В деревню она вернулась с петухами. Неведомо как возникший прямо на ладони огонь осветил путь через темный лес на расстоянии нескольких верст. Она понимала: пользоваться колдовством – грех, но оставаться на неприветливой, кишащей волками опушке было невмоготу.

Завидев сестру, возвращающуюся на рассвете, Аким, второй по старшинству в их многочисленном семействе, пришел в ярость. Вспышки гнева для любившего выпить брата были делом обычным. Но сегодня, вообразив себе всякую похабщину, он разве что не сыпал молниями, падающими на голову провинившейся прямо с потолка.

Пообещав «непутевой девке» неделю на хлебе и воде, он успокоился и с громким храпом уснул, уронив голову прямо на грубо сколоченный стол. Его жена, уже проснувшаяся и нацепившая засаленный, несколько месяцев не стиранный передник, тут же выплеснула в лицо забулдыге полведра колодезной воды и громким визгливым голосом начала отчитывать за непристойное поведение.

Лиде и так хватало неприятных впечатлений, чтобы еще выслушивать отборную брань снохи, подхваченную у проезжих извозчиков. Она снова поднялась в комнату да там и закрылась, решив как можно реже показываться людям на глаза.

До конца лета испуганная девочка пряталась от посторонних и старалась поменьше думать, так как все ее мысли и желания мгновенно становились реальностью. Например, когда шумные куры у соседа справа разбудили ее своим кудахтаньем, Лида пожелала сгоряча, чтобы все они передохли. Не прошло и десяти минут, как неведомая болезнь скосила птиц. А после того как противная бабка, живущая на краю деревни, обозвала неприличным словом дочь кузнеца, у женщины перестала доиться корова. Аким свалился с лестницы, просто оттого, что, задумавшись, Лида пристально глядела на ступени, и они взяли да прогнили за считанные секунды.

Однажды, когда она увидела любимого, идущего в обнимку с растолстевшей, отекшей женой, из ее глаз брызнули слезы, и тут же прямо с ясного неба хлынул ливень. «Грибной дождь!» – обрадовались бабы, готовя лукошки.

Осень в том году началась рано. В начале сентября зарядили дожди, сгоняя работников с неубранных полей, губя пшеницу, подмывая хаты.

Лида вместе со всеми работала в огороде, собирала не слишком богатый урожай с изъеденных жуками грядок. Цветы, в отсутствие ее постоянной заботы, вообще зачахли. Женам братьев было не до поливки бесполезных красивых растений.

Однажды, после ежедневной порции труда вперемешку с бабскими сплетнями, собранными снохами по всей деревне и битый час обсуждавшимися с видом величайшего оживления, уставшая девушка побрела в лес, к пресловутому озеру. Сегодня она узнала, что до рождения дитяти ее избранника осталось всего несколько недель. Проклиная про себя судьбу, богохульствуя почем зря и рыдая, она присела напротив огромного булыжника, величиной в человеческий рост. Откуда взялась такая красота, никто не знал, но ее как достопримечательность показывали проезжим воинам девки, не отличавшиеся чрезмерной порядочностью.

Целый час Лида изучала вмятины на камне, разглядывала мелких паучков, облюбовавших невероятных размеров дом, и лила слезы на увядшую, сырую от утреннего дождя траву. В себя ее привел громкий треск, сотрясший, казалось всю округу. Огромный булыжник легко сорвался с места и повис в воздухе, словно чья-то сильная рука вызволила его из земли, подняла на несколько метров выше головы. Вокруг кружились вырванные с корнем травинки и комья грязи, подхваченные в воздух. Возмущенные жуки с громким жужжанием разлетались в разные стороны.

С ужасом наблюдая за взбесившимся камнем, Лида не заметила, что находится у озера не одна. С видом крайнего изумления и выражением суеверного страха на бледном лице в паре шагах от нее застыл тот, кого она меньше всего хотела видеть в такой момент. Лучший друг Макара, ее любимый мужчина.

– Лида… – прошептал он, не в силах ни убежать, ни смотреть на творящееся бесовское непотребство.

– Стас, – тоненько пропищала девушка. Камень, поднявшийся, казалось, в самое небо, вздрогнул, несколько раз перевернулся и, подняв тучу брызг, ухнул в середину озера. – Стас, это не то, что ты думаешь.

– Господи, да что такое ты творишь? – недоумевал он, переводя взгляд с кругов, бегущих по ровной поверхности водоема, на девочку и истово крестясь.

