Рассказала все мужу. Вместе взвешивали все за и против. Это бездетная пара может загореться малышом для души и для себя, у нас же немного другая мотивация. Мы старались более трезво оценить свои ресурсы: душевные, физические, финансовые. Насколько реально нашей семье помочь девочке, не надорвавшись при этом самой. И наконец пришли к выводу, что в целом, кажется, это в наших силах. Так что пока идем дальше.

Эля старше нашего младшенького ровно на четыре месяца: будут почти что двойняшки. И пусть еще абсолютно ничего не ясно и масса преград впереди, но я буду писать о ней. Иначе либо взорвусь от своих мыслей и переживаний, либо так достану мужа своими отчетами, что его искреннее согласие удочерить перерастет в острое желание послать маньяка в моем лице глубоко в сад. К тому же я верю в материальность мысли, и чем больше хороших людей будут думать и просить о нас Всевышнего, тем лучше. И, может быть, когда-нибудь я расскажу Элечке эти строки Милы Хамамелис:

То, что я сейчас скажу –

Важно.

Я тебя удочерю.

Можно?

Это будет вовсе не

Страшно.

Это будет даже не

Сложно.

Ну не плачь, послушай, я

Честно!

Обещаю настоящей быть,

Тёплой.

Усажу тебя к себе,

В кресло,

Вытру слёзы со щеки

Мокрой.

Сладкой-сладкой угощу

Ватой.

Назову своей морской

Пчёлкой.

Разрешу без рукавов

Платье,

И подольше, до весны,

Ёлку.

Заболтаю – ни о чём

Сказкой,

Понадую пузырей

Мыльных.

Заберу и спрячу все

Маски –

Те, в которых ты была

Сильной.

Подарю блаженство стать

Слабой,

Беззащитной, не боясь

Фальши.

Хорошо ведь младшей быть,

Правда?

Ну и что, что ты чуть-чуть

Старше.

На ладошке напишу –

"Мама" –

На своей, а на твоей –

"Дочка".

Так хочу, чтоб ты была

Самой…!

Я тебя удочерю.

Точно.

11 июля 2014. Сбор информации.

Итак, маленькую девочку без мамы зовут Эля. И живет она в доме ребенка в Приморском крае. Я начала собирать о ней все, что только могла найти в интернете. Списалась с одной девушкой из волонтерских кругов Приморья и рассказала ей немного о себе, о своих планах, о сложностях усыновления из Германии и о том, что для принятия окончательного решения мне бы сейчас помогла любая информация о ребенке. Девушка поделилась со мной парой контактов и имеющимися данными. Поразмыслив немного, я отправила ей новое письмо. Поблагодарила ее за всё и, сославшись на сложность телефонной связи с Владивостоком по причине 9-часовой разницы во времени, обратилась к ней с просьбой выяснить в учреждениях по месту важные для меня вопросы: есть ли у девочки другие серьезные диагнозы и есть ли кандидаты, которые оформляют на нее документы. Девушка связываться с чиновниками отказалась. Ну что ж, придется звонить самой.

12 – 18 июля 2014. Твой ребенок.

Уложив детей спать и дождавшись часа ночи, позвонила в Департамент образования Приморского края. Очень волновалась. Молча выслушав меня, региональный оператор отрезала:

"С Германией мы не работаем!".

Уняв дрожь, я в мягкой форме стала сетовать, ведь речь идет о девочке с патологией ручек.

"А, знаю, знаю такую, – смягчилась регоператор, – да, действительно, жалко. А впрочем, на нее как раз подали заявление потенциальные российские усыновители".

"А когда станет известно, забрали они ребенка или нет?"

"Через 10 дней".

"Можно, я вам позвоню через 2 недели снова?"

"Можно".

Ну, и на том спасибо.

На форумах усыновления как-то прочла, что один из критериев понять, насколько ребенок "твой", – это представить момент, в котором он едет в другую семью, и попытаться определить собственные ощущения. Чувствуешь ли ты облегчение и радость за малыша или же это боль расставания с ним. У меня было скорее первое: главное, чего мне хотелось, – это помочь девочке. И дело не только в ручках. Эля окажется не самой младшей в нашей семье, а это может стать серьезным камнем преткновения для немецких органов опеки. Да и расстояние до Приморья весьма ощутимое: согласно сайтам-калькуляторам время перелета Москва-Владивосток составляет 8 часов 25 минут. Плюс Мюнхен-Москва и еще Владивосток-Уссурийск. Весело. А у нас трое детей, которых мы на такое длительное время еще не оставляли. Впрочем, если решусь, это, конечно, не преграда. Что там пару раз слетать на край света – акция-то разовая. Главное, понять, "мой" ли Эля ребенок. Чтобы успокоить рой собственных мыслей, я решила дать себе время и ничего не предпринимать в эти две недели, а там видно будет. Утром пересказала мужу, он кивнул – мол, подождем.

18 – 28 июля 2014. Диагнозы.

