– Алиса.

– Алиса, точно! – Воскликнул Роман с таким видом, словно мы вчера и впрямь знакомились. – Вау. Красивое имя, музыкальное, – и начал напевать: – Алиса умеет вязать, Алиса рисует в альбо-о-омах, Алису в гостях не застать, Алиса почти всегда до-о-ома… – он замялся и пояснил свой музыкальный выпад: – Прости, в юности любил эту песню.⁹ Столько воспоминаний с ней связано.

– Ни-икогда такой не слышала.

– Ха! Теперь я уже точно знаю, что ты привираешь, Алиса.

Я засмеялась:

– Согласна, в этот раз у меня не было шансов.

– Могу тебе подыграть и сказать, что я никогда – никогда – не слышал песни «Рома, Рома, Роман…» и «Рома, мне нужно бежать…». Ни разу в жизни.

– Это можно считать настоящим везением.

– Как говорит один мой друг – надо съесть лепрекона, чтобы приманить такую удачу. – Калинин опять улыбнулся, но в этот раз напряжения в нем не чувствовалось. – И… я Рома. Вдруг у тебя тоже проблемы с памятью.

– С памятью все хорошо.

– Черт, теперь я точно чувствую себя неловко.

Утро сделало из Калинина того самого парня с многочисленных записей и интервью, что я успела посмотреть. Милый, располагающий к себе и улыбчивый, хотя сейчас с последним у него туго. Трудно улыбаться искренне, когда помнишь, что случилось всего восемь дней назад. Каких-то жалких восемь дней. И вот Роман здесь, в номере незнакомой девушки, без понятия, как здесь оказался и что вчера случилось. Как бы на его месте повел себя почти любой человек? Сбежал бы не глядя, это даже удобнее, чем просто вышвырнуть случайную девицу вон. Собрал вещички – и свободен. И никаких тебе и имен и подробностей, можно стереть произошедшее из памяти окончательно.

Но Калинин остался.

Хорошо, а то пришлось бы ловить.

– Я должна тебе кое-что показать. – Наконец проснулась моя задремавшая решительность. – Сразу предупреждаю, тебе придется… взять себя в руки.

Черт, прозвучало так, словно я собралась признаться, что я тайский трансвестит. Похоже, Калинин подумал о том же и физиономию состряпал забавную: что-то между насмешливым любопытством и скептицизмом.

Айпад остался валяться на диване, пришлось сходить за ним в гостиную. Я открыла письмо, что отправил предположительно Марк Аверин, и молча протянула айпад Калинину.

Роман долго вглядывался в содержимое письма. Открывал прикрепленную фотографию, закрывал ее и снова открывал, словно не верил, что она вообще существует. Он побледнел и застыл, точно каменная статуя, его насмешливость испарилась без следа. В комнате заметно похолодало, и не только из-за открытого окна, градус беззаботности сошел на нет, повисла гнетущая тишина, и она казалась затишьем перед бурей. Я физически чувствовала ее приближение. А потом Калинин поднял на меня взгляд. Тяжелый, почти ненормальный взгляд, от которого хотелось съежиться и исчезнуть. Вчера он смотрел примерно так же, страшно и пронзительно, заражая своим несчастьем, делясь болью.

– Это какой-то розыгрыш? – очень спокойно спросил он.

– Хотела бы я знать.

– Что это за херня?! – Калинин отшвырнул айпад, вскочил с кровати и отошел на другой конец номера, подальше от меня. – Лучше сразу отвечай, Алиса: кто ты такая и что тебе надо? Зачем… зачем это? Ради статьи? Ты… так хочешь меня подловить, набрать материал? – конечно, он решил, что я какая-нибудь журналюга без особых принципов. И этот вариант вряд ли хуже правдивого, он хотя бы объясним.

Я тоже поднялась, но подходить к Калинину не спешила.

– О статье речи не идет. Я лишь… случайный попутчик во всей этой истории. Получила письмо, узнала о смерти Марка и не смогла промолчать. Вдруг это важно? Вот и нашла тебя вчера.

– Ты показывала мне это вчера? – Он сказал «это» и указал на айпад с таким видом, будто на его месте гадюка лежала.

– Хотела, но ты не был расположен к общению.

– И ты привела меня в свой номер?

– Да, но только чтобы ты пришел в себя и не забыл про сообщение. Как видишь, провала в памяти опасалась я не зря.

