Глобальное потепление

В Дании я научилась ценить каждый солнечный день. Небо – первое, что бросается в глаза по приезде. Тяжелые, свинцовые тучи нависают над тобой, готовые упасть и раздавить. Они, как плаксивая принцесса, неизменно капризничают: изморосью или дождем. Периодически тучи расступаются, и в середине неба образуются расщелины, откуда землю прощупывают мощные желто-белые лучи. Как будто неопознанный летающий объект исследует почву волшебным прожектором. При самом счастливом исходе облака расходятся, и крошечный полуостров с пятью миллионами обитателей на пару часов согревает теплое солнце.

Тогда заполняются улицы, парки, пляжи, открытые кафе. Улучшаются экономические показатели страны и количество выданных иммигрантам разрешений на работу. В эти дни лица датчан превращаются из искусственно-приветливых в сердечные с широкими белозубыми улыбками. В страну приходит простое датское счастье. И тогда особенно трепетно прогуливаться по улицам и любоваться отблесками солнца на разноцветных домах, шпилях башен, крышах и влажных мостовых. Потому что понимаешь – как все-таки здорово, когда мечты сбываются. Даже если ради этого надо потерпеть.

В такие минуты искренне хочется, чтобы все-таки наступило глобальное потепление, растопив отчужденные скандинавские сердца. И тогда Дания явила бы миру образец идеального человеческого существа: дисциплинированного гражданина, образцового трудягу и добросердечного товарища, упоенного каждым днем своей жизни и приправляющего это ослепительной улыбкой на загорелом лице. Но тогда… Не было бы у нас сумеречного датского искусства, аскетичных дизайнерских изысков и меланхоличного принца Гамлета.

Поэтому, наверное, не стоит нарушать мирской порядок. В конце концов. Не тем ли мы и интересны, что мы все разные. А Дания в этом огромном мировом организме, как и каждый из нас, играет свою определенную роль. И нет – не обеспечивать пол-Европы беконом и пшеницей, а просто быть самой собой, ни на кого не похожей… За этими рассуждениями я не заметила, что Хэлена стоит напротив меня в уборной и краснеет от злости.

– Что ты все время с одеждой? Дети одни!

– Так после полдника по графику одежда…

– График должен быть гибким. За три месяца можно было научиться!

Она так интересно краснела: сначала все лицо покрывалось пятнами, потом надувалось, а потом становилось багровым. При этом, когда она ругалась, то пыталась любезно улыбаться, что выглядело достаточно комично. И вдруг, наблюдая за перекошенным лицом свирепой датской женщины, я неожиданно начала отвечать себе на мучающий экзистенциальный вопрос «Зачем я здесь?» – чтобы пробудить в их скандинавских сердцах хоть какие-то эмоции! Ну, вообще показать, что они существуют – и это не выдумка психологов и влюбленных. И вот сейчас в эти самые моменты у Хэлены происходит глубокая личностная трансформация. Я даю ей бесценную возможность выражать себя.

Хэлена еще немного покричала и направилась обратно к гостям – своим родителям: матери с видом королевы, лишившейся трона, и папе – сгорбленному запуганному старичку.

На улице ко мне сразу же примчались дети. Не избалованные вниманием родителей, вот кто с восторгом принимал любую возможность общения. Не будь этих прелестных малышей в моей датской жизни, я бы давно оставила на рабочем столе хозяев билет на тренинг по межличностной коммуникации и была такова. Я давала этим маленьким человечкам главное, что могла дать – свою любовь. Я уже перестала ожидать любви или тепла от Хэлены. Человек не может дать другому того, чего в нём самом нет. Даже если случится глобальное потепление.

«Янтелоэн»

«Извините, простите, простите, извините» – наступая на ботинки, сапоги, мокасины, разноцветные калоши Crocs и снова сапоги, пробираюсь к полке с мясными продуктами. В этом глухом маленьком супермаркете меня уже 4 раза сбили тележками для закупок, раз пять проехали по ногам корзинками и один раз чуть не прищемили руку холодильником с замороженными овощами.

