6. «По ресторанам»

В неловкой тишине мы с Константином Станиславовичем идём по коридору до нашего кабинета.

Я напряжена, как струна, и всё жду, что мужчина заговорит первым, и хоть что-нибудь да мне объяснит. Но он, похоже, не видит в этом необходимости. Следует за мной молчаливой тенью, не проронив ни звука. Это ужасно нервирует.

Только когда в нашем кабинете я останавливаюсь у своего рабочего стола и бросаю на него долгий вопросительный взгляд, он бодро командует:

– Надевай верхнюю одежду и спускайся на улицу. Сейчас поедем вот по этим адресам!

И протягивает мне маленький листочек для заметок с каракулями генерального.

– Мне ещё до бухгалтерии надо дойти. Если что, то у крыльца тёмно-синяя Тойота – моя. И вещи все возьми с собой – мы сегодня в офис навряд ли вернемся.

Я забираю из его рук бумажку и спешно киваю. Быстро одеваюсь и, попрощавшись с коллегами, покидаю офис.

Темно-синюю Тойоту Рав4 нахожу без труда. Грустно ухмыляюсь.

Вот так ирония!

Даня мечтает об этой машине очень давно. Все уши мне прожужжал. Мы с ним даже на несколько тест-драйвов ездили. И цвет он хочет точь-в-точь такой же. Но нам на неё копить и копить. Особенно с учётом трат на предстоящую свадьбу. Кредиты мой будущий муж категорически не приемлет. Считает, что если на что-то не можешь заработать, значит, тебе это не особо и нужно. Но я ни на секунду не сомневаюсь в том, что Даня обязательно купит себе этот автомобиль. Его целеустремленности можно только позавидовать.

Пока топчусь у закрытой машины, решаю глянуть на бумажку с посланием от Филиппа Ильича.

«Эвкалипт», «Посейдон», «ВИП Зона», «Небо»…

Это что, названия ресторанов? И адреса…

– Садись! – слышу прямо за своей спиной твёрдый голос Константина Станиславовича вместе со звуком разблокировки дверей и от неожиданности роняю листочек в подтаявший сугроб. – Прости, София, я тебя напугал?

– Я не слышала, как вы подошли, – суетливо оправдываюсь, поднимая бумажку, которая успела намокнуть.

– Извини, я не хотел.

Мужчина открывает передо мной дверь своей машины. Я в слегка смятенных чувствах сажусь на переднее сидение. Он быстро занимает место водителя и пристёгивается. Я тоже, опомнившись, дергаю на себя ремень.

– Николай, который занимался организацией новогоднего корпоратива, заболел. А Филиппу Ильичу утром позвонили из ресторана, в котором у нас на двадцать девятое заказано мероприятие, и сказали, что у них там какие-то форс-мажорные обстоятельства, и они вынуждены отменить бронь. У тебя в руке список мест, которые мы должны объехать, чтобы выбрать новый вариант для празднования. Также надо согласовать меню, ведущего и сразу внести предоплату. Вариантов по городу на эту дату уже почти нет… Все заранее бронируют, сама знаешь… – наконец-то я получила хоть какие-то объяснения. – Здесь в файле меню, которое было выбрано в том ресторане. Нужно на него ориентироваться, чтобы найти нечто похожее.

– Ясно.

– Называй первый адрес! – велит Константин Станиславович, потянувшись к навигатору.

– Улица Брянцева, дом восемь, корпус два.

– Какое радио предпочитаешь? – непринуждённо уточняет мужчина, когда мы трогаемся с места.

В салоне его машины, сидя так близко к нему, я снова чувствую себя по-дурацки скованно. Восприятие информации ощутимо затрудняется.

Концентрация аромата хвойного леса здесь зашкаливает. Слишком много Константина Станиславовича в замкнутом пространстве. Мои спутавшиеся мысли мне не нравятся.

– Без разницы. Я сейчас редко слушаю музыку.

– Не включать радио? – кидает короткий взгляд в мою сторону. – Таня вроде любит эту радиостанцию…

Не успеваю я до конца сглотнуть неприятный ком в горле, как он решает пояснить.

– Таня – моя дочь. Ей двадцать лет. Учится на третьем курсе на юриста…

Открываю уже было рот, чтобы сказать, что мой жених тоже учился на юридическом, а сейчас работает по специальности, но почему-то не делаю этого. Из динамиков доносится слоган «Лав радио», а затем первые аккорды какой-то старой сопливой песни про любовь, которую я, с какого-то перепугу, знаю чуть ли не наизусть.

– А тебе сколько, София? – долетает до меня вопрос Константина Станиславовича сквозь слова, которые я подпеваю про себя.

– Что? – беспомощно смотрю на него.

– Тебе сколько лет? Я знаю, что у девушек спрашивать подобное не принято. Просто ты выглядишь ровесницей моей дочери. Но как я понял, ты уже не первый год работаешь у Филиппа Ильича…

Почему-то меня его слова про ровесницу дочери неприятно кольнули.

– Мне двадцать пять! – гордо заявляю, поправляя на коленях сумку. – В феврале будет четыре года, как я тружусь в нашей компании. Начала работать с пятого курса университета, когда надо было где-то проходить преддипломную практику.

Константин Станиславович как-то неопределённо кивает и молчит.

Я тоже больше не горю желанием с ним разговаривать. Должно быть, теперь мы оба отчётливо слышим слова песни, которую продолжает крутить «Лав радио».

«Знаешь ведь, любовь, что западня,

Трудно сердцу жить в такой неволе,

У тебя ведь есть своя семья…

А запретная любовь – это вовсе не игрушка,

И, кусая губы в кровь, ты винишь себя порой…»

– Переключите, пожалуйста, на «Европу плюс» – не выдерживаю я.