В спальне повисла тишина. Я наблюдала за Романом: с очумелым видом он тер виски и переводил взгляд с меня на айпад, где до сих пор было открыто злосчастное послание. С брезгливым видом потянулся к экрану и опять открыл фото. По калининскому напряжению я сразу поняла, что записка не подделка и Марк попрощался с миром именно этими словами. С глупым сердечком над буквой «i». Будь иначе, Калинин сразу обвинил бы меня в жестоком розыгрыше.

Последние сомнения отпали, да и не так уж много их оставалось.

– Я не… не очень понимаю, – наконец подал полный отчаяния голос Роман. – То есть, это почта Марка, markusver@glory.com его личный адрес, и фотография… но… – тут он опять взглянул на меня и осекся. – Так кто ты, Алиса?

– Случайный человек, который не должен был видеть письма. Я не журналистка, не спятившая фанатка и не преследую какую-то личную цель, точнее, цель у меня одна – убедиться, что ты увидишь послание Марка. И решишь сам, что с ним делать. Ты увидел. Это все, чего я добивалась.

Что будет дальше, уже не мое дело. Не мое. И нельзя позволить отчаянному взгляду Калинина затянуть меня в сомнительную историю. Да, вчера я застала его в один из наихудших дней, но он справится. И с письмом он тоже разберется.

– Значит, ты случайный человек, который не отправил письмо в полицию, а нашел меня? Зачем? Посмотреть, как я отреагирую? Нравится? – Роман криво усмехнулся, но я видела, что ему больно. Письмо ударило по свежей ране, делая ее еще больше, превращая в зияющую черную дыру. Легкость и беззаботность утра прошла, страшная реальность вернулась.

– Ну, предположим, в полицию я обратилась сразу, как только узнала о смерти Марка. Позвонила на горячую линию, рассказала обо всем, ответила на пару вопросов, оставила имя и номер телефона. Они обещали со мной связаться. Жду вот до сих пор.

И что-то мне подсказывало, ответного звонка ждут очень многие, уверена, граждане-полицейские успели наслушаться немало версий от фанатов, об этом даже упоминалось в одной из статей. Смерть Марка притянула множество психов и любителей конспирологии: его то видели на улицах в самых разных уголках мира; то находился мутный ненавистник, утверждающий, что он и убил Аверина; то появлялись девушки, утверждающие, что видели Марка в поезде Мюнхен-Берлин (да, девушек было много); то всплывали какие-то невероятные заговоры и самые чудные причины смерти. Даже иллюминатам досталось, и это не шутка, подобная теория тоже существовала. В общем, гражданам из полиции скучать не приходилось. Психи атаковали со всех сторон.

– Ты правда звонила в полицию? – Калинин недоверчиво прищурился.

– Само собой. Могу показать исходящие звонки, номер горячей линии там должен был сохраниться. Разговор я не записала, прости. Но при желании наверняка можно узнать подробности у самих полицейских, они должны все записывать и хранить.

– Ага. А теперь дай мне минутку подумать.

С этим проблем у меня не было, пусть хоть целый день сидит размышляет. Конечно, я хотела прогуляться по набережной, но время у меня есть, могу и на неделю задержаться в городе. Главное – разобраться с письмом, скинуть с себя волнующий груз. В идеале – пусть Калинин и его группа разбираются, что это все означает и стоит ли привлекать полицию, хотя причина для беспокойства у меня все равно оставалась. Текст самого послания.

Теперь твоя очередь.

Три простых слова, образующие неприятную фразу, от которой на душе скребли кошки. Моя очередь. Моя очередь выстрелить себе в лицо? Моя очередь получить пулю? Или есть еще какая-то очередь, мне неведомая?

Уже в который раз Калинин изучал послание погибшего друга. Возможно, он ожидал увидеть там что-то новое, чего не заметил сразу, и в этом я его хорошо понимала, раз несколько дней назад занималась тем же самым. Открывала письмо, закрывала его, чтобы открыть вновь. Читала текст, разглядывала фото и глупые смайлики. И строила бесконечные догадки, все время одергивая себя, ведь смысла в этом не было. У меня не хватало знаний о настоящей жизни Марка Аверина, так что своими предположениями я ушла недалеко от всяких дурацких интернет-теорий вроде неожиданного вступления Марка в секту и ухода от мирского вслед за Глебом Винокуровым, или веселого подставного розыгрыша. Да-да, даже такая версия бытовала среди фанатов HWG – Марк разыграл всех и скоро вернется, живой и невредимый. Не зря же его видят так часто то на городских улицах, то в поездах. И многим хотелось верить именно в теории, а не в правду. Правда вообще редко кому нравится.

