– Как хорошо, что ты спросила! – просиял тот в ответ, чуть не выронив вилку из рук. – Сначала я хотел показать тебе «Бегущего по лезвию», потом по традиции сыграть в «Монополию», а ещё сегодня на Арбатской будет выставка роботов…

– Прости, но у меня сегодня другие планы. – мягко, но быстро оборвала Мара его пламенную речь. Взгляд огромных светло-карих глаз мгновенно потускнел.

– Планы? Какие?

– Помнишь компанию, с которой я проводила свободное время в конце семестра? Ребята из этой компании пригласили меня на вечеринку, и я должна там быть…

Вилен делил свою обожаемую сестру с её друзьями без особого энтузиазма, но был достаточно умён и хорошо воспитан, чтобы не капризничать и не требовать проводить с ним круглые сутки. В крайнем случае мог сидеть вместе с Марой в её комнате, когда они к ней приходили.

Мара заметила потухший взгляд Вилена и виновато улыбнулась.

– Я передам им от тебя привет, хорошо? И чего-нибудь вкусненького принесу. Что хочешь – торт, пиццу, роллы?

– Что останется, – тихо произнёс Вилен и так же широко улыбнулся. Брат с сестрой весело рассмеялись, после чего каждый занялся своими делами.

Уборка кухни и столовой заняли не так много времени, как хотелось бы самой Маре. Свободного времени, а значит, и свободных тревожных мыслей, оставалось больше. Пытаясь скрасить неприятный момент ожидания вечера, она всерьёз занялась своим внешним видом.

Лицо Мары было, вне всяких сомнений, потрясающим, но порядком подуставшим и осунувшимся. Эту проблему девушка принялась решать посредством многочисленных масок и золотистых патчей под глаза, привезённых из Франции. Тёплая ванна с лавандовой пеной немного успокоила, придала сил и настроила мысли на нужный – более позитивный – лад. Оставалось самое сложное. Одеться.

С тех пор как бедные девяностые остались позади, ни Мара, ни её мать, ни её брат в одежде не нуждались – более того, пытались всячески избавиться от её избытка. Однако её становилось только больше. Французские бутики стали настоящим кошмаром для чемодана девушки, за перевес которого ей пришлось отвесить кругленькую сумму в аэропорту, и для её огромного, лопающегося по швам гардероба. И пусть времени ещё более чем достаточно, как же выбрать среди всего этого безобразия что-то стоящее? Тем более когда стоящим было абсолютно всё…

После нескольких часов мучительных поисков выбор был сделан в пользу новой шифоновой блузки с оголённым плечом цвета состаренной розы и безупречно белых хлопковых шорт с завышенной талией. Маре нравилось, что в таком виде она напоминала клубничное мороженое в ванильном рожке.

– Мара! – во весь голос закричала Дана, стоило Маре позвонить в дверь.

Дана Антипова училась с Марой в одном потоке. Простоватая для того, чтобы быть красавицей, но достаточно миловидная для того, чтобы быть симпатичной, она всеми силами пыталась подружиться с полькой-полукровкой с самого первого курса. Было в ней что-то, что притягивало Дану, точно магнитом. Небывалая даже среди таких мажоров, как они, обеспеченность, красота, популярность, загадочность, пусть и не столь очевидное, но обаяние – Дана не могла спокойно смотреть на Мару, не то что проходить мимо неё. Кто-то мог бы предположить, что она ею одержима, кто-то – что она в неё влюблена, а кто-то – что наоборот, завидует, ненавидит и мечтает выжить всеми мыслимыми и немыслимыми способами. Все они были в чём-то правы. Во всяком случае, Дана до сих пор не могла определиться со своими чувствами к девушке – настолько они были противоречивы. При каждой их встрече она оценивала её с ног до головы и думала о том, что делала бы, окажись однажды на её месте. Тратила бы неведомое количество денег не на поездки, а на шмотки. Нарастила бы ресницы и покрасила белесые тонкие брови. Не сводила взгляда с этих роскошных волнистых волос, переливающихся на солнце. И обязательно обратила бы внимание хотя бы на одного из своих ухажёров! Сама Мара зачастую не удостаивала их не только своего общества, но и взгляда.

