Утреннее солнце светило ярко, посылая теплые лучи на подушку Луми. Она потянулась и зевнула, взглянув на фиолетовый будильник. 6:30 утра, и ей не нужно было идти на работу до 3 часов. Потом ей придется сесть на метро и поехать в «ДЭКС». Девушка поморщилась, вспоминая прошлый вечер. Понадеялась, что остальные сотрудники не станут сообщать Жюльену о событиях ее первого рабочего дня.
Луми собиралась спать допоздна. Но, судя по всему, сколько бы стаканов вина она ни выпила и как бы решительно ни была настроена, ее тело привыкло просыпаться в 6:30 или раньше. Девушка натянула серые леггинсы для йоги и флисовую толстовку, завязала шнурки на сникерcах и направилась к двери, вниз по лестнице и вверх по холму Западной 218-й улицы к Инвуд-Хилл-парк.
Мышцы бедер протестовали, пока она шла в гору. Казалось, они все еще спали и им не очень понравилось такое пробуждение. Но остальное тело Луми нежилось в лучах рассвета на свежем ветерке. Она забралась на холм и пошла в парк, выбирая свою любимую дорожку для бега, ведущую к реке Гудзон и возвращающейся через цветочные поля.
Парк Инвуд-Хилл был единственным местом в Нью-Йорке, где как она знала, даже зимой растут дикие эхинацеи. Луми пробежала по дорожке в одном темпе и дойдя до конца, остановилась, чтобы собрать эхинацеи, которые потом поставит в вазу на кухне, а может, и использует для чая. Девушка немного знала о травах, кроме тех, какие можно использовать на кухне, но ей нравился запах эхинацеи и приятный вкус чая с ней. Помощь иммунной системе была бонусом.
Луми наклонилась, чтобы понюхать растения, и аромат проник во все ее рецепторы, принося с собой воспоминание о том, как она впервые почувствовала запах эхинацеи.
– Ты сюда хотела отвести меня? – не веря своим глазам, спросила Инес, мама Луми.
Тетя Луми, Анахильда, сестра Инес, пробежала по ней взглядом и фыркнула.
– Словно раньше ты никогда здесь не бывала, – заметила она. Сестры и Луми стояли рядом с зеленым коттеджем со стеклянной витриной, полной гербер, розовых пионов и желтых бутонов цвета сливочного масла.
– Может, и так, но как флорист поможет мне с воспитанием дочери? – спросила она.
Игнорируя вопрос сестры, Анахильда позвала седовласого мужчину, распиливающего кусочек дерева на тротуаре.
– Hola[13], don Emilio!
Он помахал женщинам в ответ, одарив их ослепительной улыбкой.
– Это муж Мамы Элии, – сказала Анахильда Лу-ми и затем повернулась к Инес.
– Все знают, что Мама Элия популярна в Маленькой Гаване благодаря дару предвидения и своим цветам. Просто следуйте за мной, – сказала она.
Инес закатила глаза и позвонила в дверной звонок. Пока они ждали, Луми потянулась отодрать листок краски, опадающий с двери, но Инес остановила ее строгим взглядом.
Дверь зажужжала, и женщины вместе с Луми ступили в пещероподобное помещение, наполненное цветами различных видов. Свет устремлялся внутрь через промежутки между розами и гортензиями и отражался от стеклянных и хрустальных ваз, отчего некоторые цветы казались похожими на диско-шары.
Мама Элия была родом из Кубы, они с Инес походили друг на друга, даже не будучи родственниками. Как и Инес, она была коренастой, с чертами лица, словно бы вылепленными из твердой глины. Из-под красного платка с узором из огурцов, завязанного узлом справа, виднелись жесткие окрашенные медные кудри.
– Las chicas[14] Rosario! – приветствовала их Мама Элия чистым уверенным голосом и достала из-под стола леденец для Луми. Она переводила взгляд с одной сестры на другую.
– А где же сегодня мой друг Теодосио? Вернулся из поездки в Санта-Доминго? – спросила она, внимательно глядя на Инес.
Анахильда резко покачала головой.
– Прошла пять лет, дона, с тех пор, как он… с 1987-го. Давайте обсудим это в следующий раз, – добавила она, и Луми почувствовала, что все три женщины смотрят в ее направлении.
Мама Элия кивнула.
– Чем я вам сегодня могу помочь? – спросила она.
Инес опустила голову и заговорила едва слышным шепотом.