Двух недель я, конечно же, не вытерпела, хватило и десяти дней. За прошедшее время осознала, что Эля не выветривается из моей головы. Делая обычные повседневные дела, играя со своими детьми, часто ловлю себя на мыслях об Эле, идущих задним фоном, словно включенное радио. Но я все еще чувствую в себе и сомнения и некий страх. Попыталась понять, чего же боюсь больше всего. Типичные для усыновления проблемы: адаптация, "полюблю-не полюблю" и тому подобное – меня не сильно беспокоят. О них сполна я начитана и не они страшны мне в данном случае. А именно возможные Элины проблемы. Решила составить список, который выглядел следующим образом:

1. Я нашла уже достаточно информации о данной патологии рук. Так как точный диагноз мне пока неизвестен, нельзя исключать, что ручки – лишь сопутствующий фактор более серьезных синдромов. Беспомощно вздыхая, понимаю, что умственно отсталого ребенка мне не потянуть. Для меня один из самых важных критериев здоровья усыновляемого ребенка – сохранное ментальное развитие. Я ни разу не ищу будущих профессоров, но честно призналась себе, что детей с тяжелыми диагнозами в сфере умственного развития усыновить не смогу (ЗПР и ЗРР в счет не идут).

2. Проблемы с ручками могли быть, согласно разным источникам, разовым сбоем во время внутриутробного развития. Но это могла быть также и генетически запрограммированная особенность, которая передается по наследству. Что тогда? Выходит, что мои внуки и правнуки по этой ветке всегда будут с такими руками? Глупо, конечно, но эта мысль не отпускала меня несколько дней и в какой-то момент начала пугать больше других, пока я не поделилась этими опасениями с мужем, и он не осадил меня: "Нашла о чем переживать. В крайнем случае, в будущем, осознавая риски наследственности, ей можно будет усыновить ребенка. Но в любом случае это будет ее решение". Всего-то.

3. Я почти уверена, что ручки мы "починим". Я усердная, и у нас в стране есть много хороших клиник, да и медицина не стоит на месте. Но, читая разную информацию по теме, стала понимать, что если функциональность рук можно будет улучшить, то оптический вид, с большой вероятностью, нет. Попыталась представить Элю подростком: влюбленности, свидания, комплексы по поводу своей внешности. На гормональном фоне вообще "крышу сносить" будет. Найдет ли она человека, который полюбит и примет ее такой, какая она есть? А как она станет выглядеть взрослой женщиной с маленькими руками? Кем сможет работать? Как будут складываться ее отношения с людьми? Готова ли я сама в случае провала плана "большой починки" принять ее на всю жизнь именно с такими ручками? "Не вижу в этом проблемы", – пожал плечами муж на мои очередные метания. Ладно, пока разузнаю все поподробнее. А думать – "я подумаю об этом завтра", как говорила Скарлетт О'Хара.

Сегодня дождалась ночи и набрала дальневосточный номер. Регоператор вспомнила меня с трудом. Сказала, что не знает, забрали ли потенциальные родители Элю, что ей нужно позвонить в дом ребенка (д/р) и велела связаться с ней через полчаса. Чтобы унять волнение и ускорить время, я заняла себя раскладыванием по полкам высохшего белья. Через полчаса мне сообщили, что девочку не забрали. На мой вопрос "почему?" регоператор с удивленным возмущением выдала:

"Ну, она же инвалид!"

Во мне всколыхнулся протест:

"Так они перед знакомством с ребенком знали об этом и все равно пошли знакомиться".

"Ну, не знаю, видимо, оценили свои силы и решили, что не смогут".

Решили и решили. Регоператор по моей просьбе дала уссурийский номер органов опеки и попечительства, отвечающих за девочку, и велела в дальнейшем информироваться у них. Я позвонила к ним. Женщина на другом конце провода попалась более отзывчивая. Пообещала, что сможет узнать картину по здоровью ребенка минут через 30, и я продолжила разбор белья. Дождалась, связалась с ней повторно. Выслушала длинный список медицинских терминов, окончанием которого было – "и плоскостопие". После чего сотрудница органов опеки вздохнула:

"Видите, какой сложный ребенок."

"Вот уж плоскостопие – это, блин, вообще ни в какие ворота", – подумала я про себя, и эта улыбка немного разрядила мое внутреннее напряжение.

На половину диагнозов, на мой взгляд, можно смело закрывать глаза. На постсоветском пространстве детей в целом диагностируют от души. В этом у меня имеется и личный опыт. А в д/д гипердиагностика – тем более обычное дело. Ребенок, который растет в семье, находится под ответственностью родителей, а за здоровье сироты отвечают врачи, которые его ведут. А ну как потом обнаружатся последствия ранее не запротоколированного заболевания? С кого спрос будет, что проглядели? Вот они и перестраховываются, навешивая диагнозы там, где домашнему ребенку, может быть, и "простили" бы некоторую индивидуальность и несоответствие нормам. К примеру, "гидроцефальный синдром" Эле поставили на основании несколько видоизмененной формы черепа. Как я позже узнала от главврача, МРТ ей не делали. В течение трех лет в росте головы резких скачков и увеличений не было и каких-то других сопутствующих этому заболеванию симптомов у девочки также не наблюдалось. Поэтому диагноз переквалифицировали в "гидроцефальный синдром скомпенсированный".

Или взять ПЭП (перинатальная энцефалопатия) – классический диагноз, который на территории СНГ ставят чуть ли не каждому второму новорожденному. Он означает, что при родах или непосредственно после них были какие-то сложности, например ребенок перенес гипоксию (нехватку кислорода). "ПЭП" – это нечто вроде "метки" врачам, которые в дальнейшем будут вести ребенка в духе "мне что-то показалось, посмотрите внимательно!". Впоследствии она зачастую за ненадобностью снимается. В международной классификации данного диагноза вообще не существует. Как говорят на форумах, страшен не ПЭП, а его последствия, если они проявятся, чего чаще всего не происходит. С такими диагнозами определили девочку в неврологический Дом Ребенка, а это уже ярлык: