Снова грянул гром. Только Сима перекричала тот гром. Она кинулась на Виктора – точно большая белая гора…

– А будешь уходить – кричать стану. Кто поверит, что ты тут просто так, а? Все твоей Ирке доложат! И тогда уж не спасешься, ничего не докажешь!

Утром Виктор был полон тяжелых раздумий. Как такое могло с ним случиться? Что это вообще было? Как он не отбился от жабы, остался… Не то что другим, как это самому себе объяснить!

Несколько недель ходил смурной и напуганный. Все ждал, что Сима на горизонте появится. Но она не появлялась.

Прошел почти месяц. Вроде как можно было забыть о неприятном происшествии. Только вот это происшествие имело необратимые последствия.

В тот день Сима пришла на деревенское кладбище положить букет на родительскую могилку. С ней пришла родных помянуть Мария Ивановна. Учительница почти не изменилась, только похудела немного, носик острее стал. Все с той же причесочкой старомодной и криво накрашенными губами.

– Симочка. Моя Симочка… Как же так вышло… – Мария Ивановна утирала глаза платочком. – Такие молодые оба были, такие красивые…

Сима молчала. Ни слезинки не проронила. Потом произнесла тихо:

– Ну уж вот так вышло… Вон сколько воды утекло с тех пор. Да вы, Мария Ивановна, не плачьте. Я к маме с папой с хорошей новостью.

– Это с какой же?

– Беременная я! – спокойно ответила девушка.

– Как? Ты что же такое наделала? И кто этот негодяй? Сима, говори кто! – Марию Ивановну словно током прошибло. Ну уж на кого б никогда не подумала, так это на Симку. Только с детдома вернулась – и на тебе, беременная… Господи, да кто ж на нее позарился?

– Пойдемте, не надо тут кричать, – сказала Сима учительнице. – И не негодяй он никакой, а любимый человек.

– Детдомовец? Ну, чего ты молчишь? Отвечай же!

– Наш, здешний. Я из-за него и вернулась. Все годы о нем в детдоме помнила! Бывало, кто обидит меня, я в кухне спрячусь, повариха у нас там была хорошая, тетя Шура, вот она меня к кухне и привадила… Ну вот, в кухне спрячусь, за котлом огромным, и о нем все думаю. Все годы думала. А теперь вот беременна! – улыбнулась Сима.

– Ужас, ужас-то какой, Симочка! А учиться как? А как же ты жить будешь? А? А что люди скажут? Вот что ведь главное!!!

– Что люди скажут – мне плевать. Главное, его сын будет. А он… Хочет – пусть женится, хочет – нет!

– Это когда ж ты успела! А? Ты признавайся-то по-хорошему, Симка! – вошла в роль Марья Ивановна. – Все рассказывай, ничего не таи!

– Так три недели назад и успела. Он в выходные ко мне приходил. Крышу чинить.

– И что? С одного раза все и случилось?

– Ну да… А чего, второй нужен? – не поняла Сима.

Учительница смутилась:

– Ну он тебя хоть… любит?

– Я его люблю. Это главное. А он свое дело, считайте, сделал!

– Это ты брось! Знаю я этих мужиков! Ох знаю!

– Как же вы это знаете, если замужем не были? Ладно, не обижайтесь на меня, Марь Иванна… Я не со зла… только вот бездетной помирать не собираюсь, хороша я с рожи или нет. Я-то для себя это давно решила. А врачи говорят, чем раньше родить, тем лучше. Так что рожать буду точно!

– А раз такое дело – я поговорю с ним! – решила педагог.

– А чего с ним говорить. У него невеста есть!

– Значит, ты его просто затащила в постель? Ой, что это я сказала!

– Что есть, то и сказали, – спокойно ответила Сима. – Так оно и было! Затащила! Захотела – и затащила! Может, для меня это самое главное в жизни! Я ж не по дурости, не от блажи. Люблю его. Всю жизнь люблю. Так люблю, что даже самой страшно! Ну, пойдемте…

Сима спокойно пошла вперед. На полянке паслась лошадь. Девушка остановилась, залюбовалась животным. Мария Ивановна мелкими шагами семенила за Симой.

– Симочка, ты не бойся, я этого так не оставлю. Назови только фамилию!

