4

Мастер полиции^[3] Эвальд Сикорски взглянул на часы. До конца рабочего дня оставалось всего пятнадцать минут. Каждую среду по вечерам он играл в скат^[4] с двумя приятелями, готовясь к осеннему чемпионату, который должен был пройти во Франкфурте, однако считал, что им там ничего не светит. Лотарь еще не научился толком играть, а Клаус постоянно терял голову, потому что рвался выиграть, какими бы мизерными ни были шансы на победу. Единственным из них, кто действительно разбирался в скате, был сам Сикорски. Может быть, стоило бы собрать более компетентную команду…

Дверь в участок открылась, и вошел мужчина весьма помятого вида с длинными грязными волосами и свалявшейся бородой. Грязная зеленая футболка мешком висела на его тощем теле. Серые глаза горели пугающим огнем. Сикорски сразу понял, что с этим типом придется повозиться. Черт, ну почему именно сейчас!

– Я хочу подать заявление.

– Имя? – спросил Сикорски.

– Что?

Сикорски вздохнул.

– Ваши имя и фамилия, будьте добры.

– А, Ланген. Фридхельм Ланген.

Полицейский вбил имя и фамилию в соответствующую графу.

– Проживаете?

– Клаудиусштрассе, 17. Третий этаж.

– Дата рождения?

– Семнадцатое декабря тысяча девятьсот семидесятого года.

– О чем вы хотите заявить?

Сикорски заподозрил, что речь идет о какой-то сущей чепухе: супружеской ссоре или безобидной детской шалости. Может быть, этот парень слегка не в себе и слышит голоса в голове, которые мешают ему спать. Он не мог себе представить, что у человека, который выглядит подобным образом, есть, что украсть.

– Должно произойти нечто! – заявил Ланген.

Сикорски посмотрел на стоявшего перед ним человека более внимательно. Ему не понравилось то, как это было сказано. В глазах посетителя вспыхивал огонь. Этот парень явно был чем-то обеспокоен. Возможно, он пытался предупредить полицию о том, что бушевало у него глубоко внутри. На семинаре по психологии правонарушителей Сикорски усвоил: к сигналам, которые подают люди, на первый взгляд кажущиеся безобидными городскими сумасшедшими, стоит относиться особенно серьезно.

– Что именно должно произойти?

– Точно не знаю. Ужасная катастрофа. Взрыв атомной электростанции или террористическая атака.

Боже, что он несет?! Он что, обдолбался? Сикорски не хотелось задерживать этого человека для медицинского освидетельствования и связанной с этим бюрократической волокиты, но так просто отпустить его он не мог. А что, если его подозрения верны? Если нет, значит, ему крупно повезло и у парня действительно «прохудилась крыша».

– Что значит, вы не знаете точно? Как вы хотите заявить о том, чего не знаете?

– У меня есть… зацепки, – ответил Ланген с таким взглядом, что у Сикорски по коже побежали мурашки. Либо этот человек был действительно совершенно безумен, либо смертельно напуган, и у него имелись на то веские основания.

– Какие зацепки?

– Я математик. Я все тщательно проанализировал.

– Проанализировали что?

– Текст.

Мастер полиции начинал выходить из себя.

– Что за текст? Не могли бы вы выражаться яснее, что именно имеете в виду?

Вместо ответа Ланген положил на стойку скомканную бумагу. На ней было напечатано какое-то стихотворение:

 
Хитрость, заговор и коварная атака:
Большой город подвергся стремительному и неожиданному нападению.
Человеческая плоть, превращенная в пепел,
Замок и дворец в море пламени.
 
 
Сверкающий огонь узришь в небесах,
Из-за облаков выйдут два солнца.
Тут же вспыхнет огромное пламя
И гром сотрясет небесную твердь.
 
 
И повсюду в окрестностях большого города
У швабов и во всех близлежащих краях
Останутся лишь живой огонь и смерть,
Сокрытая в ужасных шарах.
 
 
Впечатляющая смерть, гордец убежит.
Скрытым пламенем, жаром выжжет большие пространства,
Большой город будет опустошен и надолго останется безлюдным.
 

– Вот видите? Тут же все ясно сказано! И это при том, что тексту – около 400 лет!

– Откуда он у вас?

– Как я уже сказал, я анализировал. Вы, наверное, знаете, что Нострадамус написал более тысячи четверостиший, пророчеств, которые он объединил в центурии («столетия»). На протяжении веков люди пытались понять смысл этих строк. Но текст всегда оставался для них загадкой, потому что Нострадамус закодировал его. Это было известно давно, но никому еще не удавалось разгадать код. У меня на это ушли годы, а оказалось, все довольно просто. Нужно только переставить строки в соответствии с определенным математическим правилом. Строки, которые вы читаете, изначально были расположены в совершенно другом порядке. Лишь после того, как я их поменял местами, я понял, что много лет назад хотел сказать Нострадамус. И самое удивительное, что то же математическое правило можно использовать, чтобы выяснить точную дату, когда сбудутся предсказания. Я проверил на некоторых событиях, и это действительно потрясает. Стихи предсказали с точностью до дня Французскую революцию, Версальский мирный договор, начало Второй мировой войны. А теперь – это. День, когда произойдет катастрофа, описанная здесь Нострадамусом, наступит ровно через три недели!

