«Алис», – подумал Кел. Неужели Алис, устраивая ему встречу со своим братом, знала, что Меррен работает на Короля Старьевщиков? Неужели она знала, что юноша собирается отравить Кела, заставить его выдать бандиту государственные тайны? Эта мысль ему очень не понравилась. Кел знал Алис очень давно и доверял ей. Но потом он решил, что это маловероятно. Конор был для нее ценным клиентом; узнав о предательстве, он покинул бы ее заведение, а с ним и его «свита» – аристократы и богачи.

Актер на сцене, изображавший Смерть, снял со своей партнерши платье, и она осталась в тонкой сорочке. Он начал привязывать ее руки к спинке черной кровати длинными алыми лентами.

Кел почувствовал на себе чей-то взгляд. Его учили замечать, когда за ним наблюдают. Антонетта Аллейн смотрела на него с непроницаемым выражением лица, играя медальоном.

– Мне кажется, сейчас они изображают Алую Чуму, – произнес кто-то за спиной у Кела. – На улицах лежат мертвые тела, а Смерть берет себе любовницу. Красные ленты – это болезнь. Она займется любовью со Смертью и умрет от этого.

Кел обернулся и с удивлением обнаружил рядом Силлу. Это была высокая девушка, почти такая же высокая, как он, с тонкой талией и узкими плечами; корсет зеленого бархатного платья, отделанного кружевами, приподнимал ее маленькую грудь. Разрезы на юбке позволяли видеть длинные стройные ноги. У нее были веснушки, синие глаза и веселая, искренняя улыбка, которая и привлекла его к ней тогда, в пятнадцать лет. Он подумал, что женщина, которая так улыбается, должна быть доброй, что она будет терпеть его неопытность, будет смеяться вместе с ним, пока он будет учиться тому, что надо делать и как.

И Кел оказался прав, поэтому до сих пор был к ней неравнодушен. Он постарался временно забыть о своих подозрениях и улыбнулся куртизанке.

– Можно было заразиться Алой Чумой, занимаясь любовью со Смертью? – переспросил он. – Не помню, чтобы на уроках истории, посвященных этому периоду, нам что-то такое говорили. Вот они, недостатки образования во дворце. Учителя уделяют слишком много внимания совершенно ненужным вещам.

– Полностью согласна. – Силла обняла его.

Мужчина на сцене снял с «актрисы» нижнюю юбку, и она теперь была полностью обнажена, если не считать алых лент на запястьях и щиколотках и гривы темных волос. «Смерть» сбросил маску, забрался на черные бархатные простыни и навис над женщиной; ее белое тело выгнулось ему навстречу. Зрители принялись поощрять его громкими возгласами, как будто наблюдали спортивное состязание на Большой Арене.

– Мне надо найти Конора, – пробормотал Кел, хотя ему хотелось вовсе не этого.

Тело Силлы, прижимавшееся к его боку, было таким мягким и теплым, и он не мог отделаться от мысли о том, что с ней забудет все. Забудет слова Короля Старьевщиков, забудет о том, как совершил глупость и позволил Меррену Асперу себя обмануть, забудет о своих подозрениях относительно Алис… О Хадии, которая передала ему ложное сообщение, чтобы выманить его на улицу. Знала ли она, что это ловушка?

– Принц отправился наверх с Аудетой, – сказала Силла. – Он развлекается, с ним все в порядке. Тебе не о чем беспокоиться. – Она сплела пальцы с пальцами Кела, и ее глаза потемнели. – Идем со мной.

Силла знала, что он не станет предаваться наслаждениям на глазах у аристократов с Горы или членов Семей Хартий, по той же самой причине, по которой он не напивался до бесчувствия и не принимал маковые капли в их компании. Предаваться наслаждениям означало потерять бдительность. Даже наедине с Силлой или другой куртизанкой Кел не мог себе этого позволить. Не мог до конца расслабиться. Инстинкт не позволял ему этого.

И все же… Он знал, что Антонетта по-прежнему смотрит на него, и не смог сдержаться. Кел привлек к себе Силлу, провел кончиками пальцев по ее шее, приподнял подбородок. Целуя ее алый рот, он чувствовал соленый вкус ее губной помады, наслаждался прикосновениями ее языка. Держа в руках ее голову, он чувствовал на себе взгляд Антонетты, знал, что она смотрит на них. Он думал, что это смутит его, но нет – напротив, он почувствовал прилив желания. «Ты пришла сюда, чтобы узнать, как люди ведут себя в борделе, – думал он. – Пожалуйста, любуйся сколько угодно».

