Как-то отец мне рассказывал, что каракка для плавания удобнее и быстрее, и сейчас я могла в этом убедиться. Она вплотную подошла к нашей «Ласточке», и с ее борта раздалось:

– О! Вижу, встречаете! Польщен!

К сожалению, разглядеть того, кто это говорил, как и остальных пиратов, было сложно. Разве что тех, что так же засели с арбалетами на марсах каракки.

– Приветствую вас! – отозвался отец. – У нас соглашение со Спрутами… – и добавил фразу, которая явно была неким паролем: – Спрут никогда не выпустит жертву из своих щупалец.

– Ну что за народ!.. – зацокал языком пират.

Теперь он стоял на самом краю борта, и мне более-менее удалось его рассмотреть. По внешности похож на тализийца: темно-русые удлиненные волосы были собраны в хвост, невысокого роста, одет в сероватую рубаху, которая когда-то явно была белой, но утратила прежний лоск, и темные штаны. Завершал образ удалого капитана корсарского судна темно-красный кушак.

– …Неужели мы не можем подойти и просто поинтересоваться у проходящей мимо каравеллы как дела, послушать, что происходит в эльмирантийской стороне, а заодно попросить показать метку? – продолжая широко улыбаться и демонстрируя щербинку вместо переднего зуба, спросил корсар.

Толстого намека не смог бы понять разве что глухой. Как объяснил мне позже профессор, были случаи, когда капитаны прикрывались несуществующей договоренностью о защите, потому и была разработана система меток и паролей. И если флаг можно было раздобыть, а пароль узнать, то метку подделать невозможно, потому что ее ставил одаренный. Именно поэтому особенно дотошные или не желающие упустить добычу, требовали показать ее.

– В Эльмирантии все по-прежнему – воюют, – говорил отец, доставая из-за пазухи крупный медальон угольно-черного цвета.

Главарь пиратов сплюнул и со злостью заявил:

– Какие все предусмотрительные! Аж тошно, правда, ребята?! – его матросы поддержали дружным воем. – Здесь не вотчина Спрутов! Однако хоть мы и чтим пиратские законы, но мы – ребята вольные и Спрутам не подчиняемся, а потому или платите за проход, или…

Гаденький смешок на пиратском корабле ясно говорил о том, что последует за этим «или». Только даже я слабо верила, что эти бандиты удовлетворятся простой платой.

Атмосфера на «Ласточке» ощутимо накалилась, а отец как-то очень жестко улыбнулся, глядя в глаза корсару.

– Видишь ли, достопочтенный, на этот случай глава Спрутов лично вручил мне подарки, которые я должен отдать такому вот смелому и «чтущему» пиратские законы… – Отец откинул крышку небольшого сундучка, который держал стоявший рядом с ним Сакол, и продемонстрировал содержимое пирату.

От увиденного улыбка на губах корсара завяла, и он сглотнул.

– …У каждого матроса на марсе по нескольку таких, а факелы для стрел, как видишь, уже горят. Объяснить, что будет, если хотя бы один такой «привет» от спрутов попадет на вашу каракку?

Со стороны пиратского капитана раздался нервный смешок. А я невольно задрала голову в поисках наших матросов на мачтах.

– Ну зачем же так сразу доставать Огонь глубин? Вы должны знать, что за такие игрушки делают пираты с капитанами, которые решились их применить?

– Я даже собственными глазами это видел, – спокойно ответил отец. – Но эти, как вы выразились, игрушки Спрут дал мне лично, как и разрешение их использовать – при необходимости, разумеется.

– А вы, оказывается, очень нужный человек, раз о вас так пекутся… – с непонятной интонацией то ли угрозы, то ли подобострастия, то ли боязни проговорил пират. На это отец лишь выразительно промолчал, чем еще больше добавил весомости своим словам и персоне. – Нам всем не стоит горячиться, – наконец, недовольно продолжил пират. – Мы чтим пиратские законы, и друзья наших друзей – и наши друзья. А какие могут быть счеты между друзьями? Я прав?

После некоторого молчания, дружелюбно улыбнувшись, но не закрыв ларец, отец проговорил:

– Мы торопимся… – и многозначительно посмотрел куда-то между кораблями.