Каждый день, проведённый без молодой пани Доновска, казался Антиповой проведённым впустую. В такие моменты ею обуревало странное ноющее чувство в области солнечного сплетения, будто она упускает в своей жизни нечто очень важное, что потом обязательно необходимо наверстать. Что уж говорить о каникулах Мары во Франции, обернувшихся для Даны настоящей пыткой! Изводимая необъяснимой тревогой, паникой и чем-то средним между завистью и одержимостью, она обновляла социальные сети каждые пять минут, чтобы, не дай Бог, не упустить ни одной её фотографии с Лазурного Берега, ни одного видео, ни одного поста. Дана была обязана быть в курсе каждого её шага, каждого оха и вздоха. Так что полагать, что она пропустит первую вечеринку после возвращения Мары, было, как минимум, неразумно.

Когда в дверь робко позвонили, Дана первая бросилась открывать в надежде увидеть свой объект вожделения. И не прогадала. Тощая стерва, каникулы во Французской Ривьере ничуть не испортили её, а лишь облагородили. Чего стоит один её простенький, но страшно дорого выглядящий наряд. А внешность! Что она делает с собой, чтобы так выглядеть? Ест молодильные яблочки, пьёт кровь девственниц? Бледноватая, едва тронутая солнцем кожа выглядела нарисованной в двухмерной плоскости – ни единой трещинки, залома, изгиба и других «изъянов», делающих нас более земными. Субтильная фигурка, казалось, сделалась ещё тоньше. Дана неоднократно пыталась всеми правдами и неправдами выведать, в чём секрет её стройности, но та каждый раз удивлённо хлопала ресницами и уверяла её, что ни на каких диетах не сидит и спортом не занимается, а худоба досталась ей в наследство от доходяги-отца вместе с глазами. Её волосы, лицо… На первый взгляд могло сложиться впечатление, что Мара не делала с ними абсолютно ничего – лишь затем, спустя несколько минут разговора с ней собеседник мог почувствовать едва уловимый запах геля для укладки , а также разглядеть пару взмахов туши для ресниц и бронзовые стрелочки на веках.

Услышав своё невольно вырвавшееся из уст Даны имя, Мара скромно улыбнулась.

– Здравствуй, Дана. Надеюсь, я не сильно опоздала?

– Что ты! – в порыве чувств Дана схватила подругу за руку и втащила в дом. – Ты же знаешь, что вовремя обычно никто не приходит, так что всё только начинается!

Скинув лёгкие плетёные сандалии, купленные пару лет назад в Афинах, Мара удивлённо приподняла бровь.

– Всё хорошо?

Голос Даны срывался, звучал слишком громко, наигранно и искусственно, будто привлекая внимание. Вкупе с нервно бегающим взглядом ядовито-зелёных глаз он выдавал её эмоции с головой.

– А то! – так же фальшиво расхохоталась она, показав большой палец вверх, – Просто всегда начинаю себя странно вести, когда выпью…

С этими словами она подтолкнула Мару вперёд, в комнату.

Организатором вечеринки, а также владельцем апартаментов, где она проводилась, был Виктор Звягинцев, которого однокурсники привыкли называть просто Вик. Это был гордый, очень спокойный, волевой, уверенный в себе, харизматичный молодой человек, подающий надежды сын дипломата. В любом обществе, каком бы ни появлялся, он достаточно быстро становился лидером. Люди чувствовали его ауру, запах денег, прогорклых перспектив и не могли не идти за ним. Вику всё доставалось легко: оценки, места, девушки. Единственным, что он никак не мог заполучить, была Мара. За всё время их знакомства она как была, так и осталась для него чем-то неведомым, сверхъестественным, непонятным. На свете существовало достаточно девиц, хранящих в себе загадку и вожделеющих, чтобы мужчины её разгадали. Для этого они готовы были помочь – кокетством, глазами, улыбками, намёками и ни к чему не обязывающим флиртом. Мара среди них казалась абсолютно фригидной и индифферентной к такого рода вещам. В ней хранилась не загадка, а консонантно-вокалические руны, наскальная живопись, вселенский смысл, ответом на который было далеко не сорок два. Словом, то, что жители её планеты разгадать могли, но не хотели, а её друзья хотели, но не могли. Но Вик, не привыкший просто так сдаваться, сделался её другом. Как и Дана, он проявлял явный интерес к ней и ко всему, что с ней связано, но делал это более адекватно и логично. В общем, как и подобало мужчине его возраста и статуса.