– Зачем? Я сына на свою запишу!

– Ты что! Ты брось мне эти штучки. А ну говори фамилию! Я так не отстану! Колокольников… Нет, это же с прошлого выпуска… Гурьев… Нет, тот уж женился. А! Зорин! Как же я раньше-то не догадалась!

Сима вздрогнула. Мария Ивановна обрадовалась:

– Двоечник хренов… Ой, прости! Ничего, этого мы женим обязательно! Его бригадира внук в моем в классе. Петр Сергеич завтра на собрание придет! Все расскажу!

– Не надо! И не вздумайте.

– Как это не надо! Как спать, так первый. А как ребенок, так в кусты? Не выйдет! Не любит – полюбит. Не хочет – заставим! Не бойся, и не таких обламывали!

Сима перегородила дорогу учительнице, глядя на нее в упор:

– Марь Иванна, вот что я вам скажу. Я свои проблемы сама решать привыкла. Так что, если надо, и сама скажу, не безъязыкая. Вы вон директора все любили-любили, а признаться так и не решились. И чего? Сколько годов-то вам, сорок пять? А детишек нет как нет. На что такая жизнь, Марь Иванна…

– Да ты что, Сима, да чего… Да я… Да откуда? Откуда знаешь-то?

– Да ладно, все знают, вся школа. Да и вся деревня. Пойдемте, чего в поле зря стоять! – Она обняла растерянную учительницу. – Ко мне пойдемте, чайку попьем! Нынче только чай, наверное, и пьют в гостях!

Танцы в клубе закончились. Молодежь расходилась по домам, парочками и компаниями, почти все навеселе. Кто-то продолжал выпивать прямо у порога клуба. Другие пить открыто боялись. Дружинники могли замести, в стране – антиалкогольная кампания, пить в общественном месте значило проявить необыкновенную смелость!

Витя провожал Иру, обняв ее за плечи. Она его девушка, никто ничего не посмеет ему сказать.

Хулиганистый парень, большеглазый лысый Леня Зубов, полушутя-полусерьезно окликнул Иру:

– Ты чего, Ирка, к нему как прилепленная. Других, что ли, нет? Гляди, он кадр-то ненадежный! Через месяц свалит в армию – и поминай как звали! А мы уже в этом раю отгуляли. Ну, может, к нам, а?

Витя огрызнулся:

– Да пошел ты! Знаю я, в каком ты раю отгулял!

– Витек, я ж не тебе, я девушке. Я с тобой вообще не разговариваю. Ирочка! – прокричал Ленчик.

Ира улыбнулась в ответ ласково-призывно:

– А вот уйдет Витька в армию, Ленечка, тогда и пообщаемся.

Да еще помахала хулигану ручкой.

Дружки Ленькины заржали. А у Вити кровь к лицу прилила:

– Ты чего такое говоришь, а? Ты чего себе позволяешь? Ты знаешь, откуда он явился не запылился?

– А то не знаю, Ленчик это Зубов, освободился только. В тюрьме сидел, ну и что?

– Ну и чего ты уголовнику глазки строишь, а?

– Я тебе что, собственность? Чего меня за шкирку схватил и поволок? Чего ты вообще такое сделал, чтоб я тебя женихом считала? Может, колечко подарил? – зло прошипела Ира.

– И подарю, когда надо будет!

– Когда надо будет, – передразнила красотка кавалера, – до пенсии не дождусь!

Витя обнял ее, прижал к себе:

– Ир, брось ты со мной так разговаривать, прошу тебя по-человечески, я ж все-таки мужик, а не тряпка какая!

– Ты мужик? Так ты мне это еще не доказал! Может, кому другому, только не мне!

Она рванулась, пытаясь уйти от Вити.

– Тебе чего, сейчас, здесь это доказать, да? – завелся он.

– Не! Здесь и сейчас не получится! Точно тебе говорю – не получится…

В темноте за забором притаилась Серафима и следила за ними. Она застыла как изваяние, чтобы быть незамеченной. И только зло и напряженно смотрела на соперницу.

– Да не провожай, сама дойду, вон, два дома осталось. А то мать все ругается на тебя – где я взяла такого непутевого! Девкам вон женихи подарки делают, а ты…

– Да сделаю я, сделаю, вон деньги к концу месяца получим! – оправдывался Витька. – Ты подожди только немного.

