Среди выцветших ковров и потёртых циновок, маленький полный человечек, одетый в цветастый халат и странную шапочку, был почти незаметен. Если пристально не всматриваться, его вполне можно было принять за рисунок на старом ковре. Рисунок, изображающий маленького полного человечка, умиротворённого и погружённого в размышления.
– А, это ты! – буркнул Дульери и подвинулся, приглашая вошедшего сесть рядом. – Будешь?
Он предложил Мику раскуренную китайскую трубку, которую тот, конечно же, отверг, тревожно принюхавшись к голубовато-сизому дыму, живописно истекающему из узенького набивного отверстия. Нет, это был не опиум. Падре Микаэль облегчённо вздохнул и опустился на циновку, неловко скрестив ноги.
– Ну, что, нарыл что-нибудь? – спросил Дульери, с наслаждением затягиваясь ароматной отравой.
– Драконью сказку и драконью песню. Неполную, – честно ответил Мик.
– И?
– Ничего похожего на ключ. Правда само их присутствие указывает на то, что он где-то рядом.
– Рой дальше, он где-то там. Если не сам ключ, то намёк или прямое указание на то место, где его искать.
Дульери многозначительно замолчал и снова затянулся трубкой. Мик исподтишка оглядел его с головы до ног. Если бы не трубка и шапочка, ни дать, ни взять – Будда, размышляющий о природе Мироздания.
– М-м, как там Фигольчик? – спросил Мик, чтобы хоть как-то поддержать разговор.
– Почём я знаю? – пожал плечами буддоподобный дон, не выказав, правда, при этом обычного раздражения. – Он ко мне не заходит, а мне недосуг соваться в его дела. Кстати, он мог бы тебе помочь. Он ведь, хоть и придурок, но знает не меньше моего, и мозги у него не из ваты, не то, что у его дружка, Драговски.
Падре Микаэль сдержался, чтобы не вступить в полемику по поводу этой вопиющей несправедливости, тем более что такой оппонент, как Дульери, мог запросто его провоцировать, хотя бы забавы ради.
– Но вы ведь и сами могли бы мне помочь…
Мик чуть было не прибавил по привычке – «Ваше Преосвященство», но вовремя остановился, сообразив, что это не только вызовет град насмешек, но может увести разговор в совершенно не нужное русло.
– Ха! – хакнул Дульери с деланным пафосом. – Забыл, с кем имеешь дело? Люди прозвали меня бесом и причисляют к Ангелам Тьмы, хоть я и не имею к ним никакого отношения. Какой мне смысл вам сейчас помогать? У нас был договор, обе стороны его худо-бедно выполнили. Так чего же вам ещё надо? Задаром работать я не собираюсь, а предложить вам мне сейчас нечего. Меня здесь всё устраивает и баста!
– Но ведь вы же не добились своего, – мягко возразил Мик.
– То-есть не восстановил свой статус дона в клане? – поднял брови Дульери, что сделало его похожим на неулыбчивого клоуна. – Но моего клана больше нет. Потомки моих громил, совсем другие люди, я навёл справки. Чудно, но большинство из них служат в армии или в полиции. Кто бы подумал, а? Конечно, можно создать новую банду и собрать другой клан из других людей. Кандидаты найдутся, они всегда находятся, но зачем? Такое у меня уже было, а потом это не тот мир, который я знал, будучи доном в клане. Здесь иные условия и много есть чего такого над чем стоит подумать. Вот я сижу и думаю. И уж поверь, я додумаюсь до чего-нибудь поинтереснее старой доброй мафии, хоть в душе всё ещё ощущаю себя её главой! И даже если снова соберу клан, то это будет не цель, а средство для достижения более высокой цели.
Падре Микаэль поёжился. Слава Дульери не были пустой бравадой, и ему стало страшно за этот мир. Если такой хладнокровный злодей, и при этом превосходный организатор здесь адаптируется и начнёт куролесить, то это может вылиться во что угодно.
– И всё же признайтесь, вы желаете успеха нашим поискам, – вдруг неожиданно для себя проговорил Мик, – иначе не советовали бы мне дальше «рыть» в библиотеке и не спрашивали бы об успехах.