Увидев пришедшую Мару, сидевший в тёмно-коричневом кожаном кресле Вик привстал и широко улыбнулся.

– Я скучал по тебе, Мара. Роскошно выглядишь.

С этими словами он притянул её к себе и обнял за талию. Поначалу та опешила от такого напора, но затем быстро вспомнила, с кем говорит, улыбнулась в ответ и обвила его шею руками.

– И я скучала, Вик. Знал бы ты, как не хватало твоих шуточек всё это время!

Вик мягко отстранился, чтобы получше рассмотреть свою бесконечно загадочную собеседницу.

– А ты всё такая же.

– Какая? – не поняла Мара. Из его уст это прозвучало так, словно они не виделись пятнадцать лет, а не каких-то пару месяцев.

– Голубка среди вороньей стаи… – слова прозвучали достаточно тихо, чтобы их не услышали посторонние, но достаточно громко, чтобы услышала Мара. Услышав их, она покраснела до мочек ушей, сделавшись под цвет своей блузки, и опустила ресницы.

– Мара, я…

– А что это вы здесь делаете? – Дана всегда налетала на людей громко, обрушивая на них всё своё существование. Так случилось и на этот раз. В глазах Мары читалась благодарность, Вика – негодование.

– Обсуждаем, как прошло лето, – улыбнулась Мара и тихонько, бочком нырнула в толпу танцующих.

В доме стояла запредельная для человеческой выносливости духота. Как все эти люди выносят её и даже умудряются не умереть?! Увы, это оставалось для Мары такой же загадкой, какой для гостей была она сама.

Музыкальное сопровождение вечера воспринималось девушкой особенно болезненно. Что её отец, что мать обладали весьма тонким слухом и вкусом, потому в их доме часто можно было услышать Рэя Чарльза, Тома Уэйтса, Боба Дилана, Джона Леннона, «Нирвану», на худой конец… Здесь же из каждой колонки грохотало то, что с «Нирваной» и рядом не стояло. Не сказать, чтобы это причиняло море страданий Маре, но и особого энтузиазма не вызывало.

Непонятная судьба обожаемого отца, сложные взаимоотношения с матерью и братом, беспросветно мрачное и пугающее своей неизвестностью будущее, отсутствие мотивации жить – всё это привело её к единственно верному на тот момент решению.

Напиться.

Напиться!

В отношениях с алкоголем Мара всегда придерживалась швейцарского нейтралитета. Её никогда не прельщала перспектива нажираться, как скотина, чтобы затем низвергать содержимое своего желудка в унитаз и лежать овощем весь следующий день, но и ханженски воздерживаться даже от глотка вина было не в её правилах. Посему на подобного рода мероприятиях её максимумом были вино, шампанское, сидр или «апероль шпритц». Периодически, на особо дорогостоящих тусовках на столе появлялся и «бейлис», но явление это было настолько редким, что Мара уже и не помнила, когда пила его в последний раз.

Сегодняшняя вечеринка явно подняла градус всех предыдущих. Даже так привычное многим пиво было сегодня не в почёте – в основном все глушили виски или коньяк. Господи, неужели нет ничего послабее или послаще?

– Вик, – Мара вынырнула из толпы и теперь обращалась к другу, изо всех сил пытаясь перекричать монструозные автотюновые крики, – Что бы ты посоветовал выпить? Ты же знаешь мои вкусы…

С минуту Вик смотрел на неё со смесью озадаченности и глубокой задумчивости. Затем лицо его прояснилось, и на губах заиграла таинственная ухмылочка.