– Дело в моей дочери, Мама Элия. Она не хочет есть то, что готовлю я. И говорит о еде странные вещи.
Старшая женщина с сочувствием посмотрела на Луми.
– Что значит странные? – спросила она.
– Ну, например, этим утром она отказалась есть овсянку, сказав, что на вкус та злая. С овсянкой было все в порядке! – сказала Инес.
Мама Элия мгновение размышляла, потом подняла маленькую цилиндрическую стеклянную вазу с пучком пушистых цветов с фиолетовыми кончиками. Она попросила Луми положить руки на вазу.
Луми так и сделала и положила ручки на стекло. Как только это произошло, ее нос защекотал запах цветов. Она наклонилась поближе, позволяя волне запаха накрыть ее. Свежей, сладкой, напоминающей бумагу. Чистой. Пока она держала вазу, Мама Элия рассматривала воду, глядя прямо в стекло.
Наконец она заговорила, не сводя глаз с Инес.
– У девочки дар. Вкусив еды, она может определить эмоции человека, приготовившего ее.
Инес потрясенно уставилась на нее, а Анахильда с энтузиазмом кивнула.
– Как это возможно? – спросила Инес. – Никто в нашей семье раньше не был на это способен.
Мама Элия пожала плечами.
– Не знаю, просто уверена, что она обладает этим даром. – Ее взгляд был строгим. – Тебе нужно найти способ управлять своими мыслями, не думать о нем, пока готовишь ее еду. От твоего гнева ей плохо, и вот почему бедняжка почти не ест.
При этих словах Инес вздрогнула. Луми отпустила вазу и сжала ладошки, ощущая, как внутри все оборвалось. Почему, чтобы поверить в это, ее маме нужно услышать то, что Луми говорила ей уже шесть лет, от незнакомки?
– Заботься о ней, – сказала Мама Элия, наклоняясь, чтобы погладить Луми по волосам, – и на твоем месте, я бы сохранила это в секрете. Не хочу, чтобы это использовали ей во вред. И девочке всегда нужно следить за тем, что ест. Если она кому-то не доверяет, то ни за что не должна есть пищу, приготовленную тем человеком, вне зависимости от того, как сильно она сомневается в его намерениях.
Крепкие пальцы Мамы Элии сомкнулись вокруг вазы, и она протянула ее Луми.
– Вот, m’ija[15]. Это тебе. Эти травы называются эхинацея. Крошечный recuerdo[16] сегодняшнего дня, – сказала она с доброй улыбкой.
– Спасибо, – сказала Луми, забирая вазу из ее рук и прижимая к груди.
Луми сделала глубокий вдох. Она позволила воспоминаниям поблекнуть и собралась идти домой, держа в руке букет цветов эхинацеи, перевязанных травинкой. Перепрыгивая через две ступеньки за раз, девушка добралась до квартиры. Поставила цветы в маленькую хрустальную вазу и наполнила ее водой из-под крана. Бросила взгляд на кладовую и вытащила оттуда банку с бобами. Ножом она разрезала пакет сухих черных бобов и высыпала их в круглую синюю миску, налив сверху холодную воду.
Луми приняла душ, промыв волосы водой и любимым шампунем с гарденией и лаймом. Она вытерла голову пушистым полотенцем и надела костюм, который меньше всего будет мешать под ее формой повара: серые штаны из саржи и хлопчатобумажный свитер морского цвета с пуговицами на манжетах.
Вернувшись на кухню, Луми вылила воду из бобов, налила новую и опустила смесь в кастрюлю-скороварку. Девушка поставила крышку на место и вытащила любимую разделочную доску. Ее она купила в магазине музея искусств Метрополитен: между стеклянных панелей был зажат принт картины Матисса «Танец».
Луми вытащила из миски с травами круглый красный лук, шесть зубчиков чеснока, один немного сморщившийся лук-шалот, который нужно было использовать как можно быстрее. Она также достала связку свежего зеленого кориандра, две упругие палочки сельдерея и кусок желудевой тыквы. Девушка порезала все это на крошечные квадратики и, напевая себе под нос, нагрела шафрановое масло в надежной сковородке «Kitchen Aid».
На мгновение Луми задумалась, что еще она хотела бы приготовить с этими вкуснейшими бобами. Заглянув в холодильник, она вспомнила, что еще есть красный перец. В голове зажглась лампочка. У нее также был свежий кокос, который она из прихоти купила недавно в «Фэйрдэй». Не сдерживаясь, она ударила кокосом о пол кухни, улыбнувшись, когда тот раскололся пополам. Иногда собственная сила удивляла ее. Этому она научилась у Инес. Хотя та скорее бы срезала верхнюю треть кокоса мачете, хранящимся под кроватью.