Дульери повернулся к нему всем корпусом и посмотрел в упор, словно хотел разглядеть получше.
– Скажем так, – ответил он, – мне интересно, как вы выкрутитесь. Это интерес футбольного болельщика, и в этом смысле я на вашей стороне, тем более что мне самому будет спокойнее, когда вы покинете пределы этого мира. Но я не собираюсь гнать для вас мяч через всё поле.
– А крикнуть – «Шайбу! Шайбу!»? – спросил Мик, усвоивший уже немало особенностей культуры разных миров.
– Или – «Судью на мыло!» – пошутил Дульери, и сам расхохотался в одиночестве. – Ладно, так и быть, дам вам ещё одну подсказку, раз вы такие тугодумы, что не в состоянии воспользоваться тем, что есть у вас в руках. Короче – чем перелопачивать горы пыльных книг и прочей макулатуры, не проще ли обратиться к Библиотекарю?
– Пробовали, – сокрушённо сказал Мик. – Он не отзывается. Среди нас только сеньорита Анджелика имеет влияние на этого… этот…
– А кто пробовал?
– Все. Сначала сеньор Фигольчик, потом сеньор Драгис, а затем и я, недостойный.
Дульери снова расхохотался, да так, что закашлялся и долго не мог остановиться.
– Дра… Дра-а-гис! – давился он словами, хватая ртом воздух, как рыба. – Ещё бы Быкович попробовал! Жаль, что с вами не было Быковича!
– Но сеньор Драгис уже имел опыт общения с Библиотекарем, – откровенно обиделся за друга Мик.
– Так ведь он был тогда драконом! – парировал Дульери. – Плохоньким, маленьким, но всё же драконом. Конечно, ему по силам было ухватить Библиотекаря за шкирку. Но с тех пор, (ха-ха!), «сеньор Драгис» многое потерял, а у Библиотекаря, между прочим, память хорошая, и больше он ему просто так не дастся. Он и на вашу принцесску теперь дуется, как мышь на крупу, но долго дуться он не сможет, так что пусть она с ним и разговаривает.
– Но как же нам?..
– Как вы доставите многотонную девицу в драконьей шкуре в читальный зал Архива Конгресса? Ну, это уже ваше дело! Думайте! Эх, ладно. Вот вам последняя подсказка – если гора не идёт к Магомеду, то Магомед идёт к горе. А теперь всё! Больше ни слова!
Выйдя из затерянного в недрах Чайна-тауна старого дома, где предавался размышлениям и набирался мудрости Дульери, падре Микаэль понял, что сейчас ему требуется не чашка, а ведро чая, чтобы решить проблему – каким таким сверхъестественным способом можно доставить здание Архива Конгресса на лесопилку, где прятались Анджелика, Мегги и Быкович?
– Я родился на ферме. Наверное, многие быки родились на ферме, однако не все могут рассказать про себя такую историю. Когда я родился, мама корова облизала меня шершавым языком и сказала задумчиво – «НА МЯСО!»
Я рос, как говорили, как на дрожжах, ел только самое вкусное, то есть мамино молоко и, то, что найдётся в маминой кормушке. И думал, то есть не думал, а был уверен, что мир хорош, нет, просто великолепен, раз есть на свете мама и странные добрые существа, которые ходят на двух ногах, подсыпают в кормушку вкусного корма и ласково гладят тебя по спине, приговаривая при этом: «НА МЯСО!»
Особенно мил был старый, добрый фермер, который всегда приносил
вкуснющий кусочек хлеба, посыпанный солью, ласково трепал мою голову, аккуратно обходя прорезающиеся рожки, и тоже приговаривал при этом: «НА МЯСО!»
Так я жил примерно год, хотя я не знал в то время, что такое год, да и вообще не задумывался о времени. Пока не встретил… собаку!
Это был великолепный пёс! По крайней мере, он сам про себя так рассказывал. Бесстрашный охотник, который сопровождал своего хозяина, (того самого фермера), в разных приключениях, спасал его от смертельной опасности, (он имел в виду кошек), много-много раз и всегда удостаивался высшей похвалы – трепанию рукой по голове, от которого уши завязываются узлом, а мозги проваливаются куда то в живот и там вскипают, раздуваются так что приходится переворачиваться кверху брюхом и дрыгать лапами, и стонать от наслаждения, и скулить, и выть, и визжать!..