– И в прошлый раз так говорил! Долго ждать твоего конца месяца, ох долго! Боюсь, не дождусь! Ох не дождусь! – запела Ирочка, вырываясь из рук влюбленного Зорина.

Ира скрылась в калитке – дом-то ее рядом с клубом. Витя стоял как в воду опущенный, пошевелиться не мог. Ну, чем крыть? Подарков не дарит. Сам не передовик. Премий нет как нет… А она-то красавица!

Тут Серафима вышла из укрытия. Прикоснулась робко к его плечу. Витя вздрогнул от неожиданности:

– Ты? Тебе чего здесь? Подсматриваешь? Или чего уже наболтала? А? – Виктор с ужасом вспомнил происшествие месячной давности в доме Симы.

– Я не болтливая. Я, Вить… беременная. От тебя, между прочим!

– Че-г-о-о? – Глаза у парня округлились.

– Что слышал! От тебя и есть. Ирка-то замуж не хочет, не пара ты ей. А у нас ребенок будет. И служить ты не пойдешь! Отсрочку дадут, а там придумать можно чего-то.

– Ты кто такая? Ты чего в жизнь мою суешься. Да я тебя! Ишь чего придумала!

– Да не придумала я, правда это, матерью клянусь! – глядя ему в глаза, прошептала Сима.

Витя схватил Симу за шиворот, встряхнул… А тут и компания подвыпивших парней из-за угла вышла. И увидели их вместе.

– Вот это Витек! С одной ушел, с другой по углам обжимается. Вот это скорости космические! – заржал Ленчик. – Так это ж Сима, квакушка наша, вернулась со своего детдома… Лягушонка наша в коробчонке на карете приехала! Здрасте… И чё у вас тут, любовь намечается? Прямо вот тут, да? Отлично, а мы посмотрим!

Его дружки радостно зашумели. Витя недолго думая с размаху заехал Ленчику в рожу. На него кинулась вся компания. Били его жестоко. А Сима не стояла в стороне – дралась с мужиками на равных.

– Не троньте его, не троньте, я кому сказала!!!

В руках у Ленчика блеснула заточка. Сима нож увидела и успела крикнуть:

– Витя!

Витя обернулся в тот момент, когда противник кинулся на него, вонзил заточку ему в бок. Витя покачнулся…

– Пацаны, валим! – приказал Ленчик.

Сима увидела кровь на боку у Зорина, просочившуюся сквозь рубаху.

– Витя, Витенька, – не дала она ему упасть.

Вечером Витя очнулся. Лежал он на той самой кровати, где все месяц назад и случилось. Сима вошла, положила ему на голову холодную повязку.

– Скорую и милицию звать не стала. Чуть не убили тебя, гады. Не бойся, Вить, я любых твоих врагов отобью. И Ленчика обратно за решетку отправлю – свистнуть не успеет! Я сильная! А рана-то у тебя неглубокая, по ребру прошла заточка, ничего не задела. До свадьбы заживет.

– До какой еще свадьбы? – Витя в ужасе попытался подняться на кровати.

– Поженимся. Сын родится, дальше – как знаешь. Мне-то от тебя ничего больше не надо! – отвернулась Сима к окну.

– Вот тварь! Только о себе думаешь! А ты обо мне подумала?! А об Ирке подумала, а? Я ж ее люблю! Я ж без нее не хочу ничего и никого! А тебя так подавно! – крикнул Витька и бессильно упал на подушку.

Сима с усмешкой посмотрела на Витю:

– Чего я только не наслушалась. И такого, и похуже. А твоя Ирка обо мне и вовсе не думает. Кабы была девка стоящая, не тронула бы я тебя. Честное комсомольское, не тронула бы. А то ведь баба она дрянь дрянью! Продаст и бровью не поведет! Да как ты этого не видишь!

Витя снова попытался приподняться, но у него сильно закружилась голова. Он упал на подушки, тяжело дыша.

– Не отвечай мне, – тихо прошептала Сима, – потом ответишь. Сил у тебя нету. А у меня их много. И я с тобой поделюсь ими, силами своими! Потому что люблю тебя больше жизни.