Три часа спустя Луми сидела за столиком на кухне. Сытая и довольная, что теперь у нее хватит кокосовой рыбы, белого риса и бобов на следующие несколько дней. Может, она даже пригласит завтра на вечер Рафелину и Дженни, поскольку все равно не будет работать в «ДЭКС». Луми быстро вымыла в раковине керамическую тарелку и поспешила к шкафу, чтобы приготовиться ко второму вечеру в новом ресторане.
Прибыв в «ДЭКС», Луми заметила записку на шкафчике. «Мисс Сантана, зайдите ко мне в кабинет». Слово «пожалуйста» нацарапали в нижнем правом углу. Луми нахмурилась – сначала его явно забыли. Вот так и надейся, что Жюльен не узнает. Она достала шапку повара, аккуратно положила обратно. Нет смысла идти на встречу с ним в полном обмундировании.
Луми зашла в офис и сразу же столкнулась с администратором, той же женщиной, которую видела в день собеседования. Девушка остановилась перед столом администратора и встретилась с острым, как лезвие бритвы, взглядом, дополненным тонкой подводкой.
– Привет, – сказала Луми.
Администратор продолжила молчать.
– Меня зовут Луми. В тот раз я не узнала ваше имя, – девушка протянула руку.
– Эсме. Заходите.
Луми опустила руку и прошла мимо стола администратора.
Жюльен сидел на своем месте за столом и перед ним стояла фарфоровая тарелка для десертов с большим куском яблочного тарт-татена. Его волосы были убраны назад и лицо казалось свежим, словно он умывался прямо перед ее приходом, а не стоял над горячей плитой. Луми посмотрела прямо на него, пытаясь не глядеть в тарелку. Она знала, что он этого и хотел. Жюльен прочистил горло, и раздражение Луми усилилось. Она беззвучно выдохнула.
– Мисс Сантана, – сказал он ровным тоном, – на моей кухне яблоки используются вот так. – Он внимательно посмотрел на нее со смесью раздражения и сдерживаемого любопытства. – Все понятно, да?
Луми прикусила губу. Ни один из ее ответов не поможет.
– Ясно, – пробормотала она и встала, чтобы уйти, но Жюльен сказал:
– Мисс Сантана?
Она слегка развернулась к нему, глаза вспыхнули. Он протяжно произнес последний слог, словно забыл, что хотел сказать.
– Эм, сегодня у нас boeuf bourguignon[17]. Надеюсь, там не окажется бананов. – Уголки его губ приподнялись. Луми смотрела на него долю секунды, потом развернулась на каблуках и пошла на кухне, оставив Жюльена в кабинете.
Позже, тем же вечером, она поразмыслила и поняла: она не видела, чтобы яблочный пирог тарт-татен остывал на месте для выпечки. Он что, приготовил его, чтобы показать правильное использование яблок на его кухне? Луми застонала. Какой раздражающий человек. Она вспомнила, что внезапно все умные ответы вылетели из ее головы, когда она стояла перед Жюльеном, и ее лицо вспыхнуло. Такой самоуверенный и самодовольный. Она не станет пробовать блюда, приготовленные им. Какими бы великими они ни были. Учитывая все его высокомерие, можно быть уверенным, что она как минимум отравится, попробовав его еду.
Кокосовая рыба/ Pescado con coco
1 целый золотистый окунь
2 столовые ложки растительного масла
1 чайная ложка соли (больше – на свой вкус)
1 маленькая луковица, мелко порезанная
3-4 зубчика чеснока, мелко порезанные
½ чашки порезанного кубиками кориандра томатная паста кокосовое молоко
Приправьте рыбу овощами и оставьте мариноваться 20–30 минут. Сделайте вертикальные надрезы на коже рыбы и наполните их приправами.
Подогрейте масло на сковородке. Готовьте рыбу две минуты с одной стороны, переверните и готовьте две минуты с другой стороны. Снова переверните и сделайте огонь умеренным. Готовьте 6–7 минут, потом переверните и повторите. Постарайтесь не дать рыбе развалиться на кусочки. Когда обе стороны хорошо прожарятся, добавьте кокосового молока и томатной пасты и жарьте на медленном огне, пока соус не загустеет. Подается на двоих.
О проекте
О подписке