Часть 3. Земля, плодящая туманы

Глава 1. Советы и решения

Был черед Алекса следить за огнем. Он и следил, подкармливая живую зелень костями, и уже не испытывал ни брезгливости, ни страха. Устав сидеть, Алекс прошелся вдоль столов, поднял рог, в котором черной смолой застыло недопитое пиво, примерил шлем и меч – оба чересчур тяжелые, неудобные.

– Шшшурка… – прошелестело из угла. – Шшшурка… иди сссюда.

Сначала, конечно, Алексу показалось, что он ослышался, но Тень повторила.

– Сссюда. Тихо.

Она сидела в огромном кубке, украшенном алыми каменьями, и рядилась в паутины.

– Сссдрассствуй, – сказала Тень и захихикала, когда Алекс меч выставил. В рукоять пришлось обеими руками вцепиться, да и то непомерная тяжесть клинка отзывалась болью в запястьях.

– Не геройссствуй… вредно для сссдоровья.

– Уходи!

– Тише! Тише, друг Шшшурка… я поговорить… поговорить… привет от папочки… ссспрошу: хочешь домой?

– Домой?

Нельзя верить теням. Но сейчас она мала, безобидна. Она похожа на мокрую галку. Крохотная голова, тяжелый клюв и блестящие глаза-пуговицы. У Алекса же клинок, пусть тяжелый и со щербинами, но против тени-галки сгодится.

– Домой, домой, – Тень говорила шепотом. – Подойди. Не бойссся… я ссслово дала. Я не трону. Я только поговорить… поговорить… пока Кошшшка занята.

– Она и вправду там? – Алекс попытался сунуть меч за пояс, а когда не вышло – положил на плечо. Если тень нападет, то… то ничего ему не сделает. Тени бесплотны.

– Это ты так думаешшшь… громко думаешшшь. Сссдесь надо тихо. Тихо-тихо. Вы в Хельхейм идете? Иди. Сссмотри. Ссслушай. Помогай.

– Кому?

– Ему, – Тень вытянула двупалую лапу и указала на Джека. Тот дернулся и заворочался во сне. – Ссслышит… тишшше, тишшше…

– Зачем мне ему помогать? – Алекс, конечно, уже не злился на этого идиота, но и помогать ему причин не видел.

– Сссатем, что он – Владетель, – Тень руку не убрала, но сунула в клюв и принялась обгрызать когти. Она отламывала по кусочку темноты, и рука становилась все меньше и меньше, а клюв – больше и больше. – Владетель Ниффльхейма. Не ссспеши… не ссспеши… Кошшшка ссстанет говорить, что на трон сссядет лишь доссстойный. И ты сссахочешь. Ты доссстоин. В тебе нет ссстраха… почти нет. Про наш сссекрет мы не ссскажем, правда?

Она все же дотянулась до Алекса и лизнула щеку горячим языком.

– Вкусссный…

– Я тебя больше не боюсь.

– Хорошо. Нельссся бояться в Ниффльхейме. Помни. Нельссся.

Тень разломилась пополам, но половины тотчас срослись, вылепляя уже не птицу – змею. Черное тело ее перекатывалось в кубке, и тускло поблескивали чешуи.

– Есссли хочешь вернуться – иди с Кошшшкой. Помогай Кошшшке. Сссделай так, чтобы он сссел на трон Хель.

– И тогда я вернусь? А…

– Ты. И девчонка.

– А с Джеком что будет?

– Оссстанется. Навсссегда. Он ссстанет владетелем всссех сссемель… вод… сущессств. Он – их сссердце. Их кровь. Их жизнь. И моя тоже.

С каждым словом змея уменьшалась. И вовсе она не страшная. Прежняя Тень была огромна, а эта… эту если не пальцем, то кулаком точно раздавишь.

– И твоя, Шшшурка, – сказала Тень со дна кубка. – Не сссабывай… пока трон Хель пуссст, ты не вернешшшься… никто не вернетссся…

Чернота загустела и стала камнем. Алекс даже потрогал, убеждаясь – камень как камень. Только тепловатый. И нету никаких теней. А можешь она и вовсе привиделась? Как знать?

Никак. И Алекс, подхватив два черепа, вернулся к костру. Он кинул головы в потухающее пламя, и то захрустело, зачавкало… Аллочка не любила, когда Алекс чавкает. А он нарочно чавкал, чтобы позлить.

Наверное, Аллочка расстроилась. Может даже, про диету забыла. Она всегда, когда расстраивается, сладкое ест. А потом опять расстраивается, и сладкое сменяется отварным сельдереем и капустой.

