Цитаты из книги «Игра ангела»

Дни проходили за чтением и в распрях. За долгие годы я привык к одиночеству и состоянию методической и недооцененной анархии, свойственному одинокому мужчине. Постоянное присутствие женщины, пусть молоденькой, строптивой и непредсказуемой, медленно, но верно подрывало основы моего образа жизни и меняло привычки. Я верил в безусловный беспорядок, Исабелла нет. Я верил, что предметы сами находят свое место в хаосе жилища, Исабелла нет. Я верил в одиночество и тишину, Исабелла нет. Всего через два дня я понял, что не в состоянии найти что-либо в собственном доме. Если мне нужен был нож для разрезания бумаги, стакан или пара ботинок, я был вынужден спрашивать у Исабеллы, куда, ради всех святых, она их спрятала.

Морали? – Нет, они наглядно демонстрируют, что человеческие существа воспринимают и усваивают идеи и понятия с помощью рассказов, занимательных историй, а не научных лекций и теоретических рассуждений. И этот тезис подтверждают все значительные религиозные тексты. Все они представляют собой повествование, где есть сюжет и персонажи, которым приходится сталкиваться с жизнью, преодолевая разнообразные препятствия. Есть герои, ступившие на путь духовного обогащения, отмеченный соблазнами, терниями и озарениями. Все священные книги прежде всего – эпические сказания. Причем их фабула затрагивает основные свойства человеческой природы, помещая их в нравственной контекст, то есть рассматривает в рамках определенных догматов о сверхъестественном

Мартин, басни, возможно, являются одним из самых любопытных литературных механизмов, изобретенных до сих пор. Знаете, чему они нас учат? – Морали? – Нет, они наглядно демонстрируют, что человеческие существа воспринимают и усваивают идеи и понятия с помощью рассказов, занимательных историй, а не научных лекций и теоретических рассуждений. И этот тезис подтверждают все значительные религиозные тексты. Все они представляют собой повествование, где есть сюжет и персонажи, которым приходится сталкиваться с жизнью, преодолевая разнообразные препятствия.

Я никому не доверяю, Мартин, а особенно тем, кто канонизирует сам себя или друг друга. Теория суть практика немощных. Мой совет, уберите с глаз долой энциклопедистов с их писаниной и обратитесь к истокам. Признайтесь, вы читали

тизмом он излагает свои скудные мысли? – вопросил Корелли. – Кого они хотят обмануть, весь мир или самих себя?

О, интеллектуалов! А вы желали, чтобы я заключил договор с одним из них. Почему, любопытно, чем меньше у человека есть что сказать, с тем большей напыщенностью и педантизмом

порах открывается всем. Однако вскоре появляются личности, считающие своим правом и долгом истолковывать, распоряжаться и в случае надобности изменять истину во имя общего блага. С этой целью они создают организацию, могущественную и потенциально репрессивную. Это явление, а биология учит нас, что подобное свойственно любой социальной группе животных, немедленно превращает доктрину в элемент политического контроля и борьбы. Ссоры, войны и разногласия становятся неизбежными. Рано или поздно слово становится плотью, а плоть истекает кровью.

Львиная доля мифологии, которой обрастает любая доктрина, начиная от богослужения и заканчивая нормами и табу, создается бюрократией, возникающей по мере эволюции учений, а не проистекает из гипотетического сверхъестественного явления, породившего их. Большая часть безыскусных и миролюбивых историй представляет собой симбиоз здравого смысла и фольклора. Но они непременно в конце концов получают воинственный заряд, а он формируется в результате позднейших интерпретаций первоначальной идеи, если не откровенных искажений, допускаемых вождями. Проблема руководства и возникновение иерархии занимают ключевое место в рамках развития вероучения. Истина на первых порах

На страницах книг, которых было великое множество, теснились рассказы об отцах и детях, добродетельных и святых женщинах, предательствах и обращениях в веру, пророчествах и мучениках-пророках, посланниках неба или рая. А также о детях, рожденных для спасения Вселенной, мифических существах, страшных как смертный грех и сложением сходных с животными, об эфирных созданиях с расово приемлемыми чертами. Последние представляли силы добра и выступали героями, претерпевавшими тяжелейшие испытания судьбы. И практически везде навязывалась концепция земного существования как своеобразного промежуточного состояния, что предполагало послушание и покорность року и требовало соблюдения законов племени. Ибо награда всегда ожидала по ту сторону бытия и сулила райские кущи, изобиловавшие тем, чего не имелось в плотской жизни.

Мифы и легенды, о чем бы они ни повествовали – божествах, сотворении мира или об истории народов и племен, – я стал воспринимать как картинки головоломок, практически ничем друг от друга не отличавшиеся. Они состояли из одних и тех же кусочков, которые просто собирались в другом порядке.