– Для нас такое утешение знать, что у Люка есть ты, – продолжила Роуз, – у всех нас есть. Ищешь его, помогаешь полиции. Понимаешь, ты для нас как дочь.

Клара на мгновение прикрыла глаза, пронзенная болью.

– Не волнуйся, – ответила она, – все будет в порядке.

– Не перестаю думать о тех ужасных сообщениях. Расскажи мне еще раз, связывает ли их сержант Андерсон с тем, что произошло?

– Не думаю, что ему уже известно, как…

– Но они должны быть связаны! Тот же человек, что проник к вам в дом, сделал снимки…

Клара на секунду засомневалась, стоит ли рассказать Роуз об интрижке Люка, о ее намерении расстаться с ним, о том, что Люк причинил ей слишком много боли, чтобы продолжать беспокоиться о его местонахождении. Но прежде чем сформулировать мысль до конца, Клара уже знала, что так не поступит. Что бы ни сделал Люк, чтобы ни случилось – она не сможет обойтись подобным образом ни с ним, ни – в особенности – с его родителями. В конечном счете, их вины в произошедшем не было.

– Я сейчас захожу в подземку, – сказала она вместо этого. – Обязательно позвоню вам, как только будут новости от полиции. Роуз, тебе нужно оставаться сильной. Мы его найдем. Я обещаю.

Сев на Северную линию несколькими минутами позже, Клара принялась размышлять о горе, выпавшем на долю Роуз. Она мысленно вернулась на год назад в Саффолк. В этот день родители Люка организовали деревенский праздник, чтобы собрать средства для местной девочки, больной лейкемией. Повсюду были расставлены палатки с едой, организованы игры, танцы, звучала живая музыка; пришли все жители деревни и в воздухе витала атмосфера праздника, общности и доброй воли. Клара наблюдала, как задорно отплясывала Роуз под музыку деревенского оркестра, в то время как улыбающийся Оливер руководил состязаниями по перетягиванию каната и сшибанию кокосовых орехов. Несмотря на долгие недели непростой подготовительной работы, время и деньги, потраченные на организацию мероприятия, она видела с какой самоуничижительной скромностью они отметали все поздравления и выражения благодарности. И только когда родители девочки, для которой был организован праздник, подошли к Лоусонам и обняли их обоих, Клара отметила, что они были тронуты и рады успеху того дня.

Когда поезд медленно подъезжал к Олд-стрит, Клара поднялась, с горечью осознавая, насколько жестока жизнь. Почему плохие вещи случались с теми, кто, казалось, их меньше всего заслуживал? Разве Оливер и Роуз уже не достаточно пострадали? Она вышла из вагона на платформу, преисполненная решимости сделать все возможное, чтобы помочь родителям Люка отыскать его.

Мак поджидал ее на улице около дома. Прислонившись к стене, он опасливо смотрел на приближавшуюся Клару. Мак поднял руки, словно сдаваясь:

– Только хотел поинтересоваться, как ты, – сказал он.

Она вздохнула, слишком уставшая, чтобы прогнать его прочь.

– Пошли.

Через пять минут они уже сидели друг напротив друга за столом на кухне. Она смотрела на его знакомую, очаровательную неуклюжесть, кожу, такую бледную, словно он практически никогда не бывал на солнце, что не слишком отличалось от истины: Мак будучи фотографом-фрилансером зарабатывал тем, что проводил ночи напролет за съемками выступлений и концертов, поэтому частенько спал в дневные часы. Милый, преданный друг Люка, способный рассмешить ее за долю секунды, кого она вплоть до вчерашнего дня считала и своим близким другом.

– Почему он это сделал? – спросила она. – Мы только начали жить вместе, он говорил, что любит меня. Какого хрена ему было надо?

Мак беспомощно пожал плечами.

– Он просто чертов идиот.

– Ты должен был мне рассказать, Мак. Я думала, мы друзья.

– Я и есть твой друг. Подумай о положении, в котором я очутился. Мне чертовски все надоело. Но рассказать должен был он, а не я. Я просил его это сделать, повторял снова и снова, ты должна мне поверить!

В раздумье Клара потерла глаза.

– Как у них все началось? – спросила она.