А я поняла, что пиратская каракка уже успела зацепиться за нашу каравеллу абордажными крючьями. Вместо ответа послышался приказ беззубика, как я мысленно окрестила пиратского капитана, «Уходим!» и скрежет убираемых крючьев. Мы все дружно выдохнули и, как только корабль немного удалился, начали так же тихо пробираться обратно. Зачем-то подняв голову, я увидела, что один из матросов – тот самый, что отправил нас с Ромичем в каюту – нас заметил. Молитвенно сложив руки, а потом приложив палец к губам, попросила не поднимать шум. Он на это лишь покачал головой и махнул рукой. Мне оставалось лишь благодарно кивнуть.

– Ох, спина моя спина… – по-старчески простонал профессор, разгибаясь, когда мы, наконец, добрались до его каюты. – Стар я уже играть в шпионские игры.

– Да вы еще всем нам фору дадите, Тимуран-аха! – не согласилась я.

– Конечно-конечно, – покряхтывал он, – вам, молодым, не понять старика…

Я поняла, что профессор присел на своего любимого конька и с него не слезет, пока его внимание не займет что-то интересное. Поэтому поспешила задать интересовавший меня вопрос:

– А что такое Огонь глубин?

– И все-то тебе интересно… – все еще ворчал профессор, однако быстро увлекся темой разговора и перестал брюзжать: – Огонь глубин – очень опасное в море вещество. Если его поджечь, то потушить уже невозможно…

Греческий огонь! Я как-то читала, что его точный состав утерян и до сих пор не возобновлен. Во времена Византийской империи эта горючая смесь была грозным оружием, так как попытки потушить ее водой только усиливали горение. Видимо, здесь нашелся еще один уникум, который смог создать нечто подобное. Очевидно, что просто так такой состав не купить.

В подтверждение этих мыслей профессор продолжил свой рассказ:

– …По слухам, Огонь глубин изобрел все тот же одаренный, что делает пиратские метки. И его состав держится в строжайшем секрете. Купить его невозможно. Пиратская верхушка сама решает, кому и сколько доверить сосудов с этим веществом. И если они узнают, что хоть один был продан или отдан не тем людям… В общем, для твоего отца наличие подобного оружия и великая честь, и великая угроза… Теперь нам не стоит заходить в порт Новерлина, потому что есть вероятность, что этот выкормыш шакала сдаст информацию о наличии на «Ласточке» Огня глубин властям. Просто так, чтобы отомстить. Пираты открыто к нам больше не полезут – никто не захочет потерять свой корабль, но напасть безлунной ночью исподтишка могут, поэтому, уверен, ночью твой отец усилит дозор.

– Куда же мы причалим?

– Это в Фаргоции проблема с портами. В Тализии же много приморских городов. Просто нам нужно немного отклониться от намеченного маршрута. Ладно, детки, побудьте тут, а мне нужно поговорить с Ратмиром-аха.

Он покинул каюту, а я задумалась – какие еще сюрпризы и открытия ждут меня в этом мире?

Однако дела будущего – это дела будущего, а прямо сейчас меня беспокоила полная неспособность дать отпор в самой банальной мальчишеской драке, не то чтобы дать отпор противнику посерьезнее, и тем более я не владела оружием. Наверняка дворянских детей обучают этому с детства. А я даже просто правильно держать в руках меч не умела. Разве что нож для приготовления блюд. И по насупленному виду Ромича поняла, что он думает о том же.

***

Уже этим вечером, когда отец освободился от своих дел, я озадачила его обучением меня бою. Нужно было видеть его лицо! Сначала он осознал саму проблему, а потом и что ему придется обучать собственную дочь держать в руках оружие! Ему! Обучать! Девочку! Дочку! Бою! С холодным оружием!

– Это кошмар… – он закрыл лицо руками и буквально рухнул на стул. – Я не могу допустить подобного! Женщина не должна брать в руки оружие!

– А где ты видишь женщину? Перед тобой сидит мальчик, – спокойно парировала я. – Этот мальчик будет стоять перед учителями тализийской университетской школы. И когда на тренировочном поле этому мальчику дадут в руки тренировочное оружие, он не должен ударить в грязь лицом, иначе вся его легенда затрещит по швам. Ты же сам мне только что сказал, что каждый уважающий себя дворянин учит сыновей бою с холодным оружием чуть ли не с пеленок.

– Но ты при всем желании не сможешь за тот срок, что остался до начала занятий, подтянуться до того уровня, который показывают твои сверстники!

– Да не надо мне прямо такой же уровень! – Несмотря ни на что, он не отметал сходу возможность моего обучения такому чисто мужскому занятию. Удивительный человек, а учитывая реалии этого мира – просто невозможный, и нужно было этим пользоваться. – Можно сказать, что я жил в обедневшей дворянской семье, отец погиб, скажем, на охоте, когда я был совсем еще крохой. Обучать меня было некому, но держать в руках саблю я все же научился.

