

Итак, давайте будем жить, любить, творить и СНЕГИРИТЬ!

Искренне ваша,

Катерина Левинбук

Пролог

Холодным ноябрьским утром 2018 года Франкфурт тонул в тумане. Из-за нелетной погоды аэропорт, главный пересадочный пункт Европы, был забит растерянными людьми, пропустившими свои самолеты, не понимавшими, что в этой ситуации делать и чего ожидать. Многие табло были отключены или показывали неправильную информацию, которая окончательно запутывала уставших путешественников.

Особенный ажиотаж наблюдался возле информационного окна авиакомпании «Люфтганза», где раздраженные люди пытались узнать, что им делать: многие рейсы были отменены или опаздывали. Эта очередь почти не двигалась, и возмущенные пассажиры бессмысленно шумели, требуя чего-то от двух представителей компании, которые еще больше раздражали пассажиров тем, что не демонстрировали ни особой любезности, ни расторопности.

Профессор права из США Катерина Левинсток (студенты обычно называли ее «Профессор Л.», так как почти всегда ошибались, произнося ее фамилию) делала дыхательные упражнения по методу «випассана», чтобы не взорваться. Ее самолет опоздал, и она пропустила пересадку, несмотря на очень быструю пробежку по огромному Франкфуртскому аэропорту. Она безумно устала и очень хотела домой, в США. «Вечно в этом несчастном Франкфурте что-то не так, – раздраженно думала она. – Терпеть не могу…» Табло показывало, что следующий рейс в США через полтора часа и его вроде не отменили, так что она искренне надеялась побыстрее пройти очередь и получить новый посадочный талон. Перед ней стоял высокий широкоплечий мужчина – из-за его спины не было видно, есть ли перед ним в очереди кто-то еще. Наконец мужчина подошел к представителю «Люфтганзы», и стало понятно, что он совсем не знает ни немецкого, ни английского языков. Профессор Л. сделала очередной глубокий вдох, понимая, что разговор затянется надолго…

– Where are you traveling to?^[1] – спросила представитель.

– Май нейм Максим Алексеич, – ответил мужчина.

«Those Russians» ^[2], – ехидно отметила Профессор Л. И недовольно закатила глаза: мучение становилось бесконечным, и на ближайший самолет в США, похоже, было не успеть.

– What is your last name?^[3] – спросила девушка из «Люфт-ганзы», и мужчина не понял даже этого.

«My God…»^[4] – раздраженно проскрипела Профессор Л., затем шагнула вперед и тронула мужчину за рукав. Он обернулся и посмотрел ей в глаза. Что в нем было особенного – непонятно, но его взгляд как будто прошил ее насквозь, и она почувствовала странное тепло внутри. В голове промелькнула идиома «butterflies in my stomach» ^[5], но, прогнав этот морок, Профессор Л. громко сказала:

– Вас спрашивают, как ваша фамилия!

Мужчина как-то загадочно улыбнулся:

– Вы говорите по-русски, вот бы не подумал.

– Да, так что давайте помогу вам, иначе мы все пропустим самолеты. Назовите вашу фамилию!

Продолжая улыбаться, мужчина будто любовался Профессором Л. И совсем не торопился с ответом.

– Моя фамилия Снегирев, – наконец назвался он.

Профессор Л. почувствовала пульс между висками, как при панической атаке, у нее закружилась голова, она побледнела и рефлекторно схватила мужчину за локоть. Он снова улыбнулся и повторил:

– Моя фамилия Снегирев…

Катерине Левинсток стало нехорошо, она потеряла равновесие – то ли от обезвоживания во время полета, то ли вообще непонятно почему. Одной рукой она продолжала крепко сжимать свой американский паспорт, другой – цеплялась за мужчину. Она словно выпала из своего тела и наблюдала ситуацию со стороны, при этом борясь со странным желанием не то прижаться к этому совершенно незнакомому мужчине, не то, прости господи, неизвестно почему отдаться ему прямо здесь и сейчас – дикость какая-то! «He is completely random!»^[6] – прозвучало в голове! Никакой логике это не поддавалось. Со всех сторон Профессор Л. слышала вопросы: «Are you OK? Can you see us? Shall we call the doctor?»^[7] А в ее голове бесконечно звучало: «Моя фамилия Снегирев!» – и это вызывало во всем теле такие ощущения, что все остальное стремительно теряло значение. Какой на фиг самолет?