Силла отстранилась первой. Она негромко мурлыкала и смеялась. Кел рассеянно отметил, что Антонетта больше не смотрит на них. Она сидела неподвижно, повернувшись к сцене.

– Ты сегодня нетерпелив, как мальчишка, – прошептала Силла. – Идем.

Она взяла его за руку и повела прочь из комнаты, к небольшой арке. На пороге Кел обернулся и быстрым взглядом окинул салон. Он заметил Монфокона, который внимательно смотрел на сцену, положив руку на голову молодого человека, стоявшего перед ним на коленях. «Это тот, который гадал на картах», – вспомнил Кел. Монфокон был не единственным: по углам шевелились какие-то тени, мелькали обнаженные руки, ноги, слышалось прерывистое дыхание. Во всем этом было что-то фальшивое и жалкое, и он почувствовал себя глупо из-за того, что пытался скандализовать Антонетту поцелуями. Следуя за Силлой, он замечал намного более скандальные вещи.

В помещении за аркой находилось несколько занавешенных альковов. Силла привела его к одному из них и задернула занавеску. Внутри стенки алькова были обиты розовым бархатом, в бронзовых светильниках горели красные свечи. Силла поманила его к себе, подняла голову, ожидая поцелуя.

Они встречались достаточно часто и знали, чего хотят друг от друга. Она прижалась к Келу, пока он целовал ее, но ему было нужно большее. Он не мог получить забвение, но мог отвлечься, хотя бы ненадолго. Его руки скользнули за ее корсаж, ласкали ее округлые груди. Она наверняка заметила повязку на его правой руке, но не подала виду. Силла негромко застонала, провела ладонью по его груди, нащупала пояс.

– Ты такой красивый, – прошептала она, делая движение ему навстречу.

Он уже желал ее, и ее движения доставляли ему удовольствие – каждое движение было подобно глотку бренди, оно обжигало, но успокаивало, и голос Короля Старьевщиков наконец смолк.

– Некоторые благородные распускаются, их тела становятся дряблыми, как тесто. – Она просунула руки под его рубашку. – Но не ты.

Кел подумал, что за это он должен благодарить Джоливета. Благородные могли себе позволить растолстеть, отрастить брюхо; им не нужно было ни сражаться, ни защищать себя или других. «Но я щит принца. А щит должен быть железным».

Силла уже расстегивала пуговицы на его штанах. Кел позволил себе прикрыть глаза. Он знал, что его телу приятно. Удовольствие было таким же знакомым, как боль. Он постарался сфокусироваться на этом ощущении, на настоящем. На Силле, на ее бледной коже, которая в атмосфере алькова казалась розовой, на ее мягких, густых волосах, источавших аромат лаванды. Она провела пальцем по внутренней стороне пояса его брюк, засмеялась.

– Штаны, подбитые бархатом?

Он лизнул ее нижнюю губу.

– Это штаны Конора.

Она наклонила голову набок.

– Тогда я, пожалуй, не буду их рвать. – Она сунула руку дальше, принялась гладить его. Ее ладонь была горячей. – А он позволяет тебе брать другие свои вещи? – прошептала она, и он не сразу понял, что она говорит о принце. – Например, корону? Мне кажется, в короне ты выглядел бы просто сногсшибательно.

«Сегодня я надевал корону Аврелианов». Но он не мог сказать ей этого. Келу вдруг пришло в голову: если Король Старьевщиков и Джиан знали о том, что он Ловец Мечей, может быть, Меррен тоже об этом знал? А как насчет Алис? И Хадии? Кто еще знает?

«Клянусь серым адом, прекрати это, – велел он себе. – Думай о настоящем».

Силла не будет возражать, если он задерет ей юбки и прижмет ее к стене прямо здесь. Он без труда сможет удержать ее. Они делали так прежде. Ему нужно было забыться, утонуть в ней, в наслаждении, которое она давала ему. Он сжал ее бедра, и в этот момент бархатную занавеску отдернули.