Отец, наконец, отнял руки от лица.

– Ну-у… вполне правдоподобная легенда.

– Да, но драться холодным оружием меня все равно нужно учить. И чем скорее, тем лучше.

Отец снова спрятал лицо в ладонях и сильно потер ими щеки:

– Нет! Н-не могу! Ты хоть понимаешь, насколько это дико – обучать бою на мечах девочку, собственную дочь!

– Я знаю, что дико делать из девочки рожающую одаренных детей безгласную самку, у которой отнимают этих самых детей сразу после рождения. Дико каждый раз передавать ее дальше тому, кто выгоден королю и кто больше заплатит, вовлекая в этот нескончаемый круг до тех пор, пока несчастная не умрет или не сойдет с ума! – На этот раз лицо отца исказила самая настоящая судорога. А я присела с ним рядом, положила ладошку на напряженное плечо и тихо продолжила: – Отец, я знаю, что в этом мире много несправедливости. Много такого, о чем таким маленьким девочкам, как я, знать вообще не нужно. Но я знаю. Знаю и хочу научиться противостоять тому, что сильные миры сего приготовили для таких, как я. А для этого мне нужно самой стать сильной, нужно научиться таким вещам, о которых раньше даже ты не думал, не то что я. И одной мне это сделать очень сложно…

Отец накрыл мою руку, лежавшую на его плече, своей, а потом и вовсе обнял:

– Ох, Лейла, Лейла… Какой нелегкий путь приготовил для тебя Всевышний! Мне страшно представить, как ты будешь его преодолевать! Но я твой отец, и кому как не мне помочь тебе в этом. – Он погладил меня по голове и, поцеловав в лоб, посмотрел в глаза. – Я знаю, ты у меня сильная! И даже знаю в кого, – он тепло улыбнулся. – Когда-нибудь я расскажу тебе о такой же сильной женщине, и ты со мной согласишься. Когда-то, узнав о тебе, она сказала. «Береги ее и помогай, чем можешь. Ее путь не будет легким. В твоих силах сделать его менее тернистым»… – Я слушала, это открыв рот, и в голове рождалось очень много вопросов, а отец продолжал: – Сомневаюсь, что навыки боя сделают твою жизнь проще, но с завтрашнего дня мы начнем тренировки…

Я крепко обняла отца, и несколько минут мы просто сидели, размышляя и радуясь, что есть друг у друга.

– Отец, а можешь показать пиратскую метку? – решила я воспользоваться моментом.

– Что? И об этом уже узнала?

– Ну, пожа-а-алуйста.

– В такие моменты ты очень похожа мать, – усмехнулся он.

А мне отчего-то вспомнилось, как он рассказывал, почему назвал этот корабль «Ласточкой». Ведь это не очень характерное название для эльмирантийского или даже туранского корабля. Оказалось, что моя родная мама – Аврора, которой уже давно нет на этом свете – рассказала ему, что в детстве ее часто называли ласточкой, так как она была жуткой непоседой, но могла надолго замереть на месте, наблюдая за птенцами ласточки, гнездо которой располагалось прямо под козырьком беседки, что стояла у них в саду, а потом так же стремительно, как и птицы в нем, выбегала прочь и носилась по саду.

– Смотри, чего уж тут, – и отец достал из-за пазухи пиратский медальон.

На нем был изображен спрут, который особенно ярко и неестественно светился на темном фоне камня, и перепутать амулет с каким-либо другим было просто невозможно даже на расстоянии.

Я провела по нему пальцем:

– Красивый.

– Да, вещица сделана со вкусом.

В этот момент в каюту постучались, и он спрятал амулет за пазуху.

***

Но ни на следующее утро, ни через день мне в руки оружие не дали. Первым делом нас с Ромичем начали подтягивать физически: отжимания, упражнения на пресс, ловкость и развитие кистей рук. До этого мне казалось, что с физической подготовкой у меня проблем нет, а теперь поняла, что раньше у меня работали совсем другие группы мышц. Помогала наработанная этим телом с ранних лет выносливость. Ведь мне уже с пяти лет нужно было успевать гораздо больше земных сверстников. Но поначалу я все равно выдыхалась быстрее, чем хотелось бы. Выручал, как ни странно, отец, но не в том смысле, что снижал нагрузки, а в том, что каждый вечер перед сном, когда я уже просто валилась на свою койку, делал мне массаж, разминая натруженные мышцы и разгоняя молочную кислоту. Честно говоря, поначалу было очень больно, но к концу массажа я всегда засыпала.

