Обычно у дома Марка – одной из четырёх двадцатипятиэтажных башен, выстроенных на окраине города компанией, принадлежащей шефу – всегда сновали какие-то люди. И в двенадцать дня, и в час ночи, и в пять утра. Но сейчас двор был абсолютно пустым. Шёл дождь. Чёрный капюшон худи, скрывающий лицо Лили, казался промокшим насквозь, по асфальту текли потоки воды, заливая её ноги, но она этого как будто не замечала.

– Два миллиона триста сорок семь тысяч, – сказала она, не поднимая головы.

– Что за цифры? – раздраженно спросил Марк, не торопясь выходить из-под козырька подъезда – зонта у него не было, и перспектива вымокнуть до нитки не прельщала.

Лили подошла чуть ближе.

– Столько ты украл у Стоянова за пять лет, – сообщила она. – Меньше пятисот тысяч за год. Сорок за месяц.

– Чушь, я ничего не крал.

– Копейки, Маркуша, жалкие копейки, – продолжила девчонка. – Но поверь, Стоянову не будет важна точная сумма. Важен сам факт… Он же тебя от тюрьмы спас. А ты у него воруешь. Нехорошо, Маркуша…

Он молчал, буравя её взглядом.

– Что ты мне скажешь? Что ты решил? Готов покаяться? – тихо, почти нежно спросила Лили.

Марк огляделся по сторонам, убедился, что вокруг никого нет, и одним резким движением прижал девчонку к стене.

– Если не отстанешь, сломаю шею, – пообещал он, усиливая нажим.

Алые губы Лили растянулись в улыбке.

– Не сломаешь, – сказала она.

И Марк вдруг вспомнил вчерашнюю осечку. Он попытался отогнать эти мысли и засмеяться, но понял, что не может. По телу снова прошла дрожь. Он протянул свободную руку к капюшону Лили – ему почему-то казалось, что как только он увидит её лицо, страх уйдёт.

Но девчонка, непонятно как, вывернулась из его захвата. Марк покачнулся и едва не упал.

Лили – кажется, без малейшего усилия – удержала его и провела холодными, мокрыми пальцами по его щеке.

– Даю тебе время до пятницы. Сходи в церковь, покайся, начни исправлять свои грехи. Или…

– Или что? – с трудом выдавил из себя Марк. Внутри снова рос иррациональный ужас.

– Узнаешь, – пообещала Лили. – Вечером пятницы ты обо всём узнаешь.

* * *

– Покаяться? – с недоумением уточнил Глухов, глядя на переминающегося с ноги на ногу Марка. – Что-то новенькое… А в чём тебе надо покаяться?

– Самому интересно, – ответил Марк, переводя взгляд на серую стену кабинета Глухова.

В памяти почему-то всплыло лицо Ани – не раздражающей, высокомерной и холёной женщины, в которую та превратилась, а жалкой, некрасивой, похожей на пацана девчонки, какой она была в школе.

Он потряс головой, избавляясь от ненужных воспоминаний.

– Да просто чокнутая она, – продолжил Марк. – Найти бы да надавать по заднице…

– Ну так сегодня мог, чего ж не надавал? – насмешливо спросил Глухов.

Марк не нашёлся с ответом.

– Думаю, дело не в тебе. Но то, что тебя хотят убрать, это факт.

– Убрать? – Марк скрестил на груди руки. – В смысле, убрать?

– В прямом, – равнодушно ответил Глухов. – Тебя уберут, к шефу нового водилу подсадят. Может, мужика… А может и бабу, с сиськами такую и с задницей… Ну а дальше… А дальше зависит от того, кто всё это начал и зачем. Или убьют, или долю в деле отберут, или…

– Меня уберут? – переспросил Марк. – Меня?!

– Струсил? – в голосе Глухова снова звучала насмешка. – Что за молодёжь пошла… Иди уже, Старостин. Не мешай думать.

Марк нехотя развернулся к двери.

– И ещё… – сказал ему в спину Глухов. – Шефу пока не говори, нервничать начнёт, а сосуды у него слабые, сам знаешь. Второй инсульт заработает.

– Не говорить? – Марк покачал головой. – Неправильно это.

– Наружку ему организую, прикроем, – отмахнулся Глухов. – И на этаж ему добавим людей. Всё, иди.

Марк вышел на улицу.

Мерзкий дождь так и не закончился, шеф должен был провести весь день в офисе, и заняться было совершенно нечем. Марк закурил и задумался, что же делать дальше. Можно было бы взять пару заказов в такси, заработать лишнюю тысячу, но сейчас это казалось абсолютно бессмысленным.

