Глава 11

Старый смотритель маяка закончил горестную повесть. Часы Макса показывали без малого пять часов дня. Побережье накрыла кисея моросящего дождика, и ветер, задувавший с моря, настойчиво стучал в ставни на окнах дома у маяка.

– Приближается буря, – сказал Роланд, обозревая свинцовые тучи на горизонте над морем.

– Макс, нам надо возвращаться домой. Папа скоро позвонит, – пробормотала Алисия.

Макс неуверенно кивнул. Ему было необходимо тщательно обдумать рассказ старика и попробовать сложить воедино части головоломки. Оживить в памяти давнюю историю стоило смотрителю непомерных душевных усилий, теперь его охватила апатия. Обмякнув в кресле, он молча смотрел в пустоту отсутствующим взглядом.

– Макс… – позвала Алисия.

Мальчик встал и безмолвно попрощался со стариком, который даже не пошевелился. Роланд несколько мгновений смотрел на деда, а потом вышел вместе с друзьями на улицу.

– И что дальше? – спросил Макс.

– Я не знаю, что думать. – Алисия пожала плечами.

– Ты не веришь дедушке Роланда? – допытывался Макс.

– В такое нелегко поверить, – возразила Алисия. – Должно быть другое объяснение.

Макс перевел вопросительный взгляд на друга.

– Ты тоже не веришь деду, Роланд?

– Честно? – отозвался тот. – Не знаю. Поехали, пока нас не накрыла буря. Я вас провожу.

Алисия вскарабкалась на велосипед к Роланду, и, не тратя слов даром, ребята пустились в обратный путь. Макс обернулся на миг, посмотрев на домик у маяка. Его одолевали сомнения. Вдруг, утратив чувство реальности за годы одиночества, проведенные на вершине утеса, Виктор Крей сочинил страшную историю, в которую сам верил всей душой? Мальчик подставил лицо под освежающий дождик и покатил вниз по склону холма.

Выезжая на дорогу, огибавшую берег, он в мыслях снова и снова возвращался к истории Виктора Крея. Крутя педали под дождем, Макс начал систематизировать факты единственным приемлемым для него способом. Если предположить, что рассказ старика соответствовал действительности, чему с трудом верилось, он все равно не давал ответов на все вопросы. Получалось, что могущественный маг, пребывавший долгое время в летаргическом сне, медленно возвращался к жизни. В соответствии с этой теорией первой ласточкой, возвестившей о его пробуждении, явилась смерть маленького Якоба Флейшмана. И все же в истории, которую смотритель маяка так долго никому не рассказывал, было много неясных моментов, ставивших Макса в тупик.

Засверкали молнии, окрашивая небо пурпуром, навстречу подул сильный ветер, осыпая лицо Макса градом тяжелых капель. Мальчик сильнее налег на педали, хотя мышцы ног до сих пор ныли после утреннего марафона. До дома на пляже оставалось еще километра два.

Макс пришел к выводу, что не может принять рассказ старого смотрителя без поправок и считать, что он объясняет все факты. Существование колдовского сада скульптур и случившееся в первые дни жизни в городке подтверждали, что адский механизм запущен и никому не под силу предсказать, что произойдет дальше. С помощью Роланда и Алисии или без нее, но Макс твердо решил не останавливаться на полпути и докопаться до истины. И начинать следовало с того единственного, что как будто содержало все ключи к тайне, – фильмов Якоба Флейшмана. Чем больше Макс размышлял об услышанном сегодня, тем сильнее проникался уверенностью, что Виктор Крей сказал им не всю правду, далеко не всю.

Алисия с Роландом стояли на террасе, когда Макс, промокший до нитки, завел велосипед в гараж и бросился спасаться от потопа под крышу.

– Попадаю под дождь второй раз за неделю, – со смехом сказал Макс. – Так я полиняю. Ты ведь не собираешься ехать сейчас обратно, верно, Роланд?

– Боюсь, придется, – ответил ему приятель, глядя на плотную завесу водопада, лившегося с небес. – Не хочется оставлять деда одного.

– Возьми хотя бы плащ. Иначе схватишь воспаление легких, – забеспокоилась Алисия.

– Не нужно. Я привык. К тому же это летняя гроза. Она быстро пройдет.

– Великая вещь – опыт, – поддел его Макс.

– Конечно, – положил конец дискуссии Роланд.

Друзья молча переглянулись.

– Мне кажется, лучше не касаться этой темы до завтра, – предложила Алисия. – Утро вечера мудренее. По крайней мере так обычно говорят.

– Интересно, кто заснет сегодня ночью после такой истории? – вскинулся Макс.

– Твоя сестра права, – поддержал Алисию Роланд.

– Ну уж нет, – упорствовал Макс.

– Отвлекаясь в сторону, завтра я собирался снова понырять вокруг корабля. Вдруг найду секстант, который некоторые посеяли вчера… – поделился планами Роланд.

Макс мысленно сформулировал убийственный ответ, желая дать ясно понять, что лично он считает безумием снова нырять на «Орфей», но Алисия его опередила.

– Мы придем, – негромко сказала она.

Шестое чувство подсказало Максу: множественное число она употребила из вежливости.

– Тогда до завтра, – ответил Роланд, сияющими глазами глядя на Алисию.

– Я еще тут, – произнес Макс нараспев.

– До завтра, Макс, – попрощался Роланд, направляясь к велосипеду.

Брат и сестра смотрели, стоя на террасе, как их друг уезжает в разгар грозы, пока его силуэт не исчез из вида на дороге, вившейся вдоль берега.

– Тебе нужно надеть сухую одежду, Макс. Пока ты переодеваешься, я что-нибудь соберу на ужин, – промолвила Алисия.

– Ты? Да ты не умеешь готовить, – поддел ее Макс.