– Как-то вечером после работы Люк увидел Сади в пабе и заговорил с ней. По-моему, у нее только умер отец, она была в подавленном настроении, выпила лишнего, Люк успокоил ее, сказал, что всегда рядом, если нужно с кем-то поболтать. Ты же знаешь его вечное желание поддержать всех вокруг. Как бы там ни было, после этого – по его словам – Сади взяла за обыкновение использовать любую возможность для встречи, они периодически выходили обедать, случись ей забежать в паб после работы, она прямиком шла к нему. Однажды ночью все закончилось в ее квартире и, в общем, думаю, одно зацепилось за другое. После этого, как сказал Люк, она прохода ему не давала, говорила, что запала на него, что только благодаря ему она еще не сошла с ума. Он увяз по уши, не зная, как выбраться…

– Думаю, не последнюю роль сыграло то, что она выглядит как чертова супермодель, – проговорила Клара, в который раз мысленно проводя параллель между собой и Сади, находя, что это унизительное сравнение было не в ее пользу. Клара относила себя к женщинам, которых называли «миловидными». Ростом пять с половиной футов, стрижка каре в стиле Бетти Пейдж, вздернутый нос и веснушки, она уже давно примирилась с тем фактом, что не принадлежит к типу женщин, о которых грезят мужчины – до сегодняшнего дня, когда вдруг давным-давно погребенная подростковая неуверенность вернулась со скоростью бумеранга.

Мак вздохнул.

– Слушай, не хочу его оправдывать, но он допустил ошибку, огромную ошибку, реально облажался, и ему это хорошо известно… он очень сожалеет, поверь.

– Господи, – сказала она, обхватывая голову руками. – Мне он казался таким … славным.

– Он славный, – сказал Мак. – Просто под покровом всего этого он еще и немного засранец.

– Какое право он имеет быть таким недоумком? – сказала она зло. – Ты же знаешь его родителей, видел их прекрасный дом…

Мак помолчал.

– Люк говорил с тобой когда-нибудь о том времени, когда пропала Эмили? – спросил он.

Клара взглянула на него.

– Нет, не особо, – призналась она.

Он кивнул.

– Я переехал в Саффолк из Глазго сразу после ее исчезновения. Долговязый новичок со смешным акцентом. Другие парни показали мне, где раки зимуют, пока не вступился Люк. Мы сдружились, и, что тут скажешь, я был еще ребенком, но, твою мать, что за жуть творилась у него дома какое-то время.

Клара нахмурилась.

– Продолжай.

– Это полностью разрушило их жизнь. Роуз слегла на несколько месяцев, почти не разговаривала и не принимала пищу. Его отец отгородился от мира в своем кабинете, а Том полностью слетел с катушек.

Она удивленно посмотрела на него.

– Том? – Клара никогда бы не заподозрила чопорного самодовольного брата Люка в чем-то подобном.

– Да-да, выглядело так, словно он порвал с семьей. Ему на тот момент было шестнадцать, он связался с дурной компанией – пропадал, напивался, принимал наркотики, все такое, понимаешь? Думаю, Роуз и Оливер чувствовали, что упустили его. В любом случае, суть в том, что после всего произошедшего Люк, казалось, стал центром их вселенной, они буквально зациклились на нем. Эмили исчезла, Том где-то шатался целыми днями, все начало вертеться вокруг Люка – не забывай, ему было всего лишь десять, когда она ушла.

– Что значит «зациклились»?

Мак пожал плечами.

– Родители ни на секунду не оставляли его одного. Он шага не успевал ступить, а они уже дышали ему в затылок. Они и вечерами брали его с собой, даже если выдавалась возможность оставить присматривать за ним Тома. Роуз и Оливер были одержимы всем, что он говорил и делал, его школьными занятиями, здоровьем, мыслями, любым произнесенным им словом… Безумие какое-то, словно они хотели искупить свою вину за то, что все пошло наперекосяк с Эмили.

Клара нахмурилась.

– О’кей, – сказала она.