Уберут. Меня уберут.

А Глухова заботила только безопасность их шефа.

Ну разумеется. Кто такой Марк, чтобы кто-то хоть на секунду задумался о том, что охрана может быть нужна и ему?

Меня уберут.

Как так вышло? Почему? За что?

Ему снова стало страшно. И взвинченный адреналином мозг внезапно выдал простой и логичный ответ на этот вопрос.

Олеся. Это всё из-за неё.

Память услужливо подкинула картинки из детства.

Деревянный домик-развалюха безо всяких удобств, расположенный на задворках одной из главных туристических улиц города.

Элитная школа, где учились либо очень способные, либо очень богатые дети, и в которой по нелепой прихоти судьбы оказался и Марк – его разваливающийся дом был включен в крошечную территорию, закрепленную за лицеем.

Почти ежедневные стычки и драки – в начальных классах он не смог подружиться ни с умниками, ни с богачами.

И только когда Марку исполнилось двенадцать, он выработал определенный образ действий, который помог ему без новых потерь пережить оставшиеся годы учёбы. Он решил, что нужно выбрать одного из лидеров класса и любыми способами добиться его благосклонности, чтобы потом, в случае необходимости, прятаться за его спину.

Марк выбрал Олесю, Олесю Стоянову, и этот выбор определил всю его дальнейшую жизнь.

Но не пора ли что-то менять? Возможно, имеет смысл уволиться? Уехать из города?

Сбежать, как крыса…

Пусть так, но он сохранит свою жизнь. Если кому-то так сильно надо подобраться к отцу Олеси, что они устроили этот сюр… Ну, кто он такой, чтобы пытаться их остановить? Да и ради чего?

Марк отбросил в сторону недокуренную сигарету и улыбнулся. Мысль об увольнении ему нравилась.

* * *

В четверг он проснулся раньше будильника.

Наверное, можно было списать всё на взбудораженные нервы, но Марк знал: причина не в этом. Уже понимая, что именно сейчас увидит, он открыл глаза. Над его кроватью стояла тёмная, тонкая, почти бесплотная фигурка.

Тело мгновенно покрылось холодным потом.

Лили… Но как?!

– Доброе утро, Маркуша, – грустно сказала она. – Ты что-то решил?

– Я… – прохрипел он и сдвинулся вбок, сминая постельное белье, чтобы оказаться хоть на пару сантиметров дальше от Лили. – Да, да, я всё сделаю! Я… уволюсь, да, сегодня же уволюсь!

– Ты должен не уволиться, – ласково и немного снисходительно сказала Лили, как будто говорила с маленьким ребеноком. – Ты должен покаяться в своих прегрешениях. Сначала перед Стояновым в том, что воровал и обманывал. Ты должен получить его прощение. И тогда, возможно, твой срок сдвинут. И ты успеешь попросить прощения у других…

– У каких других? – с отчаянием спросил Марк.

– Ты должен задать этот вопрос не мне, а своему сердцу. Кого ещё ты предал? Перед кем ещё виноват? Какой твой самый страшный грех?

– Что?!

– Ты же не хочешь в ад, правда? – Лили склонила голову набок. – Тогда думай. Кто должен тебя простить?

Марк почти заскулил и закрыл лицо руками. Против воли он начинал верить в слова сумасшедшей девчонки.

Ад.

Грехи.

Покаяние.

– Мать, – с трудом сказал он. – Отец. Аня.

Лили с облегчением выдохнула:

– Ты молодец, – прошептала она. – А сейчас спи.

Марк безвольно откинулся на подушку, и в ту же секунду тишину прорезала громкая мелодия будильника.

Тяжело дыша, Марк вскочил на ноги. Огляделся – Лили рядом не было. Сердце бешено колотилось, кровь стучала в висках, перед глазами плыли разноцветные круги.

– Сон, – сказал он себе, содрогаясь от того, как жалко и неуверенно звучал его голос. – Просто сон!

А если нет? – пронеслось в голове.

И новый приступ паники сдавил его легкие, мешая сделать вдох.

* * *

Я увольняюсь.

Два простых слова, но Марк никак не мог их произнести. Губы не слушались, желудок скрутился в тугой узел, руки тряслись. И сосредоточиться на дороге никак не получалось.

– Ты что творишь? – прикрикнул Стоянов после того, как Марк в очередной раз слишком резко выжал тормоз. – Забыл, кого везёшь?

– Извините, – тихо сказал Марк.

– Что ты там бормочешь? – с ясно слышимым презрением спросил Стоянов.

