Цитаты из книг автора «Joel F. Harrington»

Хотя Рамспергер был в конечном счете тело его [было затем] четвертовано и каждая конечность прибита к отдельному углу эш

Понимание справедливости лично Францем было очень традиционным и потому заметно отличалось от определения имперского закона, на которое он должен был бы опираться . Привлекая «древние обычаи» и «Божественные заповеди», правовые и религиозные реформаторы XVI века стремились к новой концептуальной согласованности в уголовном праве на основе уважения к власти, которую они представляли. В этой более абстрактной модели основными потерпевшими сторонами преступления были уже не жертва и его или ее родственники, но законный правитель или сам Бог. Для Франца Шмидта, напротив, все преступления, по сути, оставались актом личного предательства одним человеком другого либо группы. Доверие, а не подчинение Богу или государству, было теми священными узами, которые нарушали преступники, и чем больше была степень этого нарушения, тем позорнее они выглядели в глазах Майстера Франца.

вопросу о текучести идентичности раннего Нового времени см.: Земон Девис, Натали. Возвращение Мартина Герра (М.: Прогресс, 1990), и Valentin Groebner, Who Are You? Identification, Deception, and Surveillance in Early Modern Europe, trans. Mark Kyburz and John Peck (Cambridge, : Zone, 2007).

Другими словами, Майстер Франц вместо того, чтобы подавлять или отрицать свои эмоции, решил перенаправить их, даруя жертвам преступления единственное, что он мог, — судебное возмездие.

Франц Шмидт невольно стал придерживаться более современной концепции идентичности. Это был поразительно гуманистический подход для малограмотного самоучки. Сопутствующие ему размышления о человеческой природе и свободной воле имели много общего с ключевыми идеями величайших умов того времени, несмотря на их грубую и неумелую форму выражения. Для Франца тем не менее философские спекуляции были вторичны по отношению к его простой практической цели, и в этом смысле создание репутации честного человека было неоспоримым приоритетом.

Честь могла быть дарована или отозвана людьми, облеченными властью, людьми, которые бывали капризными или жестокими. Честность, а значит репутация, представляла собой акт самоопределения

Еще большее отторжение у Франца, по всей видимости, вызвал поступок Фридриха Штиглера, помощника бывшего палача. Он « 67

Бастиан Грюбель (он же Шлак) « но что больше всего возмущает Шмидта в его рассказе, так это то, что он оклеветал своего недруга, утверждая, что тот был соучастником, и спровоцировал арест и пытки невиновного человека.

вопросам статуса палача, который сам страдал от злых сплетен и предрассудков. Многие из современников Франца разделяли эту точку зрения, считая удар по доброму имени более тяжелым, чем ранение тела

Клевета, еще одна форма кражи репутации, вызывала не меньший эмоциональный отклик у чувст