– Ну, как бы там ни было, возможно, выросший в таких условиях Люк, чувствовал, что несет ответственность за счастье своих родителей, за счастье всех и каждого. Или, возможно, лавина внимания, которая обрушилась на Люка, сделала его немного эгоистичным и заносчивым. Тебе надо услышать от него о том, что он глубоко сожалеет и раскаивается. Он мне сказал, что с Сади все кончено, сказал, что это была самая большая ошибка в его жизни, и что он не хочет потерять тебя. Я ему поверил. Честно, Клара, я уверен, что вся эта история заставила его осознать, насколько сильно он тебя любит.

Она обхватила голову руками.

– И где его черти носят? Не терплю это… состояние неопределенности. Мне есть, что с ним обсудить. – Она посмотрела на Мака. – А может, он и бросил меня? Просто духу не хватило сказать мне об этом прямо в лицо?

Мак покачал головой.

– Нет. Не таким образом, без мобильного, не сообщив никому на работе, родителям… мне.

Внезапно их разговор был прерван взрывом музыки, раздавшимся из верхней квартиры, бас пульсировал так громко, что дрожал потолок.

– Ради всего святого! – прокричала Клара, вскакивая на ноги. Охваченная неожиданным приступом ярости, она вылетела из квартиры наверх по лестнице и принялась барабанить в дверь соседки. Ответа не последовало. Музыка продолжала реветь. – Открой чертову дверь! – выкрикнула она, сильно пнув по двери. – Открывай! Черт подери… сию минуту!

Неожиданно дверь распахнулась. Соседка уставилась на нее, подняв брови в невинном недоумении.

– Что?

– Убавьте чертов звук. С ума можно сойти. Я не могу так жить!

Не спеша, с улыбкой на лице, способной привести кого угодно в бешенство, женщина развернулась, медленно направилась к аудиосистеме и повернула ручку громкости на одно деление вниз. Затем она вернулась к Кларе.

– Счастлива?

Клара изумленно смотрела на нее. Она была необычайно худой, мешковатая футболка оверсайз лишь подчеркивала ее костлявые угловатые формы. Точеное лицо, выглядывающее из-под завесы темных волос, длинных и жидких, было так обильно покрыто плотным слоем косметики, что напоминало маску. Она буравила Клару воинственным колючим взглядом. Во имя всего святого, в чем ее проблема? Заглянув мимо нее в квартиру, Клара увидела свалку: кругом валялись одежда, тарелки, компакт-диски, из кухни доносился стойкий запах мусора. Да и кто вообще в наши дни слушает транс?

– Да, – ответила Клара с холодным сарказмом. – Большое спасибо!

Она уже была готова уйти, как ее взгляд зацепился на какой-то вещи, свисавшей с кресла. Это была толстовка. Толстовка Люка. Клара с удивлением уставилась на нее. Характерный красно-зеленый дизайн с орлом на спине – Люк купил ее пару лет назад в Нью-Йорке. Он очень любил эту вещь. Клара не забыла, как он был раздосадован, когда толстовка пропала. Когда же это точно случилось?

Женщина проследила за ее взглядом. И моментально начала закрывать дверь.

– Я убавила звук, теперь проваливай! – сказала она, и ошеломленная Клара замерла на несколько секунд перед закрывшейся дверью.

Клара вспомнила слова соседки: «Где Люк?», – произнесенные в тот день, когда он пропал, со странной хитрой ухмылкой на лице.

– Открывай! – закричала она, барабаня по двери. – Открой немедленно эту гребаную дверь!

Но музыка грохотала и дверь была по-прежнему закрыта. В конце концов, испустив вопль отчаяния, Клара спустилась к себе. Когда же пропала толстовка? Примерно в то же время, как к ним забрались в квартиру? – Похоже, что так, – подумала она. Они были уверены, что ничего не пропало, но… возможно, полиция не могла понять, как непрошеный гость проник к ним, так как на протяжении всего времени эта непрошеная гостья жила в том же доме? Это она отправляла письма?

– Ты в порядке? – спросил Мак, когда Клара примчалась обратно. – Ты словно призрака встретила.

Не отвечая, Клара достала телефон и нашла номер сержанта Андерсона. Он ответил в ту же секунду.

– Привет, это Клара Хейнес, – сказала она. У меня кое-что есть, что я…

– Клара, хорошо, что вы позвонили. Я и сам собирался вам звонить. Мы тут откопали нечто интересное. Как быстро вы сможете к нам приехать?