В общем, он меня убедил. Когда в следующий раз старый добрый фермер пришёл к нам с мамой в хлев, насыпал в кормушку чего-то хрустящего и обалденно пахнущего, (вобщем того чего всегда так хочется быку, даже если ему нет ещё и года от роду), я почувствовал, как мои внутренности завязались узлом, мозги вскипели, ноги взбрыкнули, (потом оказалось, они пришлись по подбородку, животу и коленям фермера), я радостно перевернулся на спину и задрыгал в воздухе копытами.
Однако старый добрый фермер почему-то остался недоволен. Он выбрался из кормушки, отряхнулся, сказал несколько непонятных сердитых слов, от которых покраснели в хлеву все, даже мама корова, потёр ушибленный подбородок и прочие места, а потом протянул ко мне свою добрую, мозолистую руку, схватил мой рог, и сказал мне, дыша табаком прямо в нос: «Точно – НА МЯСО!»
Странно, но после этого старый добрый фермер не приносил ничего вкусного, только обычный корм, и при этом поглядывал на меня с опаской, ворча что-то себе под нос.
Так продолжалось довольно долго. Не знаю точно сколько, но с тех пор я всё чаще и чаще слышал от фермера и его друзей своё имя, (как я тогда считал) – «НА МЯСО!»
Да! Я думал, что меня так зовут! А вы бы что подумали, когда каждый двуногий суёт тебе в нос яблоко, кусочек сахара или горбушку с солью и приговаривает при этом – «НА МЯСО!» В общем, я был уверен, что это моё имя.
Собственно говоря, глаза мне раскрыл тот самый пёс. До сих пор помню этот честный, бескорыстный взгляд, который проникал, казалось в самую глубь моего естества, (как он сам говорил – ливер); этот сочувственный взгляд, который сразу же сменялся взглядом восторга, когда он плавно перетекал на мои ляжки…
Да! Сладки мгновенья славы, когда герой сам не знает, чем восхищаются его поклонники! Но как горьки минуты разочарования…
Однажды фермер насыпал мне в кормушку чего-то особенно хрустящего и вкусного, и, оглядев меня с головы до ног, произнёс что-то длинное и непонятное, которое оканчивалось моим именем – «НА МЯСО!»
На ту беду, мне совершенно не хотелось есть, но я не мог обидеть старого доброго фермера, и, поэтому издал благодарственный клич всех быков, который звучал примерно так – МММУУУУУУ-УУУУ-УУУУУУУУ-УУУУУУУУУУУУУУУУУУ! При этом я пару раз подпрыгнул передними копытами и несколько раз изящно взбрыкнул задними.
Какого же было моё удивление, когда мой дорогой и любимый фермер вдруг присел, прижал к голове свою шляпу и испуганным голосом несколько раз повторил: «На мясо! Скорей на мясо!»
После этого он уронил-таки свою шляпу, быстро выбежал из хлева и …
больше я не видел своего старого доброго фермера. Да, кстати мамы коровы я к тому времени тоже не видел уже несколько дней. Фермер что– то говорил о молоке, о новых телках на мясо, (я тогда ещё думал, что речь идёт обо мне), но, потом он начинал говорить какие-то непонятные слова, значения которых я не понимал, но запомнил их и спросил у моего знакомого пса, что всё это значит.
Какие только "прелести" он мне не расписал! Оказывается моё тело это само совершенство! Какие слюни он пускал при слове ОКОРОК; а при слове ГРУДИНКА закатывал глаза и готов был упасть в обморок. Когда он говорил о ГОЛЯЖКЕ, его глаза загорались, а зубы начинали лязгать; то же случалось, когда речь заходила вообще о КОСТЯХ, (тут он начинал сходить с ума, носиться, как пчелой укушенный, скулить и обнюхивать мои ноги, подвывая и облизываясь).