– Кажется, я знаю, что тебе нужно. Пойдём, – с этими словами он мягко, но настойчиво взял девушку за руку и повёл к столику, полному напитков и закусок. На нём одиноко стоял нетронутый стакан, полный неизвестной белоснежной жидкости и льда.

– Попробуй, – протянул ей стакан Вик. – Сам смешал!

– Чего ж тогда не пьёшь, если сам смешал? – приподняла бровь Мара.

– Потом я вспомнил, сколько здесь «скотча», и решил не размениваться на бодягу всякую, – он заговорщицки подмигнул Маре. – Наслаждайся.

Мара неуверенно взяла ледяной запотевший стакан, полная смешанных чувств. Разум подсказывал ей, что делать этого не стоило, но душа была настолько утомлена и измучена, что хотела забыться, утащив разум за собой, чего бы ей это ни стоило.

Мара сделала первый маленький глоток и поплыла. До чего необычно и вкусно! Чем-то отдалённо напоминало «бейлис», только более сливочно-молочный и совсем не сладкий, скорее даже наоборот. Приятная терпкость идеально сочеталась с нежностью сливок и холодом льда.

Осушив стакан в несколько глотков, Мара страшно захотела ещё, но не знала, как его смешивать.

– Ещё, – только и смогла выпалить она, вновь найдя Вика. Тот довольно улыбнулся.

– Понравилось?

– Не то слово! Как называется?

– «Белый русский».

– Фу, как пошло! – скривилась Мара. После выпитого она почувствовала, как из неё медленно, но верно утекает присущая ей безжизненность и апатичность. Голос стал громче и эмоциональнее, глаза – ярче, улыбка – шире.

Вик снова улыбнулся, но на этот раз по-другому – более зловеще. Впрочем, Мара уже понемногу теряла бдительность, чтобы замечать оттенки и полутона улыбок.

Вик начал смешивать для неё ингредиенты. Увидев, что он наливает, Мара охнула.

– Водка?

– Водка с ликёром и молоком, – наставительным тоном поправил её друг, добавил в стакан пару кубиков льда и протянул ей. Теперь, когда девушке стало известно содержимое, она не так торопилась его пить. Что-что, а с водкой ей даже нейтралитет было тяжело поддерживать! Однако сегодня она сняла с себя все запреты и условности, решив открыть в себе новые грани и новые стороны.

Вздохнув, Мара потянулась к стакану. Стоило её длинным бледным пальцам дотронуться до него, как их ласково обвили пальцы правой руки Вика.

– Я очень рад, что ты пришла, Мара.

– Хоть кому-то моё существование приносит радость, – страдальчески вздохнула Мара, убрала свою руку и принялась за коктейль. Горло вновь легонько обожгла приятная терпкая прохлада.

Всё это время Вик молча буравил её взглядом, в точности как её отец в детстве. Ему до смерти хотелось с ней поговорить, однако с каждым выпитым глотком он чувствовал, что стакан представляет для Мары куда больший интерес.

– Даже не расскажешь, как съездила во Францию? – ласково-саркастично поинтересовался Вик, когда подруга наконец расправилась с «белым русским». Та с громким стуком поставила стакан на стол и небрежно вытерла губы тыльной стороной ладони. В глазах сверкнул хищный огонёк.

– А ты не видел фотографии, что я выкладывала? – удивление в голосе было неподдельным.

В ответ на это Вик ослепительно улыбнулся.

– Видел, конечно. Но хочется узнать все подробности из первых уст. Давно ведь с тобой не виделись…

От количества и крепости выпитого Мара почувствовала, как голова становится мягкой, как облачко, ноги – ватными, а сознание – затуманенным. Твёрдо стоять на земле становилось всё тяжелее, отчего девушка слегка закачалась в воздухе.

– К-конеч-чно, В-вик… Т-толька-аа-а-а…пр-р-ротрезве-е-е-ю…

Конечно, выпитого было всё же недостаточно, чтобы окосеть так быстро. Однако с непривычки Маре было тяжело удержать равновесие – та покачнулась и сильно подалась назад. Причём так сильно, что задела стоявшего позади неё молодого человека с рюмкой в руках.