– Я сказал, извините, Борис Михайлович, – с трудом разжав зубы, ответил Марк. – Буду внимательней.

– То-то же! – Стоянов откинулся на спинку сиденья и достал из кармана телефон.

Марк выдохнул.

До офиса оставалось не больше пары минут езды, и, если уж начинать разговор об увольнении, нужно было это делать прямо сейчас.

– Отвлечь хотел, Борис Михайлович, – сказал Марк.

– Чего тебе? Только зарплату не проси поднять, и так выше рынка плачу.

– Нет, наоборот…

– Наоборот? Понизить, что ли? – Стоянов расхохотался. Его полное, красное лицо стало ещё краснее.

– Уволиться хочу. По собственному, – договорил Марк.

Стоянов оборвал свой смех.

– Уволить тебя? Это можно, – спокойно сказал он. – Сам знаешь, за забором очередь на твоё место.

– Очередь. Ну да, – Марк фыркнул. – Восемьдесят часов в неделю. Давайте, найдите другого дурака, кто будет так пахать.

– Ты ещё и чем-то недоволен? – с недоумением спросил Стоянов. – Не ожидал…

Марк усмехнулся.

Шеф был непробиваем. Он искренне считал, что облагодетельствовал каждого, кто на него работал – а таких, если сложить число сотрудников всех компаний, входящих в "СБМ-групп", было почти двенадцать тысяч.

Дал возможность заработать на хлеб.

Благодетель.

Почти что меценат.

Стоянов был умным мужиком, но от его сознания каким-то образом ускользал тот факт, что условия труда на его предприятиях были адскими: вредное производство, ненормированные графики, постоянные переработки. Мало кто из проработавших там хотя бы несколько лет мог похвалиться крепким здоровьем. Но деньги платились действительно неплохие, и очень многих такой расклад – годы жизни в обмен на приличную зарплату – вполне устраивал.

Марк вздохнул и покачал головой:

– Всем доволен. Был. Но обстоятельства изменились.

– С отработкой или без? – хмуро уточнил Стоянов.

– Без, – ответил Марк, паркуясь перед входом в офис.

– Принял.

Шеф выбрался из машины и плотно запахнул пальто. Марк тоже вышел, закрыл автомобиль и вопросительно посмотрел на Стоянова. Тот протянул раскрытую ладонь. Марк озадаченно на неё покосился – за все пять лет работы шеф ни разу не удостаивал его рукопожатием – но всё-таки поднял свою руку.

Стоянов заметил его движение и поморщился:

– Ключ давай, – презрительно сказал он, – и можешь идти. Приказ оформят сегодня, деньги на карту. Премии не будет. Вроде всё. Свободен.

Свободен.

Это звучало почти как музыка.

Свободен!

Марк дождался, пока шеф скроется за дверями офиса, закурил и пошёл по узенькому тротуару в сторону автобусной остановки. Надо было добраться до собственной машины, а затем…

Додумать мысль ему не удалось. Он поднял взгляд и увидел, что навстречу идёт Лили. А ещё он обнаружил, что улица, примыкавшая к самой оживлённой городской магистрали, обычно всегда заполненная людьми и автомобилями, внезапно опустела. И снова хлынул дождь.

Марк остановился. Сделал шаг назад. Ещё и ещё, потом просто развернулся и побежал. Но Лили мгновенно его настигла и схватила за воротник куртки.

– Куда же ты, Маркуша? – прошептала она. – Разве ты не рад меня видеть?

– Я уволился, – с отчаянием сказал ей Марк. – Уволился!

Губы Лили почти коснулись его шеи:

– Мы договаривались не об этом. Ты должен был покаяться.

– Я… Хорошо, хорошо, я всё сделаю, сегодня же четверг, я обязательно…

– Нет, – Лили качнула головой, – не сделаешь.

– Почему?

– Меня торопят, – грустно сказала она. – Поэтому всё закончится сегодня.

По спине побежал мороз.

Марк обернулся и впервые за все эти дни столкнулся взглядом с Лили. Её лицо было каким-то нечетким, мягким и одновременно жестким, красивым и уродливым… Но её глаза он не мог не узнать.

– Аня? – ошарашенно произнёс он, пытаясь справиться с шоком. – Аня?!

– Лили, – насмешливо сказала девчонка. – Меня зовут Лили.

Марка охватило ощущение нереальности.

– Это сон? – спросил он у девчонки.

– Нет, – ответила она, сделала быстрое движение рукой в районе его шеи, и Марк провалился во тьму.