«Чертов Нильс, – со злостью продираюсь я сквозь людей, – послал меня за дурацкими сардельками, а сам стоит себе у магазина, разговаривает с фермерами. Еще и наказал кроме датских никакие не покупать».

«Наконец, предрождественская толпа выбрасывает меня прямо на бакалею колбас, ветчин, сосисок и беконов. В процессе я сбиваю с ног дядечку неприметного вида, философски созерцающего полку с мясным товаром. «Наверное, тоже ищет сосиски», – подумала я. «Простите, извините…», – виновато мямлю и останавливаюсь рядом, задумчиво разглядывая 15 сортов колбас и этого странного дяденьку в фермерском облике, но ультрамодных черных титановых очках.

«Может, вернуться и сказать Нильсу, чтоб сам выбирал?» – почти на каждом из неисчислимых пакетов значатся надписи «Danske». Датчане предпочитают свои продукты импортным не только в силу общего снисходительно-подозрительного отношения к зарубежным странам, но и в силу соответствия датских продуктов каким-то там супер-пупер-показателям качества (предполагаю, что первое все-таки пересиливает). Тут дядечка, наверное, посочувствовав метаниям моей русской души, вкладывает мне в руки огромный пакет с сосисками, задирая кверху большой палец руки. Я недоверчиво смотрю на сосиски, палец, дяденьку и снова на сосиски. Для закрепления эффекта он еще раз поднимает кверху палец.

«Да? Точно? Спасибо!», – с радостью сгребаю пакет и шествую к кассе.

И так круглые глаза Нильса под очками еще сильнее округлились при виде сосисок.

– Самые дорогие, естественно, – сказал он.

– Ааа, это вообще-то мне тот дяденька посоветовал, вон он выходит из супермаркета, – оправдываюсь я. Нильс смотрит на дяденьку, и глаза его округляются еще сильнее, приобретая уже нечеловеческий размер. Объект же спокойно надевает потертую ветровку, садится в видавший виды «форд» и отъезжает. Все это время Нильс молча провожает его глазами. Я подумала, что сейчас он резко сорвется с места, погонится за незнакомцем, а когда догонит – шарахнет этими замороженными сосисками по башке. Но вместо этого хозяин смотрел на незнакомца с благоговением.

– Ты знаешь, кто это? Владелец самой крупной в Дании компании-экспортера мясных изделий, один из самых богатых людей в королевстве.

Я с недоверием посмотрела на Нильса:

– А он свое богатство не пропил? Или проиграл в казино?

На что Нильс загадочно улыбнулся и с мечтательным видом завел мотор…

Историей про знаменитого дядечку, и то, как он виртуозно впарил мне свои сосиски в магазине, мы поделились с Хэленой, на что она насмешливо бросила «Янтелоэн». И вот так, друзья мои, совершенно неожиданно, можно сказать, лоб в лоб, я столкнулась с легендарной скандинавской философией – Законом Янте (Janteloven). Все, наконец, встало на свои места. Вот откуда у датского брата ноги растут.

 
Не думай, что ты особенный.
Не думай, что ты нам ровня.
Не думай, что ты умнее нас.
Не воображай, что ты лучше нас.
Не думай, что ты знаешь больше нас.
Не думай, что ты важнее нас.
Не думай, что ты все умеешь.
Тебе не следует смеяться над нами.
Не думай, что кому-то есть до тебя дело.
Не думай, что ты можешь нас поучать
Возможно, ты не догадываешься, что мы кое-что                     знаем про тебя…
 

