Свет исходил от белых рук ее, в которых женщина держала букет полевых цветов. От волос ее золотых. От кожи, щедро веснушками усыпанных. Она улыбнулась, ясно так, и Емелька вдруг понял, кого видит. И на колени упал.
– Выдержит ли мальчик? – Этот голос пробивается сквозь пение. – Выдержит, – отвечает царица. – Он крепкий… другого все равно нет.
Евстигней-нынешний очень надеялся, что матушка сумела простить и его, и дядьку Ольгерда. И что уехали они в благословенную Марлезию, где и живут ныне…
Медведь хохочет. Сжимает в объятьях. Не медведь, но дядька Ольгерд, который на ухо шепчет: – Марлезия…