На них смотрела Антонетта Аллейн.

– Ой, – прошептала она, прижав руку ко рту. – О Боги.

– Какого дьявола, Антонетта? – Кел рывком натянул штаны и принялся торопливо их застегивать. – Что стряслось? Тебе нужно, чтобы кто-то отвез тебя домой?

Антонетта покраснела до корней волос.

– Я не знала…

– А как ты думала, дорогуша, чем мы здесь занимаемся – стихи друг другу читаем? – протянула Силла. Шнурки ее корсета развязались, но она не сделала попытки поправить одежду. – А может, ты надеялась, что мы тебя третьей возьмем? – Она ухмыльнулась. – Это уж как Келлиан скажет.

– Не смей так говорить с ней, – машинально произнес Кел.

Силла перестала улыбаться и прищурилась.

Он еще сильнее разозлился на Антонетту и, обернувшись к ней, рявкнул:

– Если тебе так срочно нужно домой, госпожа Алис найдет тебе карету!..

– Нет, не в этом дело, – перебила его Антонетта. – Я поднималась в библиотеку и наткнулась на Фальконета. Он был в панике. Велел мне бежать и привести тебя. – Она нахмурилась. – Это Конор. Ты ему нужен. С ним что-то не так.

Кел похолодел и услышал, как Силла сдавленно охнула.

– Что ты имеешь в виду?

Но Силла уже совала ему в руки рубашку; он даже не помнил, когда успел ее снять. Он поцеловал девушку в лоб, быстро оделся и побежал за Антонеттой через главный салон, к лестнице.

– Что случилось? – тихо, но настойчиво спросил он. – Силла сказала, что Конор ушел с Аудетой…

– Не знаю, – ответила Антонетта, не глядя на него. – Джосс мне не сказал. Просто велел сходить за тобой.

Эти слова еще сильнее встревожили Кела. Если Фальконет настолько потерял голову, что послал за ним Антонетту, это не предвещало ничего хорошего.

– Я не думала, что ты нуждаешься в услугах куртизанок, – снова заговорила Антонетта, когда они оказались на лестничной площадке. – Не знаю почему. Глупо с моей стороны, конечно.

– Ты права, очень глупо, – язвительно ответил Кел. – Мне нечего и мечтать о сыновьях и дочерях семей с Горы – твоя матушка достаточно ясно дала мне это понять.

Ему показалось, что Антонетта вздрогнула. Но нет, наверное, это его воображение. Она осматривала коридор.

Они поднялись на третий этаж, где находились комнаты проституток, и одна из дверей посередине коридора была открыта – вероятно, это и была дверь Аудеты. На полу рядом с дверью сидел Конор. Пол вокруг него был забрызган красным. Он откинул голову назад, а его левая рука выглядела как-то странно – как будто на ней была надета алая перчатка до локтя. Фальконет, опустившись на колени рядом с принцем, смотрел на него. Джосс был в растерянности, что случалось с ним очень редко.

– Конор… – Антонетта шагнула вперед, но Кел заметил, что Фальконет покачал головой, и поймал девушку за локоть.

– Лучше не надо, – сказал он. – Подожди нас внизу. – Он помолчал и добавил: —И не забудь, если тебе что-то понадобится, донна Алис обо всем позаботится.

«Или позаботится о тебе, если ты чувствуешь себя не в своей тарелке». Но он не стал говорить этого вслух. Антонетта была взрослой женщиной и сама решала, что ей делать, а чего не делать, – по крайней мере, в определенных пределах. Когда-то Кел был ее защитником, но на своем первом балу она ясно дала ему понять, что больше не нуждается в его опеке.

Антонетта прикусила нижнюю губу – у нее была такая привычка – и обеспокоенно посмотрела на Конора.

– Позаботься о нем, – произнесла она и ушла.

«Разумеется, я о нем позабочусь. Это моя работа».

Но, конечно же, это было нечто большее, чем работа. Кел, забыв об Антонетте, бросился к Конору и опустился на пол рядом с Фальконетом. Конор, как это ни странно, был до сих пор в короне, и золотые крылья запутались в черных кудрях. Принц вздрогнул, когда Кел положил руку ему на плечо, и прищурил серые глаза.