Этот негласный кодекс является главным ключом к пониманию скандинавского менталитета. Несмотря на то, что «закон» является неофициальным сводом правил, выведенных еще два века назад пролетарским писателем Акселем Сандемусе, у датчан он впитывается с молоком матери. «Не выпендривайся и не осуждаем будешь», – можно коротко изложить Закон Янте. Поэтому в супермаркете невозможно определить, кто рядом с тобой стоит – тракторист или миллионер, на дороге нет «хаммеров» с тонированными стеклами, все носят одни и те же серые дождевые куртки, менеджеры ездят на работу на велосипедах и даже интервью со знаменитостями в газетах предельно сдержанные: «Да нет у меня никакого таланта, я просто много работал». Да, оказывается, так бывает, что самые благополучные и стабильные страны держатся на заповедях, отрицающих любое проявление индивидуальности! И даже в мелочах: работе, поведении, стиле жизни. Купил новый дом или машину – скрывать до последнего. Получил повышение – ш-ш-ш-ш, тихо-тихо, молчи! По мнению скандинавов, социальное равенство и отсутствие злоупотреблений является самым мощным инструментом поддержания порядка в обществе. Так было и 300 лет назад, и сейчас: скандинавские компании до сих пор слывут самыми «скромнягами» в мире.

Да, эта культура препятствует позиционированию себя хоть в чем-то преобладающим над другими людьми: «Ты ничем не лучше нас».

В традициях лютеранства любое выставление себя напоказ здесь жестоко наказывается порицанием. Аскетичные северяне не принимают помпезности, показухи, транжирства: все сдержанно, скромно, практично. Согласно Сандемусу, по Закону Янте люди живут в городах, где «все друг друга знают» (как и Дания целиком). Эти правила распространяются на самих датчан, теперь представьте их отношение к иностранцам! «Янтелоэн» вызывает и побочный эффект – увеличивается количество непредприимчивой молодежи и граждан на социальном попечении: так мы изначально ничем не лучше других, зачем напрягаться?

И вот спустя много лет я в Испании, на известном фешенебельном курорте Марбелья. Пристраиваюсь к роскошной наружности Порше-кабриолету для фото, как он присвистывает огнями сигнализации и к атомобилю шествует… М-м-м, где-то я его видела! НЕ МОЖЕТ БЫТЬ! Тот самый дядечка из супермаркета. В «Армани» и сопровождении а-ля «Версаче» датской жены. На его запястье переливается перламутровый хронометр, а жена сверкает сапфировыми серьгами. Пара, прямо-таки по-испански приветливо улыбнувшись, садится в авто и срывается с места. «Это один из самых богатых датских предпринимателей, – шепчет мне на ухо мой сопровождающий, – у него вилла в Марбелье, парк дорогих автомобилей, гольф-салон, яхта…»

«Вау», – только и осиляю выдохнуть я…

Любовь на расстоянии

Иногда у меня складывается впечатление, что в школе все датское население проходит обязательный курс по межполитическим отношениям. Каждый из них абсолютно уверен, что он знает о другой стране все и даже больше. Своими знаниями – в форме нравоучений – они с удовольствием делятся с представителями этих же стран.

– Н-да, Россия так и не справляется с мафией, коррупцией и алкоголизмом! – Нильс.

– Вы совсем не умеете рационально расходовать землю, – друг Нильса.

– Основная беда России – коррупция и проституция, – друг друга Нильса.

– Газа у вас много, а люди зимой замерзают, – друг Нильса.

– Русские – очень гордые люди. Они всегда найдут, чем похвастаться, даже если хвастаться нечем – друг друга Нильса.

– А в России разве есть хот-доги? – Нильс.

– В России тебя могут убить на каждом углу! – друг Нильса.

У моего хозяина сегодня философское настроение. Он сидит за обеденным овальным столом и дожевывает бутерброд из черного хлеба с селедкой в соусе карри. Если у датчанина философское настроение – знайте, вам придется выдержать череду его повествований о жизни в вашей стране и таким тоном, будто он жил там дольше, чем вы. Сегодня Нильс блеснул очередным новостным сюжетом национального канала: «В России – самая большая смертность в Европе среди мужчин. Половина их гибнет от алкоголя, а вторая – в авариях после алкоголя».