Слова этого человека обрушились на Сикорски, как ливень. Он испытал нечто вроде облегчения!

– Нострадамус! Так вы говорите о пророке?

– Конечно! Видите ли, он совершенно точно указывает на то, где случится катастрофа: «большой город», «у швабов», «замок и дворец в море пламени», это не что иное, как Штутгарт.

– Послушайте, милейший, здесь полицейский участок, а не клуб гадания на кофейной гуще. Мы не занимаемся всякой эзотерической чепухой, – сказал мастер полиции тоном, который, по его мнению, еще оставался относительно дружелюбным. – Почему бы вам не залезть в интернет? Наверняка вы найдете там единомышленников, с которым сможете поделиться своими теориями.

Ланген уставился на него, словно не мог поверить в то, что услышал.

– Но вы обязаны что-то сделать! Разве вы не прочли это? «Сверкающий огонь узришь в небесах, Из-за облаков выйдут два солнца», и еще: «Останутся лишь живой огонь и смерть, сокрытая в ужасных шарах». Это почти фотографическое описание атомного взрыва и радиоактивного заражения. Именно радиацию Нострадамус называл «смертью, скрытой в ужасных шарах». Разумеется, на языке XVI века нельзя было выразиться точнее. Разве вы не понимаете? Нужно эвакуировать Штутгарт! Осталось всего три недели!

Теперь пришел черед Сикорски удивленно воззриться на стоящего перед ним чудака.

– Вы серьезно ожидаете, что мы эвакуируем целый город, потому что какой-то псих предсказал четыреста лет назад скорое наступление конца света? Вы, должно быть, шутите!

Он резко рассмеялся. Ланген взъерошил свои сальные волосы.

– Вы должны мне поверить! Это не шутка! Мои расчеты точны! И Нострадамус во многом был прав…

Сикорски посмотрел на часы.

– Извините, но мой рабочий день закончен. Вам лучше вернуться через три недели, когда произойдет катастрофа. Тогда вы поможете нам прояснить причины, правда?

Он усмехнулся.

Ланген направил в его сторону тонкий палец.

– Я вас предупредил! – крикнул он. – Кровь сотен тысяч людей будет на вашей совести! Попомните мои слова!

Он повернулся и, комично перебирая худыми ногами, покинул участок. Мастер полиции проводил его взглядом и покачал головой. Вносить этот эпизод в журнал было пустой тратой времени. Он удалил данные Лангена и подготовил рабочее место к передаче вечерней смене.

5

Нора открыла дверь. В ее взгляде мелькнула надежда.

– Удалось что-нибудь узнать?

– Нора, во что вчера была одета Иви? – спросила Фабьен, проследовав за ней на кухню.

– Вчера? А зачем тебе это?

– Просто ответь мне, ладно?

– Да я не помню, кажется, какое-то синее платье. Да, точно, она гуляла в нем на детской площадке, а вечером я положила его в стирку. Сегодня на ней были джинсы и оранжевая кофта с уточкой. Вот я дура, совсем забыла тебе сказать.

– Нора, кажется, я знаю, где она.

– Что? Где?

– Я точно не уверена, но я только что разговаривала с человеком, который вел себя как-то странно.

– Странно? Что значит «странно»?

– Он много помнит об Иви. Как будто долго наблюдал за ней. Он сразу же узнал ее по фотографии. В курсе, во что она была одета вчера и играла на детской площадке. Да он и держался довольно… своеобразно. Как будто ждал, что я зайду расспросить о ней.

– Как зовут этого мерзавца? Скажи мне, кто он. Я пойду туда, и если он тотчас не скажет, где она, я…

– Так, полегче. Если этот тип – похититель, он вряд ли признается в этом!

Нора схватилась за хлебный нож, лежавший на деревянной разделочной доске рядом с раковиной:

– Я заставлю его признаться!

Фабьен покачала головой:

– Так не получится. Мы должны действовать осторожно. Если это он похитил ее, то наверняка где-то спрятал. Высказав ему в лоб наши подозрения, мы никогда не узнаем, где она.

Нора схватилась за голову и начала всхлипывать.

– Что… что нам делать? Моя бедная крошка Иви!

