Цитаты из книги «Внучка берендеева. Летняя практика»

Да, он помнил. Про сдерживать. И про то, что надобно вести себя так, чтобы матушке за него не было стыдно. И не только матушке. Он ведь царем станет. Потом, когда батюшка умрет. А матушка говорит, будто ему уже недолго осталось…

Труба хитрая с цветными стеклышками внутри.

Простите, матушка. – Он присел, как учили, хотя ж не нравилось ему ноги кренделем завязывать.

Что ты наделал? – Матушка хмурится. Она недовольна, как в тот раз, когда он в норманнского посланника тыквенною семечкой плюнул.

Возвращались сны. Радужные. Яркие. И не о том, как он умер, – к этому он привык давно и уже не пугался, но вот те…

От верно, что было… и маслобойни стояли, и птичий двор, и скотный, и шерсть чесали да валяли, пряли и ткали, вязали платки пуховые, легкие да мягкие. Люду было изрядно… и тепериче что стало? Вестимо, не бросили, прислали кого в пригляд, но это ж каждый знает, что чужой глаз так приглядит, что после и соринки лишнее не останется.

Я тут думал… поместье, которое твоей боярыне принадлежало… у нее ж никого из родни не осталось, а значит, продавать будут. Дорого не попросят. А у меня теперь деньги есть. Вроде бы…

Когда вернемся, я в столице не останусь.

– Все равно жизни не дадут… поеду… к вам в Барсуки. Примешь? – Приму.

и пошли мы по улочке втроем. Я, Арей и ведро евонное, колодезною водой до краев наполненное.