С другой стороны, у Романа Калинина информации о Марке явно больше. На правах близкого друга он как минимум знал Аверина лучше всех, так что с теориями у него должно быть погуще моего.

– Пятого сентября, примерно в четыре утра. – Больше Калинин ничего не сказал, но я и так поняла, что он имел ввиду: Марк застрелился в четыре утра. – А сообщение ты от него получила в пять.

– Учитывая разницу во времени с моим городом – в четыре.

– С твоим городом?

– Я живу в Москве.

– Вот как. И ты прилетела сюда, чтобы показать мне это? – он потряс перед собой айпадом, смотря на меня с еще большим подозрением.

– Свяжись со мной полиция, я бы никуда не полетела. Но сам понимаешь, шансов особо не было, мои слова не восприняли всерьез, слишком много других звонков. Что мне оставалось делать?

– Хорошо, об этом пока забудем. У меня много других вопросов, Алиса. Смотри, что выходит: ты получила сообщение, отправленное с почтового адреса Марка. В ночь его смерти, возможно, всего за несколько минут до произошедшего, максимум – за полчаса. Фотография… думаю, ты уже поняла, это не подделка, обманывать тебя я смысла не вижу, ведь если бы ты хотела обратиться в прессу, уже сделала бы это. Так вот, забудем пока о всем побочном и сосредоточимся на Марке: перед самой смертью он отправляет тебе сообщение с фотографией предсмертной записки, пишет слова, по-настоящему последние слова. А ты приезжаешь сюда после его смерти, прилагаешь усилия, чтобы разыскать меня и потом называешь себя случайным человеком.

Понятно, к чему он ведет. Марк Аверин отправил мне свои последние слова. Предсмертную записку он явно написал раньше эмейла, который адресовал мне, именно мне. А его лучший друг впервые меня видит и даже имени моего ни разу не слышал.

– Не думай, что ты сказал что-то новое. Вот уже неделю я задаюсь аналогичными вопросами: зачем, зачем он прислал это мне? Почему не тебе, к примеру? Не своим родственникам, не девушке? Не кому-нибудь еще, с кем он общался?

– Вы хотя бы были знакомы?

– Можно сказать и так, – я не смогла удержать кривую усмешку, которая явно не понравилась Калинину.

– Поясни.

Вопрос ожидаемый, так что не страшно.

– Все до смешного банально: наше с Марком знакомство выдалось очень коротким и продуктивным. Он был пьян, я еще пьянее – классическая история, за которую наутро бывает стыдно. Или не бывает, тут дело принципа.

– И это вся история?

– Ага, – и добавить тут нечего.

Калинин промолчал, поджав губы. Меня он уже давно разглядывал тяжелым взором, явно гадая, что за аферу я затеяла. Вроде бы и адрес Марка, и фото предсмертной записки, и даже время совпали, но Калинина все равно мучали сомнения. Меня, кстати, тоже: он только недавно получил эту загадку, а я уже много дней страдала от похожих вопросов.

– Расскажи подробнее. Где и как давно вы познакомились?

Я поморщилась, потому что любому неприятно выкладывать позорные жизненные моменты, но под гнетущим взглядом Романа пришлось:

– Недавно. В начале лета на Rock am Ring¹⁰. Я два года училась в Германии, а там считалось преступлением ни разу не побывать в Нюрбургринге на фестивале, в особенности если ты учишься совсем недалеко от тех мест. На фестивале я и услышала вашу группу, а потом встретила Марка, он пьяным болтался по вип-зоне и, конечно, сразу сумел меня очаровать. Или за мои действия отвечала выпитая водка. Трудный вопрос.

– Есть фотографии? – как заправский Шерлок продолжал задавать вопросы Роман. Первый шок прошел и он взял себя в руки. Тон его стал холодным, уверенным и даже равнодушным. Все это напускное, но парень явно умел себя контролировать. Стоит только вспомнить, как он держался на похоронах – на него сыпались ужасные, причиняющие боль вопросы, а он и бровью не повел. Олимпийское спокойствие, как и сейчас.