– Ох и сволочь ты… – крикнул Витя, сорвал с головы повязку и кинул в Симу. – Убирайся!

– Да, сволочь, – обернулась Сима в дверях, – только не для себя одной стараюсь, Витенька, и для тебя тоже. Ты это потом поймешь.

Наутро соседки Симы снова сплетничали у забора.

– Видала его в окне? Витьку-то? Приворожила его, точно говорю. К ведьме Кузьминичне ездила в Лыткарино, где детдом ихний! Порошков-то привезла с собой небось! – сказала первая.

– Стиральных, что ли? – удивилась вторая.

– Тьфу, ну и дура ты. Откуда у них в Лыткарине порошок стиральный-то в продаже? У них как у нас – шаром покати. Ведьминых порошков привезла. Вот те и уродка, а парня приворожила! Да какого!

– Ерунду ты несешь, Зоя! Бабкины сказки. Никаких порошков в помине нет! – засмеялась подружка. – Она ему просто водку носит. Вот и все волшебство. Таньки моей муж, если ему бутыль показать, тоже становится как доброй волшебницей заколдованный. А потом, как выпьет, тарелки от ревности бьет. Ведь весь сервиз побил, что я на свадьбу им подарила, сукин кот, злодей! Ненавижу!

– Что ты мне своим зятем глаза колешь? Дома на него наорешься. Вона, гляди!

В окне Симиного дома показался силуэт Вити. Он ходил по комнате, пошатываясь от слабости.

– Ну дела! Ну Сима! Отхватила себе кусок счастья. А как же невеста его? – задумались сплетницы…

Ира с матерью развешивали белье во дворе своего дома.

– Вот проворонила свое счастье, довыпендривалась! – возмущалась мать.

– Да что ты несешь, мама! Да он от меня никуда не денется.

– Да? Делся уже! Он у нее ночует. Ночует, ты это понимаешь или мала еще такое понимать? – крикнула мать с издевкой.

– Ночует? Тебе кто сказал? – замерла Ира с наволочкой в руках.

– Все! Только ленивый про это не болтает. Спит он с ней, поняла – спит! А ты дура дурой, даром что красавица. Мозгов тебе Бог не дал, думаешь, все рожей смазливой взять можно – так хрен тебе!

Ира замахнулась на мать мокрым полотенцем:

– Замолчи, врешь ведь!

– Я тебе покажу, как на мать руку поднимать. Я те покажу! – завизжала женщина. – Сама дура виноватая! Сама!

Вцепившись друг в друга, женщины сорвали веревку с бельем. Ире удалось вылезти из-под мокрых простыней, и, толкнув мать, она рванулась к калитке.

– Куда несешься, полоумная? Остынь! – кричала мать ей вслед.

Но разве ее догонишь…

Как угорелая неслась Ира к Симиному дому. У забора она чуть не сбила с ног соседок-сплетниц. Даже не поздоровавшись с ними, без стука ворвалась в дом. Соседки переглянулись.

– Вот теперь уж точно будет кино и немцы, – сказала первая.

Симы дома не было. А Витя все мерил шагами комнату, все маялся: как же быть ему теперь? Как через все село домой идти?

Дверь хлопнула, Витя вздрогнул… На пороге стояла Ира собственной персоной.

– Ты? – остолбенел Витя.

– Я! Не ждал? А вот пришла сама! Вот тебе!

В бешеной злобе Ирка, словно фурия, закатила ему такую пощечину, что парень отлетел к стене.

– Не ждал? Не ждал, да?! – вспыхнула Ира. – А я вот она. И знаю теперь, что мать правду-то говорила! Где эта жаба? Убью ее! Где?

– Ты, Ирка, постой, погоди… Я тебе потом все объясню, – лепетал Зорин, – ты не горячись!

Но остановить Иру было невозможно.

– Ты про любовь мне вещал, а сам с жабой спал. И теперь у нее отсиживаешься! Да надо мной вся деревня в голос смеется! Урод ты, козел! Никогда к тебе не вернусь, никогда, так и запомни! А жабе своей передай… Убью! Покалечу, глаза выколю!

Витя поднял глаза на Ирину:

– Не сейчас только. Беременна она.

– Что?

До Ирки не сразу дошел смысл Витиной фразы. А как дошло, захохотал Ира как безумная.