Цитаты из книги «Клара и Солнце»

– Тогда позволь мне еще кое о чем тебя спросить. Вот какой у меня вопрос. Ты веришь в человеческое сердце? Я не просто орган, разумеется, имею в виду. Я говорю в поэтическом смысле. Человеческое сердце. Существует оно, по-твоему? То, что делает нас особенными и неповторимыми. И если мы просто-напросто предположим, что оно есть. Тогда не кажется ли тебе, что ты не изучишь Джози по-настоящему, если ограничишься ее внешними особенностями, если не проникнешь в нее глубоко? Что тебе надо будет изучить ее сердце? – Да, безусловно. – Но ведь это может оказаться трудным, разве не так? Превосходящим даже твои невероятные способности. Потому что войти в образ, пусть даже и мастерски, будет мало. Тебе придется изучить ее сердце, сполна изучить, иначе ты никогда не станешь Джози ни в каком значимом смысле.

– Мне кое-что непонятно. Если я продолжу Джози, если поселюсь в новой Джози, то что станет со… всем этим? Я подняла руки в воздух, и в первый раз Мама посмотрела на меня. Сначала на мое лицо, потом на мои ноги. После этого отвела взгляд и сказала:– Какая разница? Это всего-навсего материал. Клара, ты еще кое-что возьми в расчет. Может быть, моя любовь для тебя не так много значит. Но есть еще кое-что. Этот мальчик. Рик. Я вижу, ты к нему неравнодушна. Помолчи, дай я договорю. Я вот что хочу сказать: этот Рик боготворит Джози, он всегда души в ней не чаял. Если ты продолжишь Джози, у тебя не только я буду, но и он. Какая разница, что он не форсирован? Мы найдем способ жить вместе. Вдали от… всего на свете. Одни будем там, только мы, вдали от всего этого. Ты, я, Рик, его мама, если захочет. Это может получиться. Но ты должна будешь постараться. Должна будешь изучить Джози во всей полноте. Слышишь меня, дружочек?– До сегодняшнего дня, – сказала я. – До того, что я узнала сейчас… я думала, что мой долг – спасти Джози, помочь ей выздороветь. Но, может быть, это более хороший путь. Мама медленно повернулась на своем сиденье, протянула руки и начала меня обнимать. Нас разделяло оборудование между креслами, поэтому ей трудно было обнять меня по-настоящему. Но ее глаза были закрыты ровно так же, как во время их долгих объятий с Джози, когда они мягко, нежно покачивались, и я чувствовала, как в меня вливается ее доброта.

– Мне кажется, я понимаю. – Да? Понимаешь? Ты понимаешь, о чем я тебя прошу? Это именно я прошу. Не Капальди и не Пол. От меня все исходит, во мне причина. Я прошу тебя взяться за эту работу. Потому что если это произойдет, если все повторится, то по-другому я не выживу. Я прошла через это с Сал, но во второй раз не смогу. Так что обращаюсь к тебе с просьбой, Клара. Постарайся для меня, как только можешь. Мне сказали в магазине, что ты необыкновенная. Я наблюдала за тобой достаточно и знаю, что, скорее всего, так оно и есть. Если ты возьмешься как следует, то как знать? Может быть, и получится. И я смогу тебя полюбить.

– Итак, ты видишь, Клара, о чем тебя просят, – сказал мистер Капальди. – От тебя требуется не просто подражать внешнему поведению Джози. Тебя просят продолжить ее для Крисси. И для всех, кто любит Джози. – Но возможно ли такое? – спросила Мама. – Сможет ли она по-настоящему продолжить для меня Джози? от него отказаться, Крисси. Нет ничего там. Нет ничего внутри Джози такого, чего не могли бы продолжить Клары нашего мира. Вторая Джози не будет копией. Она будет в точности тем же самым, и у вас будет полное право любить ее ровно так же, как вы любите нынешнюю Джози. Вам не вера нужна. Только рациональность. Мне пришлось с этим разбираться, было нелегко, но сейчас у меня все в лучшем виде. И у вас будет.

Он явно хотел обнять Джози и озирался в поисках места, куда опустить бумажный пакет, но Джози сама шагнула к нему и обхватила его руками вместе с пакетом. Его взгляд, пока она его обнимала, перемещался по комнате и упал на меня. Тут он отвел глаза и закрыл их, прильнув щекой к ее макушке. Они стояли так некоторое время, совсем не двигаясь, даже не покачиваясь в медленном ритме, как Джози с Мамой иногда делали, когда прощались утром. Мама была так же неподвижна – она стояла чуть позади него, у каждого ее плеча по черной книжной полке, и смотрела без улыбки. Объятия длились, и когда я снова взглянула на Маму, вся эта часть комнаты была разделена на секции, где раз за разом повторялись ее сузившиеся глаза, и в одних секциях эти глаза смотрели на Джози и Папу, а в других на меня.

Кухню было особенно трудно постичь, потому что многие ее элементы поминутно начинали взаимодействовать по-новому. Я оценила теперь то, как тщательно Администратор – безусловно, проявляя заботу о нас – следила в магазине, чтобы все предметы, даже такие маленькие, как браслеты и коробочка с серебряными сережками, все время находились на своих местах. А в доме Джози, и особенно на кухне, Помощница Мелания постоянно перемещала предметы, заставляя меня учиться заново. Однажды утром, например, Помощница Мелания четыре раза за четыре минуты меняла положение своего пищевого блендера.

Но я не могла так легко забыть про водителей такси. Провожала взглядом кого-нибудь из идущих по тротуару и думала, не может ли он разозлиться так же, как они. Или пыталась представить себе, как будет выглядеть вот этот прохожий или эта прохожая, если его или ее лицо исказится от ярости. И главное – этого Роза никогда бы не поняла, – я старалась почувствовать внутри себя ту злость, какую испытывали водители. Пыталась вообразить, что мы с Розой до того разозлились одна на другую, что принялись вот так же драться, всерьез стараясь причинить друг другу телесный вред. Нелепая идея, но я видела водителей такси и потому пыталась найти в себе начатки подобного чувства. Ничего, впрочем, из этого не выходило, и кончалось всегда тем, что я смеялась над своими мыслями. Видели мы, однако, из своей витрины и другое – другие эмоции, я вначале их не понимала, но в конце концов все же нашла в себе подобия, пусть и такие, что, пожалуй, походили на тени на полу при свете потолочных ламп, когда витрина закрыта опущенной решеткой.

Прошу прощения, мисс. Я правильно понимаю, что вы ищете определенную ИП? Которую когда-то здесь видели. – Да, мэм. Она у вас в витрине раньше сидела. Милая такая и очень умная. На француженку была похожа. Волосы короткие, темные, и вся одежда, типа, темная такая, а глаза ну очень добрые, и умная-умная.

На следующее утро решетка поднялась, и день оказался чудесным. Солнце изливало Свое питание на улицу и здания, и когда я посмотрела туда, где умерли Попрошайка и его собака, то увидела, что они вовсе не умерли, что особое Солнечное питание их спасло. На ноги Попрошайка еще не встал, но он улыбался сидя, спиной он прислонился к пустому дверному проему, одну ногу вытянул, другую согнул, чтобы рука могла покоиться на колене. А свободной рукой он ласкал шею собаки, которая тоже вернулась к жизни и смотрела из стороны в сторону на идущих людей.

Позволь мне объяснить тебе кое-что, Клара. Подростки дают обещания постоянно. Подходят к витрине и кучу всего обещают.