Рана оказалась длинной, но не глубокой: просто порез на правом плече. Кьеран сидел, скрежеща зубами, в одной из пустых гостевых спален Института. Его правый рукав был начисто срезан мечом Кристины. Марк нервно подпирал ближайшую стену и наблюдал за процессом.
Кристина удивилась тому, какие у Кьерана мускулистые руки. Даже после того, как он пронес ее через весь Лондон, она все равно почему-то считала фэйри хрупкими существами. Он и был хрупкий, но при этом удивительно прочный. Мышцы у Кьерана как-то плотнее обвивались вокруг тонких костей – плотнее, чем у людей, и его тело было жилистым, сильным.
Кристина смыла кровь и исследовала кожу вокруг раны. Кьеран поежился, прикрыв глаза.
– Не вижу признаков инфекции, и швы тоже не нужны, – сказала Кристина, чувствуя себя виноватой, что причинила ему боль. – Достаточно просто перевязать.
Кьеран искоса посмотрел на нее: разобрать выражение его лица в полумраке было невозможно. В комнате горела только одна лампа, да и та – под плотным абажуром.
– Прости, что доставил вам такие неприятности, – сказал Кьеран тихо – особенным ночным голосом, каким стараются не разбудить тех, кто спит. – Вам обоим.
– Никаких неприятностей ты нам не доставил, – сказал Марк. Его голос был хриплым от усталости. – Ты принес информацию, которая поможет нам спасти любимых людей. Мы очень благодарны.
Кьеран нахмурился, словно слово «благодарны» пришлось ему не по вкусу. Не успела Кристина ответить, как ночь разорвал крик – нет, даже вой. Полный ужаса и горя.
Даже зная, что это такое, Кристина все равно поежилась.
– Это Тавви, – объяснила она.
– У него опять кошмар, – подтвердил Марк.
– Бедное дитя, – вздохнул Кьеран. – Ночные кошмары жестоки.
– С ним все будет в порядке, – печально сказал Марк. – Слава Ангелу, он не видел, как погибла Ливви, но что-то все равно слышал. Наверное, не стоило брать его на похороны. Если бы он не увидел костры…
– Я думаю, это, наоборот, утешительно, – возразила Кристина. – Душа получает возможность попрощаться.
Дверь со скрипом отворилась (надо уже, наконец, смазать петли!), и в щель просунулась голова Хелен.
– Марк, ты не мог бы пойти к Тавви? – убито спросила она.
– Хелен, я не могу…
– Пожалуйста, – она устало привалилась плечом к косяку. – Он еще ко мне не привык и все плачет и плачет.
– Я позабочусь о Кьеране, – сказала Кристина, с большей уверенностью, чем на самом деле чувствовала.
Марк нехотя ушел из комнаты вслед за Хелен. Чувствуя себя крайне неловко наедине с Кьераном, Кристина зарылась в аптечку, нашла бинт и принялась наматывать ему на плечо.
– Всегда дело кончается тем, что я занимаюсь твоими ранами, – сказала она как бы в шутку, но получилось все равно не очень.
– Это, наверное, потому, – без улыбки ответил Кьеран, – что, страдая, я всегда жажду прикосновения твоих рук.
Кристина изумленно воззрилась на него. Кажется, у парня все-таки жар. Она положила руку ему на лоб: тот и вправду горел. Интересно, какая у фэйри нормальная температура?
– Ложись, – сказала она, закрепляя повязку. – Тебе нужно отдыхать.
Она наклонилась, ее волосы упали вниз. Он протянул руку и заправил ей прядь за ухо. Она замерла, сердце отчаянно забилось.
– Я все время думал о тебе в Схоломанте, – продолжал он. – Вспоминал тебя всякий раз, как кто-то называл Диего по имени – Розалес. И никак не мог перестать.
– А хотел? – ее голос дрогнул. – Хотел перестать думать обо мне?
Он коснулся ее еще раз – совсем легонько. Пальцы скользнули по щеке. По коже побежали мурашки.
– Я знаю, что вы с Марком вместе. И не знаю, где мне теперь место, – его щеки пылали от лихорадки. – Я знаю, как сильно ранил вас обоих, чувствую это буквально костями. И я никогда, никогда не хотел бы снова причинить вам боль. Завтра я уйду отсюда, и никому из вас не придется больше общаться со мной.
– Нет! – вскрикнула Кристина с удивительной для нее самой силой. – Не уходи! Только не один, в никуда!
– Кристина! – его вторая ладонь коснулась ее щеки. Теперь он держал ее лицо в чаше своих рук.
Его кожа горела, красные пятна ползли по скулам, по шее.
– Принцесса! Тебе будет лучше без меня.
– Я не принцесса, – она наклонилась над ним. Их лица были так близко, что она различала каждую ресницу в темной бахроме, затенявшей его глаза. – И я не хочу, чтобы ты уходил.
Он сел на кровати, не отпуская ее лицо. Она едва слышно ахнула; кажется, у нее самой температура подскочила от жара его рук, которые уже соскользнули на плечи, на талию, привлекая ее к нему. Она упала сверху, вытянулась: грудь к груди, бедра к бедрам. Он был тугой, как натянутый лук, – тугой и выгнутый под ней. Горячие пальцы уже пробирались сквозь чащу ее волос.
Она уперлась руками в его грудь, которая быстро поднималась и опускалась. В голове плыло… Ей так хотелось прижаться губами к его скуле, покрыть ее поцелуями. Она желала его, и сила желания потрясла ее.
Ни к кому никогда она не чувствовала подобного – ни к кому, кроме Марка.
Марк. Она отшатнулась от Кьерана, едва не упав с кровати на ковер.
– Кьеран, я не… мы не должны… у тебя жар.
Он перекатился на бок, пожирая ее светящимися в полумраке глазами.
– У меня жар, – подтвердил он. – Но я в своем уме. Я так давно, так долго хотел тебя обнять.
– Ты же совсем недавно узнал меня, – прошептала она, зная, что лжет, по-человечески лжет, пряча настоящие мысли под ненужными колкостями.
А правда была в том, что она тоже хотела Кьерана и подозревала, что довольно давно.
– Ложись, – сказала она. – Тебе нужен отдых. У нас еще будет много времени, чтобы… поговорить, если ты не уйдешь. Обещай, что ты не уйдешь.
Он отвел глаза, опустив ресницы, словно лучи темной звезды.
– Я не должен. Я только принесу печаль и тебе, и Марку.
– Обещай! – прошипела она.
– Обещаю, что останусь, – вздохнул он. – Но не обещаю, что ты об этом не пожалеешь.
Нене провела Эмму в комнату, где они с Джулианом останавливались в прошлый раз, когда были при Благом Дворе. Стены из серебристого кварца пульсировали тихим светом, ширма из роз пропала. Вместо нее водопад яростно низвергался по стене в бассейн, расположенный на несколько футов ниже пола.
О проекте
О подписке