Из всего этого я сделал вывод, что в качестве еды и фермер, и пёс рассматривают именно меня! Некоторое время, (примерно на одну жвачку), я размышлял над этим вопросом, но всё сводилось к тому насколько я вкусный. И тогда я решил себя попробовать.
Согласитесь, что это в своём роде подвиг со стороны быка, (бычка около года от роду). Ну, кто ещё додумается куснуть себя за ногу, как будто это обычная трава?
Я додумался. И куснул. И откровенно говоря, ничего особенного не почувствовал. Тогда я припомнил, что кто-то говорил, (может быть, сам добрый фермер или его пёс), что вкуснее всего то, что там, в ляжках. Я дотянулся до своей ляжки и куснул изо всей силы…
С этого момента я плоховато помню, что происходило вокруг. Помню только ветер, свистящий в ушах, половинку ворот, на рогах болтающуюся и затихающие крики фермера: «На мясо!, На мя… На со… мя – а, сооо…» И тишину, впервые влившуюся в мои уши тишину, наполненную стрекотанием кузнечиков, запахами трав, мирным шелестом далёкой дороги, шёпотом звёзд и ветром, ни с чем несравнимым ветром свободы, берущим вас за ноздри железной ласковой рукой и ведущим… куда? Навстречу судьбе, конечно же!
.......................................................................................................
Бык замолчал и поправил на углях ветки с пекущимися яблоками. Обе девушки слушали его, широко распахнув свои огромные глаза, а Мегги к тому же открыла рот от удивления, вызванного такой необычной историей. Скосив украдкой глаза на её великолепные клыки, Бык подумал, что не так давно сбежал бы в ужасе от такого страшного зрелища. Но теперь всё воспринималось им по-другому. Частенько он вообще забывал, что имеет дело с драконессами. Они не вели себя, как драконы и вообще, как хищники. Хотя, именно здесь крылась их главная проблема – еда.
Обе скучали по мясу. Анджелика заявляла правда, что может без него обходиться, но он понимал, что это не так. Мегги несколько раз заявляла свои права на овец, пасущихся неподалёку, и её пришлось уговаривать, не поступать опрометчиво, ведь дракона нападающего на отару, трудно не заметить. Пока они сидели на фруктах и овощах, которые Бык покупал у местных фермеров, якобы для отправки в город на рынок, который он хорошо знал.
Но так долго продолжаться не могло – обе его подопечные начали худеть и выглядели уныло. Пока выход не был найден, (Драгис уверял, что они с Фигом обязательно что-нибудь придумают), он кормил девиц историями, до которых они были весьма охочи, ведь других развлечений у них не было.
...........................................................................................................
– А что случилось дальше? – спросила Мегги, ёрзая от нетерпения. – Ты отправился странствовать?
– Нет, меня поймали, – вздохнул Бык. – Моя свобода длилась меньше суток. Если бы такое случилось несколько позже, всё было бы по-другому, но тогда я был всего лишь несмышлёным годовалым бычком. Я ничего не знал о жизни, не понимал ни сути, ни природы вещей. Как у нас говорят – не видел ничего дальше мамкиного вымени.
Моё бегство было случайным, я ведь вовсе не собирался убегать, не умел прятаться и цели такой не преследовал. Тогда я заблудился в кустах, которыми зарос небольшой овраг, сравнительно недалеко от фермы. Работники нашли меня по мычанию. Конечно, ветер свободы запал в душу, но я испугался, поцарапался и проголодался, (кусты оказались невкусными), а потому очень хотел домой.
Когда меня вытащили, то перво-наперво угостили палкой. Это был мой первый жизненный урок, который я хорошо запомнил, хоть подлинное значение усвоенной информации открылось намного позже.
Когда вернулись на ферму, старший скотник, конечно, обрадовался, но я уже тогда начал догадываться, что он рад не мне собственно, а чему-то ещё. И то, что он всё время повторял – «На мясо! На мясо!», уже не смахивало на то, что меня зовут по имени. Истина открылась мне спустя годы, а тогда я был полон сомнений и подозрений, которые в силу своей неопытности никак не мог разрешить.
Бесплатно
Установите приложение, чтобы читать эту книгу бесплатно
О проекте
О подписке