– Мы могли бы обратиться в полицию, но от этого, вероятно, не будет особого проку. Они допросят его, и если не найдут конкретных улик, то на этом все и закончится. К тому же, если он почувствует, что его разоблачили, то…

Она вовремя заставила себя замолчать. Ведь она хотела сказать, что, если предполагаемый похититель почувствует угрозу, он может убить Иви.

Нора перестала плакать.

– Ладно, – сказала она. В ее голосе зазвучала решительность.

– Теперь говори, кто это!

– Ты обещаешь мне не делать глупостей?

– Обещаю.

– Хорошо. Его зовут Паули. Леннард Паули. Он живет в крыле «С» на пятом этаже.

– Идем к нему.

– Допустим, мы пойдем к нему, что дальше?

– Хочу еще раз с ним поговорить. Может быть… может быть, узнаем что-то полезное.

– О’кей, только убери нож.

Нора рассматривала столовой нож, который до сих пор сжимала в руке, так, будто видела его впервые. Она кивнула, положила нож рядом с раковиной и достала из ящика баллончик с перцовым газом.

– Ты права. Так менее заметно.

Пару минут спустя они стояли в освещенном неоновым светом коридоре перед дверью квартиры Паули. Фабьен уже хотела было нажать на кнопку звонка, но вдруг засомневалась. Что, если этот тип действительно похитил Иви? Возможно, он прячет ее в подвале или сарае где-нибудь на территории старой фабрики. Как тогда двум женщинам справиться с ним?

– Может быть, нам все-таки стоит обратиться в полицию?

– Глупости! – отрезала Нора. – Сейчас я ему задам!

Она достала из кармана газовый баллончик и спрятала руку за спину. Прежде чем Фабьен успела остановить ее, Нора позвонила в дверь. Ее лицо выражало безжалостную решимость.

– Да? – спросил Паули, открыв дверь.

Нора наставила на него баллончик.

– Где моя дочь? – закричала она, – Что ты с ней сделал, свинья?

Паули отреагировал мгновенно. Он схватил и выкрутил ей руку. Баллончик упал на пол.

– Радуйтесь, что я не тот, кого вы ищете, – спокойно сказал он.

– Отпустите меня! – крикнула Нора. – Вы делаете мне больно!

Фабьен решила воспользоваться шансом.

Отстранив его, она протиснулась в квартиру.

– Ивонна!

– Эй! – возмутился он. – Что вы делаете? Вы не имеете права этого делать!

Не обращая внимания на его протесты, Фабьен открыла дверь в конце небольшого коридора. Гостиная выглядела пустой и нежилой. Из мебели были только диван, журнальный столик и пара низких книжных шкафов. На подоконнике в горшке зеленело одинокое растение. Рядом с цветком лежала пара биноклей и продолговатая черная штуковина с похожей на пистолет рукояткой, соединенная с небольшим электрическим устройством. Чем-то эта штука напомнила ей фильмы о секретных агентах.

– Ивонна?! – снова позвала она, но никто не отозвался. Полуоткрытая дверь вела в спальню. Постель была застелена, окно закрыто, а тяжелые темные шторы задернуты, из-за чего в комнате царил полумрак. Тянуло затхлостью. На стене рядом с дверью стоял небольшой стол с ноутбуком и лазерным принтером. Вся стена над столом была увешана фотографиями, приколотыми к обоям из древесной стружки. Фабьен поморщилась, вглядываясь в фотографии. Она скорее почувствовала, чем услышала шаги Паули у себя за спиной. Он стоял, склонив голову. Вошла Нора и с любопытством посмотрела на фотографии.

– С ума сойти! – воскликнула она.

– Что это? – спросила Фабьен.

– Это… не то, что вы думаете, – замялся Паули. – Я просто наблюдаю. Я ничего никому плохого не делаю. Честно!

– Ты извращенец! Вуайерист! – закричала Нора, хотя ни на одной из фотографий не было обнаженного тела.

Паули опустился на кровать.

– Я… – начал он. Затем резко мотнул головой. – Вам не понять.

Он сидел на кровати, виновато опустив глаза. И глядя не него, Фабьен вдруг поняла, как он одинок и изолирован от всех людей, за которыми наблюдает. В ее памяти всплыла и легла на его образ одна из карт Таро. Фабьен вдруг показалось, что перед ней на кровати – старик с посохом в одной руке и фонарем – в другой.

– Я ошиблась, – сказала она. – Это был не он.

– Откуда ты знаешь? – возразила Нора, явно не желая мириться с тем, что они не продвинулись ни на шаг.

– Этот извращенец тайно следил за нами несколько месяцев! Вот, там ее фотография. Макс на ней тоже есть! Его место – в психушке!

– Возможно, я смогу помочь вам найти вашу дочь, – тихо сказал Паули.

Нора недоверчиво посмотрела на него.

– Помочь? Как вы нам поможете.