Без тещи

Развод похож на землетрясение. Все вокруг качается и грохочет, обваливаются стены, падают камни, пыль забивается в глаза, нос, даже в рот… Когда она наконец развеется и ты посмотришь вокруг, то увидишь, что твой дом в развалинах, жена умерла – для тебя – дети куда-то исчезли…

После развода я приходил в себя три года. Да, я ходил на работу, спорил с владельцем, ругался с подчиненными и приносил предприятию прибыль, но все это происходило словно во сне, потому что мысли мои были далеко, перед глазами стояли сцены из предыдущей жизни, из лабиринта которых я все еще искал выход – вот если бы я сказал так, а не так, сделал бы это, а не то…

Каждое воскресенье утром я садился в машину и ехал в К. – поселок в нескольких десятках километров от столицы, где жил мой друг детства Виктор с женой и двумя хорошо воспитанными детьми. В их большом хозяйстве всегда было чем заняться – привести в порядок, починить; я помогал чем мог и, вбивая гвоздь в стену теплицы или разгружая навоз с прицепа, забывал на пару часов свои проблемы. Летом мы ездили купаться, море было недалеко, а затем ели то, что нам готовила на обед Криста, тихая, скромная жена Виктора. Иногда выпивали рюмку-другую, тогда я становился сентиментальным и говорил, как я им благодарен, что они делятся со мной своей домашней теплотой. Тут они оживлялись и начинали меня убеждать, чтобы я снова женился.

– Ты только не подумай, что ты нам надоел, – объяснял Виктор. – Наоборот, мы прямо ждем воскресенья, без тебя мы бы здесь от скуки рехнулись. Но, на мой взгляд, это ненормально, что такой серьезный, толковый мужик, как ты, живет словно одинокий волк. Криста, не правда ли, Айн словно создан для того, чтобы заботиться о семье?

И Криста, которая после бокала вина тоже раскрепостилась, поддерживала идею мужа, добавляя, что мир полон женщин, мечтающих о таком супруге, как я.

Обычно на их настойчивые советы я реагировал шутками, но однажды, сам не знаю почему, на меня нашел порыв откровенности, и я выложил, что меня смущает при мысли снова жениться.

– Видите ли, – начал я, – подходящую жену я, возможно, и нашел бы, я уже не мальчишка, как тогда, когда в первый раз женился, разума немного прибавилось, наверно, сумел бы подобрать такую, с кем можно жить под одной крышей. Но беда в том, что женятся не только на будущей супруге, но и на всей ее родне во главе с тещей. И вот этого я вторично не вынесу. Я вам не говорил, но мой первый брак полетел к черту именно из-за тещи. Она не давала нам покоя, заходила восемь дней в неделю, все учила, учила, учила, как делать то и как другое, вообще, как жить – и если я с ней, бывало, не соглашался, то оскорблялась и начинала настраивать дочь против меня. Однажды я обнаружил, что мне уже некуда приходить после тяжелого рабочего дня, дома невозможно расслабиться, меня вынуждают изо дня в день бороться за свои предпочтения, привычки, мировоззрение, наконец. И вот проделывать снова все это я не желаю. Я даже своих детей не вижу, потому что их воспитывает теща…

За столом стало тихо, Виктор, наверно, не нашел, что сказать, я знал, что он сам с трудом выносит свою тещу, которая, на его счастье, жила в другом конце Эстонии; ситуацию разрядила Криста, неожиданно выпалив:

– А ты женись на сироте!

Я рассмеялся и попробовал снова отшутиться («Как ты это себе представляешь, что я буду у каждой девушки, которая мне приглянется, спрашивать: „Простите, вы случайно не сирота?“».), но идея была брошена в благодатную почву, и, вернувшись домой, я без особого труда сочинил текст для газетного объявления в рубрику знакомств:

«Материально обеспеченный мужчина среднего возраста желает с целью женитьбы познакомиться с девушкой, оставшейся без поддержки родителей и семьи».

Ответов прибыло итого сто семьдесят восемь, и я вскоре понял, чем такой способ знакомства разумнее обычного, которое происходит на курорте, на дискотеке или в казино. Наше первое впечатление о человеке определяется его внешним обликом, а это мало что может сказать о его характере – сейчас же передо мной открылись, могу сказать без преувеличения, почти двести душ. Когда ты пишешь о себе, невозможно скрыть особенности личности, они так или иначе проявятся, хотя бы в выборе длинных либо коротких предложений, плавных или отрывистых, не говоря уже о лексиконе, который, как лакмусовая бумажка, показывает интеллектуальный уровень человека.

Я дошел с чтением примерно до половины, когда мое внимание привлекло одно письмо, из которого, как мне показалось, веяло безграничной печалью. Некая Ангелина писала, что в детстве осталась сиротой, ее отец, моряк дальнего плавания, утонул, мать же, не в силах вынести утрату, умерла через несколько лет. Сама Ангелина выросла в детдоме, она окончила школу, живет одна, снимает небольшую квартиру на окраине и работает воспитательницей в детском саду.

«Вряд ли вы мною заинтересуетесь, я самая обычная девушка, только, в отличие от многих, мне не нравятся шумные компании, я предпочитаю сидеть дома и читать. Я привыкла к одинокому образу жизни, у меня никогда не было настоящего друга или подруги, и если я решилась вам написать, то лишь потому, что подумала – а может, вы тоже не такой, как все».

Я немного опасался, что она окажется уродиной, но, увидев, успокоился – красавицей назвать ее было трудно, но очаровательной – вполне. Стеснительная, с пугливыми карими глазами и худая, ужасно худая или, вернее, хрупкая, она с первого взгляда вызывала симпатию, возможно, даже жалость. Мне не понадобилось много времени, чтобы прийти к выводу: именно такая жена – беззащитная, с мягким характером, мне и нужна; через два месяца мы поженились.