Капусту Алекс ненавидел, но сейчас съел бы.

Определенно съел бы.

Хоть что-нибудь. Живот скрутило, а рот слюной наполнился. И память услужливо подсказала – в рюкзаке должен быть шоколадный батончик. И даже два. Для себя. Для Крышкиной-Покрышкиной, которая все так же спит. Или, если она спит, с Джеком поделиться?

– Ни с кем не делись, – прошелестел огонь, обвивая белый столб бедренной кости. – Сам… сам… ешь… ешь… иначе умрешь… далеко… далеко. Иди-иди. Ешь.

Пламя сжало петли, разрезая кость. Веером рассыпались искры. И тотчас погасли. Огонь был прав. Без еды – не выживешь. А если так, то… то еду следует поберечь. И Алекс застегнул рюкзак: он потерпит. Он достаточно сильный, чтобы справится с голодом.

Но терпеть оказалось сложно. Голод не отпускал. Напротив, он ожил, заворочался, полоснул живот резкой тягучей болью. И чем больше сидел Алекс, тем невыносимей была мысль о еде.

В конце концов, он возьмет одну шоколадку.

Только одну. Половинку! Треть! Всего-навсего маленький кусочек шоколада, чтобы урчание в животе затихло.

Но сначала спрячется… в дальний угол… под стол… туда, где не увидят, не учуют запаха еды, ведь сам Алекс явно слышал сладкий шоколадный аромат, доносившийся из рюкзака. Алекс отползал на четвереньках, крадучись, ступая осторожно и стыдясь собственной слабости.

Огонь прав – чтобы жить, надо есть. А без еды Алекс ослабеет. Зачем он нужен слабый?

Спрятавшись за выщербленным щитом, Алекс вытащил батончик. Он был твердым. Сладким до умопомрачения. Маслянистые орехи хрустели на зубах, и нуга не тянулась – раскалывалась, но Алекс грыз ее, слизывая с губ кусочки шоколада.

Он почти доел, когда щит со скрежетом откатился и сиплый голос насмешливо спросил:

– Нычкаришься?

– Да пошел ты! – Алекс торопливо затолкал в рот последний кусок и обертку лизнул – нельзя тратить ни крошки.

– Да ладно, я терпеть умею, – Джек стоял, сунув руки в карманы. Мелкий, он глядел сверху вниз и не собирался смеяться. – К голоду попривыкнуть надо. Сначало тяжко, потом… ну ничего так.

Он потянул носом, и Алекс испугался, что Джек унюхает второй, упрятанный на дно рюкзака батончик.

– Если бы у меня была нычка, я бы тоже спрятался, – сказал Джек и протянул руку.

– Я не такой как ты.

– Да невжель?

Руку Алекс принял. Встав, он оказался на полголовы выше Джека. И крепче.

– Ты жирный, – Джек нагло разглядывал Алекса. – И здоровый. У нас на свалке тоже один здоровый был. Но он помер почти сразу. С голодухи.

Он что, издевается? Алекс не здоровый, ну точнее у него кость широкая и тяжелая, как у отца. И он растет быстро. Поэтому и голодный, что растет. Если бы не рос, то… то был бы таким заморышем, как будущий владетель Ниффльхейма.

Если верить тени. Но Алекс пока не решил: поверит ли он тени.

– Но я не про то. Он зовет нас, – Джек наклонил голову и потерся ухом об острое плечо.

– Кто?

– Вёлунд. Говорит, чтоб пришли.

Никуда Алекс идти не собирался. Во-первых, нельзя Крышкину одну оставлять. Во-вторых, кошка запретила покидать Оленьи палаты. В-третьих, Алекс ничего не слышал, а значит, либо завали Джека, либо Джеку вообще примерещилось.

– Ты и я. Вот дверь, – сказал тот, указывая куда-то за спину Алекса. Алекс повернулся. Дверь и правда была, точнее появлялась трещиной на каменной стене. Трещина ползла, очерчивая прямоугольник, и стальной скобой выросла на нем ручка.

– Нам велено сидеть.

– Ну и сиди себе, – ответил Джек и дернул за ручку. Дверь открылась беззвучно. – Если боишься. Только вот страх убивает.

Глава 2. Вёлунд-кузнец

С каждым шагом голос, пробравшийся в сон Джека, становился громче. Этот голос походил на урчание старого экскаватора, который изредка появлялся на свалке и елозил по кучам, расковыривая слежавшиеся слои. Пару раз ковш выволакивал огромные блоки и древесные стволы, которые, впрочем, бросал тут же, заставляя наново тонуть в мусорных зыбях. А однажды машина сама провалилась и застряла. Мотор ее ревел, лапа с ковшом дергалась, а рабочий орал песни.