– Ты, – неразборчиво пробормотал он. Он был очень пьян, намного сильнее, чем ожидал Кел. – Где ты был?

– Я был с Силлой.

Конор слегка улыбнулся.

– Она тебе нравится.

У него был странный, какой-то равнодушный голос, и Кел напрягся. Что еще может он сказать в таком состоянии? А ведь Фальконет был совсем рядом.

– Да, более или менее. – Кел застыл, а Конор протянул руку и схватил его за ворот рубахи. – Но я уже повеселился. Тебе нехорошо. Идем, я отвезу тебя домой.

Конор опустил взгляд. У него были очень длинные черные ресницы. Королева Лилибет часто говорила, что с возрастом они станут короче, но ресницы остались – трогательная невинная черта на его взрослом и уже далеко не невинном лице.

– Не во дворец. Нет.

– Конор.

Кел буквально спиной чувствовал взгляд Фальконета. Он обернулся и свирепо взглянул на Джосса, после чего тот поднялся и просунул голову в полуоткрытую дверь спальни Аудеты. Через несколько секунд на пороге появилась сама Аудета, завернутая в одеяло. Вокруг глаз были размазаны остатки красной и золотой краски. Она готова была расплакаться и выглядела совсем юной.

Конор сжал в пальцах рубашку Кела. Кел чувствовал исходящий от него металлический запах крови.

Аудета тихо пробормотала:

– Это окно. Он стукнул по стеклу… – Она содрогнулась. – Разбил его кулаком.

Кел взял руку Конора. Она была покрыта небольшими порезами, но его насторожила длинная рана на ребре ладони. «Мы оба сегодня повредили себе руки», – подумал он, и почему-то это совпадение не удивило его.

Он развязал черный платок, которым забинтовал свою рану, и обмотал его вокруг руки Конора. Все равно порез у него на ладони уже не кровоточил.

– Джосс, – сказал он, – спускайся к остальным. Возьми с собой Аудету. Ведите себя так, словно ничего не случилось.

Фальконет что-то негромко сказал женщине, и та ушла в комнату.

– Ты уверен? – спросил он, с тревогой глядя на Кела.

– Да, – кивнул Кел. – И проследи за тем, чтобы Антонетту отвезли домой. Ей нечего здесь делать.

Монфокон или Роверж сказали бы: «А тебе какое дело до Антонетты?» или «Почему я должен выполнять твои приказы?» Ни тот ни другой не согласился бы уйти; они попытались бы подслушать разговоры принца. «По крайней мере, повезло в том, что с Конором был Фальконет», – подумал Кел. Этот человек тоже любил быть в курсе дела, как и все на Горе, но он не был таким злостным сплетником. И хотя Кел, разумеется, не мог приказывать Фальконету, тот знал, что Конор прислушивается к своему другу, а это тоже кое-что значило.

Фальконет кивнул, давая понять, что выполнит просьбу Кела. Аудета вышла из своей комнаты; она заново накрасила глаза и завернулась в желтую шелковую шаль. Она пошла за Фальконетом к лестнице, но по дороге несколько раз нервно оглянулась на Конора. Кел надеялся на то, что Фальконету удастся убедить ее помалкивать о происшедшем. Если кто-то и мог это сделать, то только он.

– Все хорошо, Кон, – мягко произнес Кел. Таким тоном он говорил с Конором много лет назад, когда принц просыпался глухой ночью от кошмарного сна. – Но скажи, зачем ты разбил стекло? Ты рассердился на Аудету? Или на Фальконета?

– Нет. – Конор все еще цеплялся здоровой рукой за рубашку Кела. – Я подумал, что смогу забыть… с ними. Но не смог.

«Забыть о чем?» Кел вспомнил, как несколько минут назад он был с Силлой и приказывал себе забыть, «думать о настоящем». Но Конор…

– Это из-за женитьбы? – предположил он. – Знаешь, ведь тебе не обязательно жениться, если ты не хочешь.

На лице Конора промелькнуло хитрое выражение, какое бывает у очень пьяных людей.

– А мне кажется, обязательно, – пробормотал он. – Придется, ничего не поделаешь.

Этого Кел не ожидал услышать.

– Что? Они же не могут заставить тебя, Кон.

Конор перебирал ткань в пальцах.