Ангелина поселилась в моем доме, хлопотала, устраивала все по своему вкусу. Мне это нравилось, я радовался, когда видел, что она привыкает к новой жизни. Последние годы я старался задерживаться на работе, теперь меня стало рано тянуть домой, где меня ждал накрытый стол и приятные часы с женой и радиостанцией классической музыки – Ангелине, как и мне, не нравился модный грохот, она предпочитала Вивальди и Чайковского. Было еще немало такого, что нас объединяло, я ведь тоже несколько лет назад потерял родителей и чувствовал себя немного сиротой, правда, мои отец и мать были уже пожилыми, но тем не менее после их смерти я обнаружил, что у меня не осталось ни одного близкого человека. Как раз подошел день рождения отца, я имел привычку ездить по этому поводу на кладбище, так я поступил и в этот раз, взяв с собой Ангелину. Когда мы очистили могилу от веток и положили на нее цветы, я спросил у Ангелины:

– А где могила твоих родителей? Надо бы и ее привести в порядок.

– Я же говорила, отец утонул, его тела так и не нашли.

– А мать? Где ее прах покоится?

Ангелина сделала вид, что не слышит мой вопрос, но я заметил, что она напряглась. Это показалось мне странным, на кладбище я продолжать разговор не хотел, но во время ужина вернулся к этой теме:

– Так где же похоронена твоя мать?

Ангелина снова не ответила, встала и начала убирать со стола, но на этот раз я не уступил:

– Прошу тебя, ответь, я хочу знать! Ты говорила, что она умерла, когда ты была маленькой, но это ведь не означает, что ты не знаешь, где ее могила?

Ангелина заплакала, я оставил ее в покое, но через полчаса, когда она при свете торшера читала «Красное и черное» – или, вернее, делала вид, что читает, – я подошел и сел рядом с ней на диване.

– Ангелина, – сказал я, нежно положив руку ей на плечо, – ты прости, что я настаиваю, но я не хочу, чтобы между нами возникла хоть малейшая дисгармония. Я рассказал тебе о себе все, не только хорошее, но и плохое, и жду от тебя того же самого. Признайся, что случилось с твоей матерью? Что ты скрываешь от меня?

Я ощутил, как она вновь напрягается, обнял ее покрепче и добавил:

– Все равно, что там за тайна, знай, что для меня от этого ничего не изменится, я люблю тебя и буду любить всегда.

Наконец сопротивление Ангелины ослабело, и я услышал из ее уст подтверждение тому, о чем уже догадывался, – что она сказала мне неправду и на самом деле вообще не знает, кто ее родители.

– В детдоме мне сказали, что мама от меня отказалась.

– И ты не поинтересовалась, кто она?..

– Я не осмелилась. Я боялась, что…

Она не закончила и снова зарыдала. Я обнял ее крепко-крепко, сказал что-то вроде: «Бедная малышка», – еще раз поклялся, что мое отношение к ней не изменится, но на самом деле почувствовал, что в душу проникает нечто холодное и липкое. Страх Ангелины перед мыслью о том, кем была ее мать, был вряд ли сравним с тем ужасом, который ощутил я. Алкоголичка, возможно, даже наркоманка, наверняка ветреная, очень может быть, что и проститутка, или еще, что похуже, – убийца, например. Об отце вообще не стоило говорить, там можно было ожидать чего угодно. Хотя Ангелина и не росла с ними, это не означало, что наследственные черты однажды в ней не проявятся. И даже, если этого не будет, гены ее родителей могут перейти к нашему ребенку, о котором я уже всерьез задумывался. А что, если родится урод?

Вдруг я понял, почему желание найти жену «без тещи» было заведомо ложным – ведь такой не существует! Каждую кто-то родила. Я вспомнил, как некогда мой однокурсник, еврейский юноша, в шутку порекомендовал мне выбрать жену не по ее данным, а по данным ее матери, потому что «они все в один день становятся похожими на мать». Я совершил философскую ошибку и вынужден был теперь за нее расплачиваться. В том числе и в прямом смысле, денежными купюрами – потому что вынести неопределенность я не мог. Ничего не сказав Ангелине, я на следующий день полистал телефонный справочник и нашел несколько персон, предлагающих услуги частного детектива, выбрал одного, который показался мне более надежным, и позвонил. Я не транжира, но, когда ситуация требует, не скуплюсь. Мне пришлось заплатить немалую сумму, но зато уже через неделю я имел вожделенный ответ, который был мне деликатно передан в закрытом конверте. Я вышел из кафе, где происходила встреча, сел в машину и с нетерпением разорвал конверт.

Это случилось в пятницу, а в воскресенье я посадил Ангелину в машину, чтобы наконец и Виктору с Кристой показать свою избранницу. Мы провели вчетвером прекрасный день. Мои друзья отнеслись к Ангелине с величайшей предупредительностью, и я увидел, что и она сама словно оттаивает, обретает уверенность; она даже рассмеялась несколько раз от всего сердца, весело, беззаботно.

Сам я смотрел на все это немного как бы со стороны, потому что искал ответ на несколько важнейших вопросов. Во-первых, меня, конечно, интересовало, сможет ли мать узнать ребенка, которого она не видела с рождения, как бы «голосом крови»? Нет, ни одного намека на это я не заметил. Второй вопрос, который меня мучил, был еще сложнее: можно ли жить и быть счастливой, когда ты знаешь, что оставила на волю судьбы рожденную по девичьей глупости дочь? Кроме разве этой детали, я все же мог быть довольно спокойным относительно нашего будущего ребенка – особо скверных генов от Кристы ждать не приходилось.