– Ты туда не вернешься, – сказал Вёлунд на языке, которого Джек не знал, но меж тем понимал распрекрасно.

– Почему это?

– Зачем тебе возвращаться? Что там есть?

– А что есть тут?

Джек шел, расставив руки. Обе упирались в железные стены, по которым вились узоры золотых и зеленых жил. От них исходило тусклое сияние.

– Эй! Погоди! Я с тобой!

Шаги Алекса заполнили узкую щель в межстенье, и на миг Джеку почудилось, что эта щель исчезнет, схлопнется, раздавив их, как букашек.

– Не ори! – сказал он.

И Алекс замолчал.

– Так скажи, чего ради тебе возвращаться? – продолжал допытываться повелитель альвов. – Неужто нравится тебе жить среди мусора? Быть отребьем? Обреченным? Неужто не хочешь иной судьбы?

– Какой?

– Спустись. Я расскажу.

– Я спускаюсь, – Джек обернулся – Алекс держался сзади, сжимая в правой руке тяжелую кость, а в левой – огромный кривоватый нож. Вот это правильно, плохо, что сам Джек про оружие не подумал. Хотя у него камень есть. Камень – тоже оружие.

– Тебе ничего не грозит здесь. Иди. Прямо. Затем налево.

Узкая нора вела меж стальных плит, которые то и дело разворачивались коридорами. Снот не соврала про лабиринт.

Она разозлится, когда узнает, что Джек в лабиринт полез…

Ну и плевать. Джек сам по себе.

– Правильно, – согласился Вёлунд. – Только так и можно выжить.

Проход сужался, стены из гладких становились бугристыми, а после и вовсе проклюнулись листьями клинков, острых и жадных. Над клинками на тончайших нитях висели глаза, вырезанные из желтых, синих и зеленых камней. Золотые ресницы подрагивали, а за скорлупой радужки перекатывалось пламя.

– Они не тронут тебя, – пообещал Вёлунд. – И того, кто идет за тобой. Если вы будете осторожны. Вы ведь будете осторожны? Если так, то вы доберетесь до двери.

Джек уже видел ее – обыкновенную, деревянную, с широкой полосой металла вместо ручки. И то, что находилось за дверью, звало Джека. Оно не разговаривало, более того, и вовсе не имело голоса, но присутствие его было столь же явным, как присутствие Вёлунда.

Не следует верить кузнецу.

Оно предупреждало? И пряталось тут же.

– Смелей, – сказал Вёлунд.

Он думает, что Джека заманил? Пускай. Сам виноват.

Дверь оказалась тяжелой, слишком тяжелой, чтобы сдвинуть с места. Джек не собирался просить о помощи – не умел, но просить и не пришлось: Алекс сам сказал:

– Дай я попробую.

Он вцепился в ручку и дернул. Дверь не поддалась. Тогда Алекс уперся ногами в пол и, пыхтя, фыркая, потянул на себя. Заскрежетали петли.

– Помогай… – прошипел он, и Джек вцепился в металл. Он готов был выть – до того близкой, манящей была цель. И когда дверь поддалась, приоткрылась на пару ладоней, Джек рванулся в прореху, позабыв обо всем.

– Стой! – Алекс протискивался в щель с трудом. – Да стой же ты! Это опасно!

Это чудесно. Велики были Оленьи палаты, но чертоги Вёлунда-кузнеца, повелителя альвов, были и вовсе необъятны. Уходили во мрак квадратные колонны, держали свод и сети с мраморными дельфинами, летучими рыбами и белокрылыми девами. Тусклый свет исходил от стен и клубился над коваными чашами, озаряя драгоценные гобелены и распахнутые сундуки. Марево плясало над горами золота, ласкало груды серебра, смотрелась в кровавые очи рубинов.

– Вот перстни числом шесть сотен и шесть, – зашелестел в голове голос Вёлунда. – Видишь тот, который отдельно лежит?

На черном блюде сверкает золотой искрой?

– Это Драупнир. Он каждую девятую ночь рождает восемь колец, себе подобных. Возьми его себе, Владетель Ниффльхейма, чтобы было чем одаривать воинов верных. А не хочешь его, бери другое. Вот рубаха, расшитая чешуей морских дев… вот гривна руссов витая, я снял ее с мертвого бога. Боги тоже умирают. Ты не знал?

