Цитаты из книги «Превращая заблуждение в ясность. Руководство по основополагающим практикам тибетского буддизма.»

«Это моя жизнь, я застрял в этих повторяющихся, невротических привычках и неприятных чувствах, и с этим ничего нельзя поделать».

Эти шаги позволяют нам уйти от привычек, порождающих заблуждение и несчастье, и ведут нас к ясности нашей истинной природы.

Стать буддой – это словно обнаружить в своей руке алмаз. Ты открываешь себя, а не избавляешься от себя.

«Я посвящаю всё, что узнал, другим, дабы они освободились от заблуждения и развили мудрость и ясность, а их страдания преобразились в умиротворение».

Ты открываешь себя, а не избавляешься от себя.

На Западе люди говорят о «погоне» за счастьем, которая обычно подразумевает погоню за внешними условиями: свержение деспотического режима, реструктуризация финансовой системы, смена партнёра или дома. Заручившись одобрением общества, мы ставим своё счастье в зависимость от погони за репутацией, властью и богатством. Мы изо всех сил стараемся исполнить свои желания. Мы покупаем модную одежду и мебель, поднимаемся по корпоративной лестнице и добиваемся повышения зарплаты. Эта версия счастья зависит от «успеха», который обычно измеряется тем, насколько мы достигли своих целей и удовлетворили свои желания. Есть лишь одна проблема: природа желания такова, что его невозможно удовлетворить, а если и возможно, то ненадолго. За счастьем, о котором я говорю, невозможно «гнаться». На самом деле чем более самодостаточными мы становимся и чем меньше гоняемся за мыслями и фантазиями, чем меньше бросаемся от одного привлекательного объекта к другому, тем полнее наш доступ к пробуждённой удовлетворённости, которая уже присутствует внутри нас. Мы настолько привыкли к беспокойной реактивности своего ума, что ментальный хаос кажется нам совершенно нормальным. Способность отпускать цепляние требует практики.

Первый шаг – это размышление, подчёркивающее, что мы, люди, рождаемся со всем необходимым для перехода от заблуждения к ясности. Эта первая мысль порождает восторженную признательность за те атрибуты и обстоятельства, которые мы склонны принимать как должное: нормально функционирующие глаза, уши, конечности, органы тела, нашу способность познавать, говорить и обучаться. Мы изучаем своё физическое тело и качества ума, чтобы породить твёрдую убеждённость в том, что в любое мгновение мы полностью обладаем редким и драгоценным потенциалом пробуждения. Это знание отсекает нашу обычную и очень человеческую склонность смотреть на себя с точки зрения того, чего нам недостаёт. Мы отворачиваемся от чувства неадекватности, охлаждающего наши устремления и сдерживающего проявления наших способностей.

ы переключили передачу: прежде будды были эманациями нашей обычной формы, теперь же наша обычная форма – это эманация будд. Мы видим своё обычное тело и слышим свой обычный голос, обращающийся к буддам, но через глаза и уши Ваджрайогини. Наша обычная форма перестаёт быть «относительной» реальностью – она «лишь» относительна, а это означает, что мы больше не вовлекаемся в конструирование постоянства, плотности и независимости.

Вместо того чтобы использовать в качестве опоры осознавания форму, мы соединяем осознавание с непостоянством и начинаем предоставлять пространство не имеющим плотной основы элементам стола. Мы можем представить атомы, не видимые нашему глазу, или же вообразить, как стол разрушается в результате гниения дерева или сгорает в огне подобно дровам. В таком случае на что же мы смотрим? Что возникает, когда распадается, изменяется, исчезает форма? Мы можем положить на стол цветок и представить, что смотрим на него словно на записи, выполненной с помощью покадровой съёмки, так что трёхнедельный срок жизни тюльпана разворачивается за три минуты. И вновь цель заключается в том, чтобы понять, что наше восприятие обусловлено и зависит от относительной реальности. Нам нужно убедить себя, что наше обычное восприятие крайне ограничено. Исследование перемен и непостоянства может оказаться доступным способом изменения наших привычек восприятия.

Хотя этот случай связан с самым незначительным родом взаимного непонимания, о чём посетителю разъяснили позже в тот же день, он показывает, как наши проекции и ожидания создают очертания момента. Если бы мужчине было заранее известно, что этот жест является чём-то позитивным, он мог бы отреагировать позитивным образом. Сам по себе жест не имеет никакого неотъемлемо присущего ему смысла. Ценность жесту – хорошую, плохую или нейтральную – придаёт наш собственный ум. Вне зависимости от того, каким образом возникла эта ценность – в силу личного опыта или культурной обусловленности, он всегда связан с субъективным восприятием. Более того, мы можем превратить любые страдания в благословения, поскольку страдание также является лишь восприятием, пустым от какого бы то ни было неотъемлемо присущего ему смысла. Благословения также лишены такого смысла.