– Стас, выслушай меня, пожалуйста, – Лида всхлипывала, размазывая грязными руками слезы. – Я, правда, не знаю, что со мной происходит. Только не беги к отцу Михаилу, он сожжет меня на костре. Я так боюсь… Ох, Стас!..

При последних словах слезы уже градом катились из карих глаз. Сложив на коленях руки, Лида уткнулась в них носом и, громко всхлипнув, замолчала. Она знала: он ей не верит.

Когда теплая, шершавая рука приобняла ее за плечи, она вздрогнула.

– Что происходит? – уже спокойнее спросил он, присаживаясь рядом.

– Не знаю, – затараторила дочь кузнеца, – это началось почти сразу… после того, как уехал Макар (О том, что в довершение она узнала о беременности его жены, Лида предпочла умолчать.) Странные вещи…

И Лида выложила ему все, молясь, чтобы он поверил.

В тот день узнать мнение любимого ей было не суждено. Едва закончив рассказ, она услышала торопливые шаги. Кто-то ломился напрямую через кусты, пренебрегая протоптанной селянами дорожкой.

– Стас, Стас! – кричал знакомый голос Миколы, его старшего брата. – Марфа рожает! А где камень? – Парень с самым тупым выражением лица уставился на место, где еще совсем недавно высилась громада неизвестного происхождения, а теперь лишь зияла развороченная дыра. Ответа он так и не получил.

Забыв обо всем на свете, Стас вскочил с места, походя потрепал Лиду по волосам и бросился к деревне. Брат устремился за ним.

– Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу ее! – в сердцах прокричала Лида, едва их шаги затихли вдали.

Впоследствии она очень винила себя за слова, сорвавшиеся сгоряча. Даже спустя много лет она так и не разобралась до конца, повлияли ли они на исход родов Марфы, или та умерла сама, без всякого колдовского воздействия.

В любом случае спустя сутки, когда стало известно, что и роженица, и ее так и не появившийся на свет ребенок покинули этот мир, а Стас впервые за всю свою жизнь запил, закрывшись в опустевшем доме, Лида не могла найти себе места. Она металась по деревне, пугая своим видом даже ко всему привычных ворон. Собаки разбегались врассыпную, едва завидев безумную, растрепанную девушку. Однажды вечером ноги сами принесли ее к озеру. Плавать она не была обучена, да и холод стоял знатный, но ее уже не могли остановить такие мелочи. Не раздеваясь, Лида шагнула в ледяную воду. На секунду перехватило дыхание, но, быстро справившись с ним, она продолжила движение. «Для того, кто вознамерился свести счеты с жизнью, насморк не проблема», – решила девушка, заходя все глубже и глубже. Вот уже вода коснулась подбородка, дошла до носа, закрыла глаза. Воздух в грудь она не набирала, посчитав, что так все закончится быстрее. Но едва удушье начало подступать, как легкие сами наполнились кислородом. Вдох, еще один и еще… Смерть отказывалась забирать отчаянную грешницу, опорочившую себя колдовством. Промучившись минут сорок и порядком замерзнув, Лида побрела обратно к берегу.

На небольшом камешке у самой воды сидела незнакомая богато одетая женщина. Ее светлые волосы были убраны в сложную прическу. Дорожный костюм украшали драгоценные камни. Рядом паслась лошадь под стать госпоже, идеально белая и чистая, словно на дворе стоял сухой июль и ее только что вычистил заботливый конюх.

Поманив Лиду тонкой, унизанной дорогими перстнями рукой, женщина с самым скучающим видом сорвала засохшую травинку и принялась крутить ее в нежных пальцах.

– Садись, девочка, – приказала она, указывая на возникшую из воздуха скамейку. Один взмах руки – и вся одежда Лиды высохла, даже волосы стали приятно сухими и теплыми. Испугавшись, что это новое колдовство ее рук дела и прекрасная незнакомка сейчас поспешит к священнику, девушка метнулась в кусты, готовясь бежать до тех пор, пока не упадет замертво. Но женщина оказалась проворнее, в мгновение ока она очутилась перед незадачливой беглянкой.

Воспользовавшись ее замешательством, незнакомка присела и, схватив сопротивляющуюся Лиду за руку, потянула на себя. После короткой борьбы девушка оказалась рядом с красавицей, вдыхая запах духов, пахнущих сиренью.

– Не бойся, к инквизиторам я не побегу, – улыбнулась блондинка.

– К кому? – не поняла Лида. – Инквизиторы – это еще что за напасть?

– К отцам церкви, к священникам, называй, как хочешь. Меня зовут Ромильда, – представилась незнакомка.