Больше она ничего не помнила.

Оказавшись в самолете, она уснула и крепко спала все десять часов полета, хотя она не могла спать в самолетах всю свою предыдущую жизнь! Ей приснился невероятно тяжелый и сладкий сон – ну, если такое и правда бывает…

Часть 1. Прощай, Совок

Глава 1. Опера в бане

Снег покрыл все видимые поверхности поселка Снегири Московской области, и на улице Ленина было белым-бело. Снег лежал повсюду и блестел так красиво, будто был декорацией – «Мосфильм» отдыхает! Но случайные прохожие не слышали хруста этого снега под ногами, потому что из самого большого в этом районе дома раздавался пьяный вой. Прислушавшись, в этом наборе звуков можно было опознать арию Гремина из оперы «Евгений Онегин», которую пытался исполнить красномордый от водки и парилки министр образования СССР Иван Иванович Огурцов, вышедший из бани в чем мать родила, но прикрывший причинное место зимней шапкой. Высокий и мощный чиновник готовился прыгнуть в сугроб и пел: «Онегин, я скрывать не стану, безумно я люблю Татьяну…» Готовясь к прыжку с платформы у входа в парилку, он вытянул руку вверх, словно держал в ней меч, и резко опустился на корточки. В этот момент из бани выскочила женщина в купальнике, с огромной прической, которую в народе называли «халой», и закричала: «Ваня, ты что, охренел?!»

За ней выбежал невысокий полуголый мужчина, взволнованно, но негромко повторявший: «Иван Иванович, будьте осторожны, тут сильный контраст температур!» Министр отмахнулся от обоих, пробурчал себе что-то под нос и прыгнул в сугроб. В полете он уронил шапку, так что в холодную снежную кучу провалился абсолютно голым. Он даже не предполагал, что ощущение от соприкосновения распаренного тела с холодным снегом может быть таким мерзким – все внутри как будто загорелось и сердце остановилось. Иван Иванович не мог произнести ни звука и в ужасе успел подумать, что у него инфаркт «миокарда или как там его…»

Он не помнил, как оказался у красивого камина завернутым в одеяло, – вряд ли мужчина и женщина доставили его в дом на руках: оба были намного мельче Ивана Ивановича; тут он внезапно сообразил, что зимняя шапка осталась где-то в сугробе, а на нем нет даже трусов. «Как-то неудобно, в гостях же», – подумал он. В это время его жена Роза Ильинична, та самая женщина с «халой», вытирала ему волосы – точнее, лысину, вокруг которой было несколько волосин, – полотенцем и причитала: «Ваня, ну как же так неосторожно, можно же заболеть». Хозяин дома, профессор Владимир Залманович Гордон, которого все называли В. З., напряженно наблюдал за Иваном Ивановичем.

– Ну как вы? Лучше? – нервничал он.

– Все хоккей, Вовик, варенья хочу, – ответил министр.

– Не вопрос, сейчас у Тамары узнаем.

В. З. отправился на кухню, где его жена накрывала на стол. Супруги о чем-то пошептались, и, похоже, Тамаре было не до варенья, так как она резала салат и жарила картошку. В. З. сам достал крыжовниковое варенье и вместе с большой ложкой принес Ивану Ивановичу, который явно повеселел и заулыбался, увидев банку.

– Ваня, ну что это, аппетит испортишь, – пробурчала Роза Ильинична.