– С Марком? Нет, нам не до фотографий было.

– С фестиваля.

– Хмм… могу найти, но…

– Ищи.

Пожав плечами, я отобрала айпад у Калинина и зашла в фейсбук. Сама я слишком ленива, чтобы вести странички в социальных сетях, мои аккаунты существуют только для экстренных случаев. Но есть у меня приятельница, которая и дня не может прожить без лайков и комментариев. Хорошо, что именно с ней я посещала фестиваль.

Страничку Ани Мюллер я нашла быстро, а вот с фотографиями пришлось повозиться. Прошло всего несколько месяцев, а наша поездка на Rock am Ring уже затерялась в череде красочных снимков. Калинин рядом начал проявлять нетерпение и заглядывать мне через плечо.

– Вот! – наконец заметил он. – Это чертово колесо оттуда.

Мысленно поразившись чужой внимательности, я открыла фото и вернула айпад Роману. Он пролистал с десяток снимков, на доброй половине которых мелькала моя очумелая физиономия, и убедился, что фотографии выложены несколько месяцев назад. Серьезный подход.

– Вы с Марком обменивались телефонами, именами?

– Нет, то есть не думаю. Я просто не помню, ясно?

– Не помнишь?

– Вот только не надо смотреть на меня с таким подозрением! – Закатила я глаза. —Да, я этого не помню, потому что это был гребаный фестиваль, где каждый второй обдолбан, а трезвых людей не существует в принципе. Уж ты это должен понимать – сам запамятовал, как вчера мы встретились в баре по соседству. И, если пойти дальше: ты сам помнишь, что было на Rock am Ring?

– Да. Обычно я все прекрасно помню.

– Я и сама знаю, как эта ситуация выглядит. Непонятно. Странно. Быть может, мне вовсе не стоило сюда приезжать и лучшим выходом для всех было удалить письмо, забыть о нем, но… совесть не позволила мне это сделать. Правильным поступком было показать сообщение тебе, что я и сделала. Ты должен был увидеть последние слова Марка и решить, что с ними делать дальше. Это твое дело.

– Значит, во всем виновата совесть? – Калинин оторвался от экрана айпада. Все это время он продолжал разглядывать фотографии и листать Анин профиль. Успел даже открыть список друзей и найти мою унылую страничку с размытой фотографией. Из нового он узнал фамилию – Рогозина.

– Не только совесть. Еще и слова «теперь твоя очередь». Я надеялась, ты мне объяснишь, почему Марк написал именно так? Или полиция объяснит. И я счастливо смогу жить дальше, забыв обо всем.

Но Калинин радовать меня не собирался:

– Прости, но я понимаю еще меньше твоего. Во-первых, я почти уверен, ты что-то недоговариваешь, но это не самое главное. Если допустить, что ты знакома с Марком куда лучше, чем утверждаешь…

– Нет, – перебила я, но Калинин не обратил на это внимания.

– …даже если вы были знакомы куда лучше, это все равно не объясняет его письма тебе. Эта фотография, текст… похоже на какое-то изощренное издевательство. Мерзкое и грязное, учитывая, что произошло дальше. Это письмо личное, Алиса, и ты не убедишь меня в обратном. Если это написал Марк, то он хотел сделать тебе очень больно.

С этим трудно не согласиться.

– Так он сделал тебе больно?

– Нет.

– Нет?

– Нет, – отрезала я грубо. – Я перешлю тебе сообщение, а ты покажи его полиции. Тебя они не примут за чокнутого фаната и обязательно разберутся, что к чему.

– Перешли мне сообщение, – согласился Калинин. – И никуда пока не уезжай, я должен все обдумать как следует. Не верю я тебе, Алиса, совсем не верю.

Глава 5.

Riders

in

the

Storm

Калинин меня покинул, забрав ко всему прочему и айпад. Хотел прихватить еще и паспорт, но я остудила его пыл, намекнув, что это слишком, никуда бежать я не собираюсь и вполне могу задержаться на пару дней в городе. Он мне не особо поверил, хотя зря: даже будь я самозванкой с коварным умыслом, куда логичнее было бы дождаться развития событий, а уже потом наносить удар. К примеру, писать статейку, а именно в этом Калинин подозревал меня больше всего. Но, как я уже говорила, парнем он выглядел разумным, а его зашкаливающую подозрительность можно списать на первый шок и привычку никому не доверять. Подумает у себя в номере, отойдет, на письмо еще раз полюбуется, может и показать его кому-нибудь толковому догадается, дабы убедиться в его подлинности… в общем, я возлагала на разумность Калинина большие надежды.