Мужчина, будто ждал моей команды, сразу начинает щёлкать по панельке в поисках нужной радиостанции.

«Ты со мною забудь обо всем.

Эта ночь нам покажется сном.

Ты возьмёшь меня и прижмешь как родную дочь!» – теперь завывает из динамиков какая-то девушка, перепевая знаменитую песню «Сектора газа».

Ну, зашибись!

– Приехали! – с какой-то подозрительной усмешкой на губах объявляет Константин Станиславович, и я, не дожидаясь, пока он выйдет и откроет мне дверь, вылетаю из машины.

Это невыносимо! Мне нужно на свежий воздух проветрить легкие и голову.

– А как называется ресторан по этому адресу? – поравнявшись со мной, уточняет мужчина, застегивая молнию на куртке.

– «Эвкалипт» – неуверенно читаю, достав смятую бумажку из кармана куртки.

– Мы точно по нужному адресу приехали? – Константин Станиславович в недоумении оглядывается. – Что-то не очень это строение похоже на ресторан…

В замешательстве поднимаю глаза на повидавшее жизнь одноэтажное кирпичное здание, где на табличке чёрным по белому напечатано: «Улица Брянцева, дом 8, корп.2».

Что-то уж больно оно похоже на заброшенное. И вывесок не видно никаких.

– Э-э-э… – снова пялюсь на листочек. – Тут так написано.

– Дай посмотреть! – Константин Станиславович слишком рьяно тянет руку к бумажке и случайно задевает мои пальцы.

Меня словно током прошибает от его невинного прикосновения. Сердцебиение предательски ускоряется.

Я пристыжено опускаю глаза, изо всех сил стараясь выглядеть нормально.

– Да, вроде всё верно! – озадаченно сообщает мужчина, возвращая мне листик. – Ну, идём тогда! Может, вывеска и вход где-то с другой стороны…

– Давайте, я в интернете посмотрю? Позвоним им… – скромно предлагаю, когда мы находим просвет в заборе и делаем несколько шагов в сторону здания.

В этот самый момент раздаётся жутко громкий собачий лай и, резко повернув голову на раздражитель, я с ужасом фиксирую, что прямо на меня с бешеной скоростью несётся огромный разъярённый пёс.

7. «Я не в порядке!»

Не успеваю опомниться, как от мощного толчка отлетаю в ближайший сугроб, приземляясь на пятую точку.

Константин Станиславович, прикрыв меня, рукой отшвыривает пса в сторону, но тот быстро вскакивает на лапы и, злобно оскалившись, нападает на него вновь.

У меня начинается дикое головокружение и возникает пелена перед глазами: я ничего толком не вижу. Кажется, собака цепляется пастью за рукав куртки Симановича. У Константина Станиславовича не сразу получается отбросить от себя этого монстра – он резко трясёт рукой и кричит на животное благим матом. Но зверя это нисколечко не пугает. Пес угрожающе рычит и снова набрасывается на мужчину.

Я от шока не могу не пошевелиться, не произнести ни звука. Меня подташнивает, картинка перед глазами расплывается.

Трусливо поднимаю непослушные ладони и закрываю ими лицо, с трудом подтягивая колени к груди. Меня как будто сильно укачивает и трясёт.

Чувствую резкую слабость, теряя связь с реальностью. На фоне слышу чьи-то шумные голоса, крики, но ничего уже не могу разобрать.

Затем слепящая вспышка и жуткая вонь, которая пробивает до костей.

Часто моргая, понимаю, что кто-то настойчиво шлепает меня тёплыми руками по щекам.

– София! Соня! Ты меня слышишь?

Распахиваю глаза, а перед ними совсем близко его лицо. Красивое, с правильными чертами и едва заметной щетиной. С такого расстояния я вижу в уголках глаз и на лбу редкие морщины. Но его это не портит. Наоборот даже – притягивает взгляд, как магнит.

Он будто чем-то сильно обеспокоен, подбородок напряжен. Смотрит на меня так внимательно, глубоко, гипнотизирует своими серо-голубыми глазами, словно в душу пытается заглянуть. И ладонями крепко держит моё лицо, не отпускает.

– Соня, ты в порядке?

Выхожу из оцепенения и снова часто моргаю.

Это не сон!

– Да, всё нормально, – тихо отвечаю, постепенно приходя в себя.

Ничего подобного! Я не в порядке! Меня до сих пор штормит от эмоций. От его тёплого дыхания на моей щеке и от стыда за свои мысли.

Константин Станиславович осторожно помогает мне встать на ноги.

Замечаю рядом с нами ещё какого-то бородатого, неряшливо одетого мужика с куском ваты и каким-то бутыльком в руках. Нашатырь – догадываюсь я. Этот обманчивый «аромат» ни с чем не спутать. Как и запах перегара, которым несёт от мужика.

– Соня? – Константин Станиславович заглядывает мне в глаза. – Как ты себя чувствуешь? Может, вызвать скорую? Ты сознание потеряла?

Если нет, то была близка к этому. Уже неважно.

– Всё с ней нормально, жить будет! Напугал её просто мой Борька, он может…

Словно соглашаясь со словами мужика, где-то поблизости жалобно заскулил пёс. Я бросила испуганный взгляд в его сторону и выдохнула с облегчением, когда увидела, что он теперь привязан на цепь.

– Да, я боюсь больших собак… Сейчас всё хорошо, – частично отвечаю на вопросы Симановича, чувствуя себя неловко.