Где-то на пятой ложке довольный Иван Иванович сказал:

– Классный ты мужик, Вовик, очень хороший друг мой.

– Спасибо, Иван Иванович, – ответил В. З. – Я тоже очень вас ценю! Вы для нас столько делаете, большое у вас сердце!

– Да ладно, – кокетливо махнул рукой министр. – Вы, евреи, хитрые, знаете, как человеку в душу попасть, так что потом и не вынешь.

Тут все рассмеялись.

– А поете вы как! – заметил В. З. – Голос такой сильный, глубокий.

После купания в снегу министр уже почти протрезвел, только чуть голова гудела с похмелья.

– Да, я всегда мечтал быть оперным певцом, с детства, – объяснил он. – А потом, сам знаешь, фронт, рабфак, партия, туда-сюда, вот и оказался сначала в Москве, хотя все равно скучаю по Житомиру, там люди душевные, не то что здесь! А теперь, блин, министр образования, вот ведь жизнь занесла, хрен знает…

Все снова рассмеялись. Тут Тамара позвала за стол, но В. З. крикнул, что им нужно еще пять минут.

– Слушай, Иван Иваныч, у меня к тебе просьба опять. Помоги уж, не в службу, а в дружбу… – В. З. подвинулся к министру, а Роза Ильинична тактично ушла на кухню.

– Ну, а чего там? Давай, валяй!

– Знаешь же, что моя Катя очень способная, да?

Иван Иванович кивнул.

– Так вот, она в районной школе учится, а делать ей там точно нечего, сплошные дети маляров. Ну все пятерки у нее, ни фига не занимается, скучно ей, слишком умная, сам знаешь. Так вот, я ее тут в спецшколу хотел перевести, английскую, около универмага «Москва», там уровень другой, но не получается – звонок нужен.

Министр слегка потянулся, доедая варенье, и спросил:

– А чего не получается-то?

– Да знаешь же, как у нас: директриса – отрыжка революции! Я туда пошел к ней, уважительно, визитку дал, типа я – профессор, завкафедрой, ну что еще надо?! А она там развонялась, что я особо никто, а у них дети членов ЦК учатся, и потом говорит, что моя дочь им по уровню не подходит. Представляешь, зассыха? Это моя-то Катя?! А у самой не мозг, а мозжечок! В итоге сказала, что лучше на пенсию уйдет, чем Катю возьмет. Ну я тут психанул, ты меня знаешь, послал ее куда подальше, дверью хлопнул и сказал, что придется ей тогда выйти на пенсию, а Катя там все равно учиться будет!

Министр задумался и спросил:

– Ну а чего она так против, ты мужик видный, не понимаю…

В. З. махнул рукой:

– Да она, по-моему, антисемитка махровая, и рожа ей моя не понравилась. Еще там чего-то бурчала, что Катя в четвертом классе, а они английский учат со второго, и английский она не выучит – это моя-то Катя? Не знаю, мерзкая баба! Поможешь, Иван Иваныч?

Министр слегка усмехнулся:

– Да помочь-то помогу, отправим эту дуру на пенсию, не вопрос! Но ты мне лучше вот что скажи: на фиг тебе этот английский сдался? Ты, надеюсь, не думаешь за океан сваливать? Меня и попереть тогда могут, я ведь за тебя лично ручаюсь каждый раз – командировки там всякие…

В. З. встряхнул головой и драматически протянул руку:

– Да никогда, Иван Иваныч, ты чего?! Я бы тебя никогда не подставил, ты же меня знаешь. Потом, зачем это мне, у меня и так все есть, и все мои родственники здесь, и сестра, и у тестя карьера. Да речи об этом нет. Просто пусть Катя язык иностранный учит, и все – она гуманитарий; может, в иняз пойдет или куда… Ну ты даже обидел меня таким вопросом!

Тамара снова позвала всех к столу.