После ухода Романа я некоторое время лежала на кровати и разглядывала потолок. Все-таки разговор выдался непростым. Я то и дело прокручивала в голове крупицы полученной информации и злилась на себя: ну какого дьявола я этим занимаюсь? Надо возвращаться в Москву, разбираться с собственной жизнью, в которой тоже тот еще кавардак, а не лезть в чужие головы и судьбы.

Но…

Теперь твоя очередь.

Эти слова прочно врезались в память, не отпускали.

Письмо могло быть большой ошибкой, Марк Аверин мог перепутать адреса. Сомневаюсь, что человек трезво соображает за несколько минут до того, как выстрелить себе в лицо, так что обычную нелепую случайность исключать не стоит. Как и сотню других версий, впрочем. Почти нереально выяснить все обстоятельства произошедшего.

Зарычав, я резко поднялась с кровати. Версии, версии… довольно с меня! Я еще могу уйти. Пусть Калинин на правах лучшего друга и товарища разбирается с сообщением, полицией, мыслями Марка, а мне в это лезть не следует. Все еще злясь на себя, я быстро оделась и выбежала на улицу – свежий воздух не повредит.

Как и отъезд из города, впрочем.

Пока я добралась до городской набережной, прошло не меньше получаса и на улице успело стемнеть. Зажглись фонари, их свет причудливо отражался на влажном асфальте. Погода тоже радовала – от пронизывающего ледяного ветра и неприятного дождя, что главенствовали в день похорон Марка Вера, не осталось и следа, вечер выдался по-летнему теплым и настраивающим на позитивный лад. В такой вечер хорошо прогуляться по улице, забыв обо всех проблемах, а потом завернуть в уютный ресторанчик и оценить местную кухню.

Звучит как идеальный план.

Я свернула на ближайшую узкую улочку, выглядывая заведение поуютнее, но меня отвлек звонок мобильного. Номер на экране оказался незнакомым, но я догадывалась, кто мог звонить, оттого ответила сразу:

– Слушаю.

– Ты где? – спокойно поинтересовался Роман Калинин. Утром мы обменялись номерами, но я не думала, что он объявится так скоро.

– Любуюсь вашим городом с набережной.

– Сможешь подъехать по адресу? – он продиктовал название улицы и номер дома.

– Хмм… смогу. Но зачем мне это делать?

– Надо кое-что проверить.

– Что?

– Приезжай, тогда и узнаешь.

– Слушай, – я устало выдохнула и попыталась донести до него свое видение ситуации: – Мне все это не нравится, ясно? Я не хочу совать нос в чужие дела. Марк и то, что с ним случилось – ужасно и я даже представлять не хочу, каково сейчас тебе, но Марк твой друг. Не мой. Я согласилась остаться на пару дней, но это все.

После недолгой паузы Калинин ответил:

– Но ты ведь до сих пор не уехала?

С этим не поспоришь.

– Вот и приезжай, – решил за меня Калинин. – Может, уже сегодня мы найдем все ответы, – и после этого отключился. И меня посетила мысль, что Роман тот еще манипулятор, потому что больше всего мне хотелось прыгнуть в такси, примчаться по указанному им адресу и выяснить, что за ответы он грозился отыскать.

Но вместо этого я укротила свое любопытство и заглянула в местную кофейню. Несмотря на начало осени, мне предложили устроиться прямо на улице за одним из многочисленных столиков, в такую погоду и впрямь глупо ютиться в помещении. Я заняла самый крайний столик и сделала заказ, попутно разглядывая других посетителей кофейни. Шумные подростки, влюбленные парочки и семьи с детьми – место явно пользовалось популярностью.

А потом я заметила его.

Ближе к выходу сидел парень в черном капюшоне, надвинутом на голову так, что лица не разглядеть, казалось, под этим самым капюшоном скрывалась лишь непроглядная темнота. Глупости, конечно, этот тип просто выбрал себе выигрышное место – свет от уличного фонаря бил ему в спину, удачно скрывая лицо. И взгляд, направленный прямо на меня.

Теперь твоя очередь.