Параллельно с физподготовкой рассказывали о различном оружии, показывали его и разъясняли отличия, преимущества и недостатки. Именно из одной из таких лекций я узнала, что то, что я называла саблей из-за немного изогнутой формы лезвия, на деле оказалось мечом. Хотя если отмести различные варианты форм и заточки, что разнились в зависимости от страны, в которой были придуманы или модифицированы, меч и сабля отличались лишь балансировкой, часто имея очень схожую форму. Не все виды, конечно. Например, абордажную саблю перепутать с мечом сложно из-за того, что она изначально эволюционировала из тесака, а потому представляет собой короткий, но широкий и тяжелый клинок. Сабля же в том виде, в котором я ее представляла, использовалась для вооружения конных войск из-за центровки, благодаря которой клинок перевешивал рукоять – этот вид оружия приносил больше повреждения при рубящих ударах, и они удобны для всадников. Меч же удобнее в ближнем бою, так как позволял делать более результативные, чем у сабли, колющие удары, отчего их преимущественно использовала пехота. Мне показали несколько видов сабель, мечей и пик, которые, как оказалось, были частью товаров, которые переправлял отец. Продемонстрировали несколько видов эфесов и как их можно применять в бою. Рассказали, что в далеких северных королевствах предпочитают драться топорами и секирами. И, наконец, я узнала, что ножи, висящие на поясах благородных и не очень людей, тоже имеют самые разные названия в зависимости от длины и формы лезвия.

За время этих лекций я узнала столько способов убийства себе подобных, что утвердилась во мнении, что чем больше узнаю о предмете и чем лучше буду владеть разными видами оружия, тем больше шансов будет защитить себя и не нанести непоправимых повреждений противнику. Вдаваться во внутреннюю полемику о том, что некоторым индивидуумам лучше не топтать эту землю вовсе, и их убийство пойдет всем на пользу, я не стала – скользкая это тема. А представлять себя в роли убийцы не хотелось совсем.

К вечеру второго дня после начала занятий я умаялась настолько, что едва небо окрасилось в цвета заката, отправилась в каюту, чтобы, постанывая, уложить свою многострадальную тушку на койку. О том, как я буду себя чувствовать завтра, не хотелось даже думать. Скрипнув дверью, вслед за мной вошел отец:

– Еще не передумала?

И так это было сказано, что у меня закралась мысль, что все эти экзекуции проводились не просто так, а с целью отвадить меня от обучения. Но я отбросила эту мысль. Скорее, отец усердствовал, чтобы подтянуть меня до приемлемого уровня за то время, что осталось до прибытия в университетскую школу.

– А что бы это изменило? – спросила, уткнувшись носом в подушку и готовясь к массажу.

– Ну не знаю. Возможно, ты бы согласилась принять мое предложение об убежище.

Я на это лишь фыркнула.

– Неужели ты думал, что первые же трудности заставят меня отказаться от намеченного пути?

– Конечно, нет. Ты у меня не из того теста, – в голосе отца проскользнула улыбка и грусть. – Просто мне как отцу хочется защитить тебя от всех невзгод, но обстоятельства складываются так, что делают это желание невозможным, и это не может меня не расстраивать.

– Все будет хорошо, – уже привычно проговорила я.

Отец на это лишь фыркнул и, разминая мне плечи, перевел разговор в другое русло:

– Сегодня будет шторм.

– А? – то ли спросила, тол ли простонал я.

– Разве ты не заметила, как усилился ветер? Да и горизонт заметно потемнел…

Заметила ли я? Да в последние часы единственным моим желанием было доковылять до каюты и плюхнуться на койку! Но гордость не позволяла, и я усиленно бодрилась.

– …Понятно, – так и не дождавшись от меня ответа, хмыкнул отец. – В любом случае, если не хочешь всю ночь беспорядочно кататься по каюте, советую пристегнуться к койке ремнями.

– А?

– Ладно, болезная, засыпай, я сам тебя пристегну. Только ночью, если что, не пугайся и на палубу не выходи – смоет. И ничего не бойся. Этот корабль пережил уже немало бурь. Переживет и эту.

От последнего замечания мне стало неспокойно, но сон быстро принял меня в свои объятия, не давая по-настоящему задуматься об опасности.

Спала я, правда, недолго.