Цитаты из книги «Алиенист»

случайно не знаете, Рузвельт, в котором часу открывается Музей естественной истории? – Случайно знаю, – гордо ответил Теодор, – поскольку мой отец был его основателем и я тоже принимал участие в… – В котором часу, Рузвельт? – В девять.

В воздухе стояла такая вонь формальдегида и тления, что от нее облезала желтая краска на стенах этих тошнотворных покоев.

вовал себя неловко: в голову мне пришло только одно – достать носовой

Сделайте мне ванну, и я буду вашим вечным рабом. – Ну это необязательно, мистер Джон, – ответила она, поднимаясь по ступенькам.

Печально знаменитого «доктора пыточных наук» все-таки торжественно вздернули на виселице в Филадельфии после того, как он без раскаяний признался еще в двадцати семи убийствах – главным образом женщин, которых он соблазнил и ограбил. Люк виселицы открылся в 10:12 утра, а спустя двадцать минут преступник был объявлен мертвым. В качестве дополнительной меры предосторожности – газеты, правда, умолчали, против чего, – гроб с телом залили цементом, а после захоронили в десятифутовой яме на безымянном кладбище.

Крайцлер кивнул, вынул изо рта Стиви сигарету и затушил ее об пол. Обескураженный отрок вернулся к своей лакрице.

На этих словах Сара встала, уперла одну руку в бедро, а второй извлекла откуда-то из нижних складок платья свой «дерринджер». – Я бы хотела сейчас всех вас предупредить, – сказала она звенящим от напряжения голосом. – Следующий джентльмен, который вздумает использовать в моем присутствии слово «дама» в подобном контексте, дальше будет срать через совершенно новую дыру искусственного происхождения в собственном брюхе. Объявив это, она спокойно спрятала пистолет и как ни в чем не бывало уселась на место. Полминуты вокруг стояла могильная тишина. Потом Крайцлер тихо спросил: – Я понял, вы хотели обсудить упоминания о дерьме, Мур?

– Но что насчет… – начал Люциус, заметно заикаясь. – Как же тогда насчет… Простите, но я, право, до сих пор не могу обсуждать некоторые вещи в присутствии дамы. – Так просто представьте, что она отсутствует, – нетерпеливо улыбнулась ему Сара, – Ну… – продолжил Люциус, однако без облегчения, – как насчет внимания к… ягодицам? – Ах да, – произнес Крайцлер. – Элемент первоначальной истории или вывих нынешнего воображения? – Э-э-эмм… – промычал я, кое о чем подумав, но, подобно Люциусу, не будучи уверен, как это выразить перед женщиной. – Так сказать… ссылки э-э… не только на грязь… но и… гм… на фекальные массы… – Вообще-то он пользуется словом «дерьмо», – отрезала Сара, и все в комнате, включая Крайцлера, казалось, подскочили на пару дюймов от пола. – Честное слово, джентльмены, – с оттенком презрения добавила она. – Если б я знала, что вы так благопристойны, осталась бы лучше на Малберри секретаршей.

Это случилось в четверг. Обычный приятный вечер – я сидел за своим столом, читая заметку в «Таймс» о некоем Генри Б. Бастиане из Рок-Айленда в Иллинойсе, который несколькими днями ранее убил трех мальчиков, работавших на его ферме, расчленил их тела и скормил свиньям.

Выходя из крохотных апартаментов, я, тем не менее, помедлил, чтобы уточнить у неангажированного в тот момент отрока в соседнем «номере», когда Али покинул заведение в ночь своей смерти. Отрок нахмурился, озадаченно уставившись в дешевую плитку полуразложившегося зеркала. – Будь я проклят, вот так штука! – ответил он пропитым голосом, как-то не вязавшимся с юными устами.