– А третья замерзает в сугробах с медведями, – замечаю я. И он рассеяно воззряется на меня, не понимая, как мог пропустить эту информацию по ТВ.

– В России жить очень тяжело?

– 140 миллионов как-то живут, – отшутилась я.

– Но все же, почему так много россиян эмигрирует за рубеж, если вы так любите свою страну, культуру, спорт?

– Большинство элементарно зарабатывать деньги. Есть и те, кто не совсем комфортно себя чувствует дома (я вспомнила бетонные лица пассажиров столичного метро). Другие – увидеть мир. Они любят родину, но им хочется вызова, впечатлений, эмоций.

– И они не хотят возвращаться?

– Ну почему. Многие возвращаются. Другие приезжают и уезжают. Как европейцы, которые живут и работают в других странах.

Это же не значит, что они «предали» родину. Так же и мы – и нам совсем не безразлично, когда родной народ принижают, присваивают его исторические победы и потешаются над моральными принципами.

– А почему не комфортно дома?

(Я предупредила, что у хозяина сегодня философское настроение.)

– Это человеческий фактор. Жизнь в России все же требует некого… эммм… хладнокровия. Многие предпочитают европейскую, пусть зачастую лицемерную, вежливость, нежели русскую суровость.

– Лицемерную?

– А разве нет?

– Ха-ха, – проглотил еще кусок. – а ты что предпочитаешь?

– Я еще не поняла, – честно ответила я, – когда люди улыбаются уходит общее ощущение тревоги, но зато тревога появляется от того, что ты не знаешь, чего от них ждать… А наши честные, «настоящие», пусть и серьезные. В мире так мало настоящего осталось.

Нильс весь во внимании.

Я продолжила.

– Ну, есть еще женщины, которые не могут построить отношения с русским мужчиной.

– Хм-м-м, интересная теория, – сказал Нильс, дожевав бутерброд, – потому что те алкоголики и драчуны? и мафия повсюду?

Славянских людей учат любить Родину. Учат со школы. И мы ее любим, как кажется. Но на самом деле не отдаем себе отчета, насколько. А начинаем понимать, как я, оказываясь в таких вот трагикомических ситуациях. Тогда всем сердцем соглашаешься с Пушкиным, который говорил: «Я, конечно же, презираю Отечество мое с головы до ног – но мне досадно, если иностранец разделяет со мною это чувство», и с Тютчевым, и с Салтыковым-Щедриным. При этом наш патриотизм отличается от европейского: они обычно четко знают, за что любят свою страну (социальные гарантии, безопасность, высокие зарплаты), а мы – понятия не имеем. За великое историческое прошлое? Какие блага оно принесло каждому из нас? За душу народа? Да мы не можем дать и определение этому понятию. Нет, мы любим свою Родину не «за», а «вопреки».

«У нас здесь, как, впрочем, везде за границей, плохая репутация. Особенно у девушек – „под любого лечь, лишь бы остаться“ И знаешь, КТО мне это сказал? Учительница с курса! „Учиться, – говорит, – не хотят, красятся, как куклы, и по магазинам ходят, не могут двух слов по-немецки связать и вообще все примитивные“. Она знает двух, которые из-за гражданства замуж вышли и через три года развелись. У одной из них был календарь, где она крестиками отмечала дни до развода! Представляешь! А мой „приемный папа“ недавно выдал: „русские никак со своей мафией не справятся“. Он все не может понять, почему в таком богатом по запасам нефти и газа государстве люди бедствуют. Эх, если бы только он, мы и сами не можем… Вот, Катюшик, – гласило очередное послание от Ани, – глобальные темы меня беспокоят, не знала, что так рьяно буду защищать свою страну и что каждое плохое слово в наш адрес, как ножом по сердцу…»