– А кто тебе сказал, что я собираюсь готовить, братец? Ты не в гостинице. Идем в комнату, – распорядилась Алисия с лукавой улыбкой.

Макс предпочел не спорить и вошел в дом. Отсутствие Ирины и родителей усиливало ощущение, что они вторглись в чужое жилище. Это чувство преследовало мальчика с самого первого дня. Когда Макс поднимался по лестнице в свою спальню, его неожиданно осенило, что противный кот Ирины уже давно не попадался ему на глаза. Пропажу кота он не считал большой потерей, а потому не придал этому факту большого значения, тотчас забыв о нем.

Верная слову, Алисия долго на кухне не задержалась, сделав лишь самое необходимое. Она нарезала ржаной хлеб ломтями, намазала их маслом и джемом и налила два стакана молока.

Выражение лица Макса, когда он увидел на подносе так называемый ужин, было весьма красноречивым.

– Ни слова, – предупредила Алисия. – Я создана не для того, чтобы похоронить себя на кухне.

– Не зарекайся, – откликнулся он. Ему все равно не очень хотелось есть.

Дети тихо поужинали, с минуты на минуту ожидая звонка из больницы. Телефон молчал.

– Может, родители звонили раньше, когда мы были на маяке, – предположил Макс.

– Может быть, – пробормотала Алисия.

У сестры был встревоженный вид.

– Если бы что-то случилось, – выдвинул довод Макс, – они обязательно перезвонили бы. Все будет хорошо.

Алисия неуверенно улыбнулась, убедив Макса, что он действительно обладает врожденным даром успокаивать других с помощью аргументов, в которые сам не верил.

– Ну конечно, – согласилась с ним сестра. – Я собираюсь ложиться спать. А ты?

Он допил молоко и кивнул в сторону кухни.

– Скоро лягу, но сначала еще что-нибудь съем. Я голоден, – солгал он.

Услышав, как захлопнулась дверь в комнату Алисии, Макс поставил пустой стакан и отправился в гараж за фильмами из коллекции Якоба Флейшмана.

Мальчик повернул ручку выключателя проектора, и в луче света на стене выступило смазанное изображение, напоминавшее россыпь каких-то символов. Постепенно картинка обрела четкость, и Макс понял, что непонятные символы – это цифры, расположенные по кругу. Он смотрел на циферблат часов. Стрелки часов застыли неподвижно, отбрасывая заметную тень на циферблат, что позволяло предположить, будто съемка велась на ярком солнце или под мощным прожектором. Часы оставались в кадре, пока не ожили стрелки. Сначала медленно, потом все быстрее и быстрее стрелки пошли вспять. Камера отодвинулась, предоставляя зрителю возможность убедиться, что луковица часов висит на цепочке. Камера удалилась еще примерно на метр, показывая, что цепочку держит белая рука. Кисть руки принадлежала статуе.

Макс тотчас узнал сад скульптур, уже появлявшийся в том фильме Якоба Флейшмана, который они смотрели несколько дней назад всей семьей. И статуи снова стояли не так, как запомнилось Максу. Камера опять дала полный обзор изваяний, плавно скользя по кругу, как и в первом фильме. Каждые два метра она задерживалась на лице очередной скульптуры. Макс дотошно изучал застывшие черты цирковых персонажей, членов преступной труппы. Разыгравшееся воображение рисовало картины их гибели в кромешной темноте трюма «Орфея», куда хлынула ледяная вода, отнявшая шансы на спасение.

Наконец камера неторопливо приблизилась к центральной скульптуре, венчавшей центр шестиконечной звезды. Клоун. Доктор Каин. Владыка Тумана. Рядом, у его ног, Макс различил неподвижную фигурку кота, вытянувшего вперед когтистую лапу. Макс, не видевший никакого кота во время своего посещения сада скульптур, готов был поспорить на что угодно: тревожное сходство каменного животного с котом, которого Ирина подобрала на станции, отнюдь не случайно. Выяснилось, что очень легко поверить в историю старого смотрителя маяка, рассказанную нынче днем, если смотреть на эти изображения под аккомпанемент дождя, барабанившего в окна, и громыхание грозы, удалявшейся в глубь материка. Факта существования зловещих фигур оказывалось достаточно, чтобы заглушить любые сомнения и голос разума.

Камера подплыла почти вплотную к лицу клоуна, застыв на расстоянии около полуметра от него, и задержалась в таком положении на несколько мгновений. Макс покосился на бобину с пленкой и убедился, что досмотреть осталось метра два – фильм заканчивался. Движение на экране вновь привлекло внимание мальчика. Выражение каменного лица неуловимо менялось. Макс вскочил и шагнул к стене, куда проецировалось изображение. Зрачки глаз каменного изваяния расширились, губы медленно изогнулись, сложившись в жестокую усмешку, обнажившую сплошной ряд длинных и острых, как у волка, зубов. У Макса перехватило дыхание.

Секунду спустя изображение исчезло, и мальчик услышал, как крутится вхолостую бобина в проекторе. Пленка закончилась.

Макс выключил проектор и глубоко вздохнул. Теперь он поверил каждому слову Виктора Крея, но от этого ему не стало легче. Совсем наоборот. Мальчик поднялся в спальню и закрыл за собой дверь. За окном, в отдалении он смутно различал сад скульптур. И снова очертания каменной ограды окутывал туман, густой и непроницаемый.

Но на сей раз вихрящаяся мгла наползала не из леса, а будто текла из-за ограды.

Чуть позже, ворочаясь без сна и прилагая титанические усилия, чтобы вытравить из памяти лицо клоуна, Макс вообразил, будто густой туман есть не что иное, как ледяное дыхание доктора Каина, с улыбкой ожидающего часа своего возвращения.