– Лида, – все еще испуганно ответила девочка, не понимая, чего от нее хочет барыня со странным именем, какого на Руси отродясь не водилось. Впрочем, ей-то почем знать, – может, у господ Ромильдой каждую вторую кличут.

– Очень приятно, – улыбнулась Ромильда. – Ты маг, девочка, – без околичностей заявила она.

– Кто? Кто?

– Ведьма, если так тебе более понятно, или колдунья – как больше нравится. Ты можешь творить волшебство.

– Боже мой! Боже мой! – запричитала Лида. – Они меня сожгут, сожгут!

– Никто тебя не сожжет, ты вообще не горишь, – усмехнулась Ромильда и, щелкнув пальцами, напустила на растерянную селянку настоящий огненный вихрь. Лида кричала, пока не охрипла, и лишь тогда заметила, что вся одежда на ней сгорела, а ей хоть бы что, ни одного ожога. Ромильда еще раз щелкнула пальцами, и пламя унялось, а вместо старого платья, доставшегося Лиде в наследство от жены Акима, появилась новое, значительно более добротное и богатое.

– Ну что, теперь будешь меня слушать?

Лида растерянно кивнула.

Ромильда долго вещала что-то непонятное. Она говорила о бессмертии, которым Лида теперь якобы обладает, о тьме и свете, о страшных магических войнах, о каких-то потоках, которые надо пропускать через себя и сплетать в сложные связки заклинаний, о грани, куда однажды уходят такие, как они, и об изнанке мира – не о рае и аде, а о чем-то другом, откуда опытный маг может черпать силу. Лида ничего не поняла, но слушала, открыв рот. Через пару часов Ромильда рассмеялась и, потрепав ее по щеке, сказала:

– Это все ты запомнишь, не переживай. Я всему тебя научу.

Лида не сразу поняла, что они идут к ее дому. Ромильда вежливо раскланялась с братьями девочки и их женами, поиграла с многочисленными детишками и, представившись родной сестрой матери, вышедшей замуж за купца и уехавшей жить в Москву, осталась у них погостить. Отец семейства жену свою привез из единственной в жизни поездки в город, поэтому никто особенно не удивился свалившейся на их головы родственнице. А подвыпивший Аким так вообще утверждал, будто видел тетю Раю (так представилась Ромильда), когда был еще совсем-совсем маленьким. От одного взгляда «тети Раи» словоохотливости в парне поубавилось, в глазах появилась осмысленность, и, насколько помнила Лида, с этого дня спиртного в рот он больше не брал до самого смертного часа, а умер Аким человеком в годах, всеми уважаемым деревенским старостой.

Научившись контролировать силу под неусыпным руководством «родственницы», Лида почувствовала себя лучше. Теперь она могла не бояться, что за ней придут священники и потащат на костер, а даже если придут и потащат, пламя вреда ей никакого не причинит.

К концу зимы она уже сносно управляла потоками и прекрасно знала историю волшебного мира, а еще втайне от братьев научилась читать и писать и по ночам штудировала умные книги, которые Ромильда приносила из своего замка, посещаемого примерно три раза в неделю через порталы.

После Рождества волшебница посчитала, что основы колдовства Лида познала и теперь ей пора покидать отчий дом. Но сперва надо создать охранный отряд воителей, тех, кто будет оберегать ее, пока она не накопит силы и опыта, чтобы построить свой замок и набрать армию.

Тут-то Лида и вспомнила о Стасе. Она не видела его с похорон Марфы. Братья говорили, что он почти спился и теперь похож на старую развалину, то есть выглядит на все свои немалые тридцать.

Своего первого воителя Лида нашла в пропахшей перегаром темной комнате. Он полулежал на полу, облокотившись спиной о жесткую лавку, и, свесив набок голову, громко храпел. Растолкать его оказалось делом непростым, пришлось применить отрезвляющую магию, после которой он уставился на гостий ничего не видящими пустыми глазами.

Колдуньи были вынуждены изрядно потрудиться, чтобы объяснить Стасу цель их визита. Глядя на пропитого, заспанного мужика, Ромильда неодобрительно качала головой, но ничего не говорила. Каждый маг сам выбирает воителей, и лезть в этот процесс не вправе никто.

После долгих убеждений и нескольких наглядных демонстраций магических способностей Стас согласился на предложение Лиды. Этой же ночью они втроем бежали из деревни. В гостеприимном замке Ромильды Стасу и Лиде отвели шикарные помещения, от которых они, не избалованные роскошью, пришли в полный восторг.

На следующий день в