– Ах ты ж бл… – начал было ругаться «пострадавший», но, встретившись взглядом с Марой, удивлённо поджал губы.

Молодым человеком оказался Максим Рауш, потомок поволжских немцев. Он был худощав, высок, плечист, хорош собой, да и по возрасту совсем ненамного опережал основную массу присутствующих здесь гостей, включая Мару. Обычно он не питал большой любви к вечеринкам у друзей друзей и случайным знакомствам, но сегодня что-то пошло не так. Приятели достаточно долго уговаривали и обрабатывали его, прежде чем он согласился. И, кажется, впервые за вечер об этом не пожалел.

Мара тут же повернулась к парню лицом и в ужасе потянулась к его белой, намокшей от коньяка, рубашке.

– Ох чёрт, как я виновата! Простите меня! Больше никаких коктейлей с водкой…

Максим мягко преградил ей путь руками, в то время как Вик не оставался в стороне, схватив Мару за запястье.

– Не надо, не стоит суетиться! Всё равно стирать пора, всякое бывает.

Маре показалось, что музыка зазвучала тише, а всё происходящее вокруг неё замедлило свой темп. Приоритеты расставились сами собой, акценты сместились, центр тяжести перенёсся на этого загадочного незнакомца: на его вытянутое остроскулое лицо, небольшие лисьи глаза, слегка веснушчатый, но безупречный нос, как у византийских принцев со старинных чеканных монет, и шапку каштановых кудрей. В ней зародилось странное непреодолимое желание взять его за руку, молча выйти из этого дома и больше никогда сюда не возвращаться. Просто идти, куда глаза глядят, пока ноги не отвалятся, идти до самого рассвета, а затем, когда всё-таки рассветёт, смотреть на играющее в его волосах солнце, на едва различимые на носу и яблочках щёк веснушки, широкую улыбку, которой она ещё не познала, и улетать, пропадать, пропадать… Теперь она чувствовала, будто сердце вырывается из грудной клетки и куда-то с глухим стуком проваливается. Стало совсем жарко и невыносимо тяжело дышать.

– Мара? – обеспокоенный голос Вика вывел Мару из забытья. Та вздрогнула и перевела взгляд на друга.

– Всё хорошо? – поинтересовался он, не сводя с девушки полного тревоги взгляда. Она натянуто улыбнулась и энергично закивала головой.

– Да, разумеется! Просто голова что-то закружилась с непривычки…

– Позвольте мне помочь, – Максим осторожно приобнял Мару за плечи, но тут на его собственное плечо приземлилась увесистая пятёрня Вика.

– Спасибо, не нужно. О ней есть кому позаботиться.

Несколько секунд потенциальные соперники мерили друг друга холодными выразительными взглядами. Наконец Мара оттаяла и всё расставила по своим местам.

– Всё в порядке, Вик! Пожалуй, мне пора домой, а тебе явно будет неудобно покидать свой дом, полный гостей. Оставайся, наслаждайся вечером, а увидимся мы с тобой скоро – может, даже завтра. Если я протрезвею, конечно, – с этими словами Мара глупо захихикала, – И обо всём поговорим по душам!

Судя по взгляду Звягинцева, идея подруги ему явно не нравилась. В то же самое время он понимал, что она была права, и ничего не мог с этим поделать. Он ненавидел, когда Мара была права, а права она была почти всегда.

– Напиши, как доберёшься до дома, хорошо? – только и мог произнести Вик.

– Конечно, – Мара улыбнулась ему самой обворожительной улыбкой, на которую была способна, и осторожно, с поддержкой Максима, проковыляла к выходу.

На улице совсем стемнело, ночь стояла безлунная и беззвёздная. А ещё стало намного прохладнее, чем днём. Почувствовав на предплечьях неприятное дуновение ветерка, Мара поёжилась. Увидев это, Рауш снял повязанный вокруг шеи джемпер и заботливо накинул на плечи девушке.

– Значит, Мара? – продолжил он едва успевший зародиться между ними диалог. Та шла, слегка пошатываясь, и улыбалась. Сознание окончательно прояснилось, однако тело предательски подводило.