– Мне не интересно, – Джек прошел мимо кубка, доверху заполненного синими и желтыми алмазами, но остановился у золотого кабана.

– О, ты видишь мастерство. Это Слидруг-танни, Золотая щетинка. Чудесный вепрь, сотворенный цвергами Броком и Синдри… они поспорили с Локи и выиграли спор. Но разве асы сдержали слово? Нельзя верить асам.

– Он как живой, – сказал Алекс и, осмелев, потрогал позолоченный клык.

– Он и есть живой. Просто спит, – теперь голос Вёлунда исходил отовсюду. – Десять капель крови и он проснется. Будет служить тебе, человек, как служил некогда Фрейру.

Алекс руку отдернул.

– Или может тебе больше по вкусу корабль? Вы идете в Хельхейм, но без корабля вам не дойти. Нет такого пловца, который сумел бы пересечь море. И нет такого корабля, который сравнился бы с Скидбладниром.

Корабль был до того крохотным, что умещался в шаре из зеленого стекла.

– Это изумруд, – смех Вёлунда потревожил стены синими сполохами. – Но пусть не смущают тебя размеры Скидбландира. Немного крови, и станет он огромным. Настолько огромным, насколько тебе надобно, Владетель Ниффльхейма. Любое количество воинов примет он. И пойдет по воде так быстро, как скажешь. А перестанет быть нужным, так и свернется, как сворачивается платок. Сам Ньерд признал, что нет корабля чудесней.

То, что и вправду требовалось Джеку, было поблизости, но затаилось.

– Ему просто крови хочется, – не слишком уверенно сказал Алекс. Он сунул нож за пояс и обеими руками сжимал кость.

Джек тоже нащупал камень, просто, на всякий случай.

Впрочем, он мог бы взять вон ту позолоченую штуку, которая напоминает ежа, насаженного на палку. Или тяжелый меч, вросший в обломок скалы. Или вообще все, что захочет.

– Не спеши уходить, маленький гость, – голос Вёлунда рокотал, заставляя тонкостенные кубки плясать. – Куда идти? Неужели мало чудес в моих чертогах? Есть и для тебя подарки. Вот рог, который никогда не опустеет. Не любишь эль? Будет сладкой фризское вино. Или молоко… или что пожелаешь… бери. Угощайся.

– Спасибо. Воздержусь, – буркнул Алекс.

– Неужели? Не так давно ты был голоден. Я могу сделать так, что ты навсегда забудешь о голоде.

Джек шел на зов – чей? – и Алекс следовал по пятам. Но сейчас его присутствие – Джек, конечно, и сам бы управился – придавало решимости.

Повелитель альвов лежал в центре яшмового круга. Его покой стерегли шестирукие воины, сделанные из костей и железа, но были они бездвижны, как и сам Вёлунд. Крепко врос он в ложе из цельного опала, и седые волосы корнями уходили в пещеру.

– Подойди-ка, Владетель, – у кузнеца хватило сил повернуться к Джеку. – И ты, юный страж хлеба. Я вижу в сердце твоем страх.

Лицо Вёлунда скрывала маска. Или нет, само это лицо было маской, исполненной из тончайших пластин, расписанных алыми и желтыми узорами. Глазами Вёлунда служили сапфиры, а вылепленные из тонких кольчужных колец губы шевелились, как будто бы само железо говорило.

– Железо говорит, – уверил Вёлунд. – Оно поет под молотом. Оно кричит в огне. Оно шепчет в ледяной воде. Я выучил все его песни. И я могу тебе сделать новое сердце. Железное. Ты забудешь о страхе, о сомнениях, о боли. А новые глаза? Ты бы стал видеть людей такими, какие они есть. Все их помыслы, все устремления. Никто не посмел бы злоумышлять против тебя. Руки… посмотри на свои руки. Они слабы. Я сделаю другие. Крепко они будут держать хоть щит, хоть копье, хоть топор боевой…

– Такие, как у тебя?

– А чем плохи мои руки? Или мои ноги? Мои ноги отняли у меня, – теперь Вёлунд говорил тихо, жалостливо. – Как было мне оставаться калекой никчемным? Коварный Нидуд посмеялся над ясенем битвы. Но только железо скорбящие стоны слыхало…

– Стой, – Алекс схватился за локоть, и Джек очнулся. Он стоял у самого ложа, и ложе это, высеченное из темной глыбины, было огромно, как и король альвов. Пальцы его – каждый толщиной с запястье Джека, – сжимали копье.

– Не бойся, Владетель Ниффльхейма. Не причиню я тебе вреда. Не тебе…