– Не в родителях дело, – сказал он. – Я совершил несколько ошибок, Кел. Крупных ошибок.

– Тогда мы их исправим. Все можно исправить. Я тебе помогу.

Конор покачал головой.

– Знаешь, меня учили искусству войны. Тактика, стратегия, карты сражений и все такое. – Он умоляюще смотрел на Кела. – Я не могу победить то, что невозможно найти, что невозможно увидеть.

– Конор…

– Это мой город, – всхлипывал Конор. – Это мой город, правда, Кел? Кастеллан принадлежит мне.

Кел размышлял о том, смогут ли они выбраться из здания через черный ход. Нельзя было появляться в салоне, нельзя было, чтобы принца видели в таком состоянии. Особенно если он продолжит это бессвязное бормотание.

– Конор, – ласково сказал Кел, – ты пьян, вот и все. Ты – принц; Кастеллан принадлежит тебе. Его корабли и караваны принадлежат тебе. И его народ любит тебя. Ты видел это сегодня.

– Не… – медленно произнес Конор. – Не… весь народ.

Но Кел не успел спросить, что он имел в виду, – на лестнице послышались шаги. Это была Алис. Увидев Конора, она озабоченно нахмурилась, но, казалось, не была удивлена. Возможно, Фальконет ей все рассказал. Возможно, Конор уже был пьян, когда она уводила его наверх. Еще вчера Кел заговорил бы с ней о принце, но сейчас он не был уверен в том, что может доверять Алис.

Но он последовал за ней к черному ходу, где уже оказались приготовлены лошади. Хозяйка борделя извиняющимся тоном спросила, хорошо ли принц провел время в ее заведении. Кел подумал о встрече с Мерреном, и ему захотелось потребовать у нее ответов, но он лишь заверил Алис в том, что с принцем все в порядке. В конце концов, Конор был рядом. Он был сильно пьян, но все же кое-что соображал. Кел решил оставить вопросы при себе и холодно попрощался с женщиной, пока Конор забирался в седло, стараясь не потревожить раненую руку.

Келу уже много раз приходилось доставлять пьяного Конора домой, и он не сомневался в том, что сегодня все пройдет благополучно. Конор был искусным наездником, а Асти и Матикс знали дорогу во дворец. Они с Конором вернутся в свои апартаменты, лягут спать, а утром выпьют специального снадобья от похмелья, которое приготовит дон Валон; потом они отправятся на тренировку под неодобрительным взглядом Джоливета, затем к принцу придут с визитами аристократы… Словом, это будет обычный день.

Вспомнит ли Конор, как он поранил руку и что сказал Келу? Слова, которых Кел никогда не слышал от него: «Я совершил несколько ошибок, Кел. Крупных ошибок».

Другой голос заглушил слова Конора. «Вы не можете выбирать, что вам делать, куда идти. Вы не можете строить собственные планы. Уверен, не о такой жизни вы мечтали. Все мы когда-то были детьми, и у каждого ребенка есть мечты».

Нет, Король Старьевщиков – лжец. Преступник и лжец. Глупо вспоминать его болтовню. А Конор чего только не наговорит, когда напьется. Не надо придавать его словам большого значения.

Конор, который уехал вперед, крикнул Келу, чтобы тот пришпорил лошадь; они скакали по Дворцовой улице, дорога шла в гору. Кел заметил бумажную корону, запутавшуюся в поводьях Асти. Корона уже порвалась; разумеется, а как же иначе. Она же была ненастоящей.

Эпоха королей-чародеев была эпохой невиданного расцвета. Возникали крупные города, сверкавшие мрамором и позолотой. Короли и королевы строили для себя дворцы, павильоны и висячие сады, но возводили также и общественные здания – библиотеки, больницы, детские приюты и академии, где обучали магии.

Но только тем людям, которые посещали академии – а их число строго контролировалось, – было позволено заниматься Высокой Магией, требовавшей использования Слова. Низшая магия, которая обходилась без Слова, процветала среди простого народа, особенно в ней преуспели торговцы, которые совершали путешествия в далекие страны. Низшая магия использовала комбинации слов и цифр, выгравированных на амулетах, и короли-чародеи терпели ее только потому, что ее возможности были ограничены.

«Рассказы о королях-чародеях», Лаокант Аурус Иовит III