Она смотрела, как я ем и мечтаю о шаурме, хоть и всячески скрывал это, нахваливая её стряпню. А она смотрела на меня и понимала, что её парень – бессовестный лжец. Но ведь мы не женаты. Так что ещё рано… Но её радовал тот факт, что я страдал, но продолжал есть. Садист, что еще можно сказать? Или человек, который просто знает, что его любят. Не женятся, но любят. Вот такой уж я, несерьёзный, хоть и всегда пытался строить из себя интеллектуала. Ну разве не идиотизм? Но оскорблять себя – это плохо, поэтому воздержусь от дальнейшей самокритики.

Вдоволь напившись ночным чаем, обе наши взбудораженные парочки легли спать, ибо в чае растворяются все проблемы и просыпается любовь даже к самой отвратительной твари. Алкоголь здесь не причем.

Говорят, что миром правят жаворонки. Чепуха! Все мы, ночные совы, именно мы вращаем этот мир. Все гении – совы. Потому что ночью, когда просыпаются мечты, все только начинается. А в особенности и чудеса.

Сергей был просто в ярости. Слабая душа, что сказать. Он был не доволен, почему добро всегда проигрывает злу? Почему все не так, как в старых, добрых, детских сказках, где всё наоборот?

– Потому что мы живем не в сказке, а в реальном мире, так что, просто расслабься. И вообще, чего ты паришься? – спросил мастер, совращающий души, властелин музыки и вина.

– Чего я парюсь? Алкаш, да ты, видимо, вообще страх потерял!

– Я тебя не боюсь.

На это Сергей уже не ответил. Он просто развернулся и медленно зашагал от него. Он был тем, на ком, практически и стоял мир. Пятый архангел. Он был тем, кто помнил, когда тысячи богов вместе сражались против мирового зла, и каждый раз оно отступало. Но времена меняются. И только в си-минорной тональности будет сыграна их судьба.

– Зло, как никогда, стало сильным, – начал Сергей, – скоро, у них хватит смелости бросить вызов нам.

– Ну, это вряд ли, – спокойно ответил его собеседник.

– Вчера, даже я был спокоен по этому поводу, но в Новом Орлеане, как говорят, видели Его.

– Кого?

– Некроманта.

Дионис поперхнулся водой, которую взял в руки.

– С такими вещами не шутят!

– Я не шучу.

– В последний раз мы видели его только в четырнадцатом веке. Сколько тогда он нанес хлопот.

– Ты про эпидемию и его попытки взять штурмом Эдем?

– Страшная была битва. Но мы выиграли и договорились больше об этом не вспоминать.

– А теперь, он вернулся и заключил договор со Смертью.

– Опять она!

– Теперь уже он. Некромант поведет против нас легионы.

– Это не страшно. Мы их… – сказал бог вина и начал демонстрировать жестами, что конкретно он думает о них.

– Я бы на твоем месте не был так уверен. В прошлый раз самоуверенность нас и погубила. Скорее всего, мы снова стоим на пороге своей гибели. Но свеча не потухнет!

Оба замолчали. Дионис прервал тишину:

– Как говорят наши северные друзья: да начнется Рагнарок…

– Людям свойственно думать, что они что-то значат. На самом деле, они значат лишь то, что делают и о чем думают, и больше ничего. Вот почему многие окружающие нас личности ничего не значат. – Как всегда, действовал я всем на нервы.

Моим единственным слушателем была Чарли, которая делала мне утренний кофе.

– Доброе утро, – сказала она, когда я замолчал.

– Как говорят итальянцы: buongiorno non accade mai! Добрым утро не бывает никогда!

– Какие планы? – сказала она, не обращая на мои итальянские привычки никакого внимания – золотой человек.

– Ну, как всегда: работать, работать. А потом, когда закончу, работать. А после, может быть, будет время поработать. А в перерывах пить кофе и мечтать о доме, где сидишь ты. Ну и о работе, куда без неё.

– То, что ты стал исчадием Ада, нисколько тебя не изменило. Такого человека сложно найти.

– Просто на двери моего шефа висит табличка: «Становление дьяволом или смерть нисколько не являются поводом пропускать работу!» Вот и не пропускаю. Но ничего. После работы всегда можно уделить время планам, по уничтожению мира.

– Не знала, что ты такой кровожадный, – усмехнулась она.

– Ты давно это знала, просто не признавалась. К тому же, я не кровожадный. Просто, я прожил столько лет и столько мудаков, и ни одного из них не убил. Мне даже жалко этих богов. Вот зачем их убивать?

– Ничего. Хотя бы повидаешься со всеми мировыми знаменитостям: Будда, Аллах, Иисус, Кришна. И не забудь познакомить меня с ними!

– Непременно замолвлю словечко, дорогуша, если они не испепелят меня при встрече.

– Но ты ведь сильнее.

– Я даже с кровати встать не могу по утрам. Не дай бог, битва будет утром. Не хотелось бы опоздать.

– А тебе не пора на работу?

– Да, пока.

– Эй!

– Что?

– Я давно хотела тебе сказать: сегодня суббота.

– Да?

– Да.

– Тогда зачем я подымался? Встал бы в три часа дня, то есть, утра.

– Ничего. Весь день просидишь дома. А я пойду, прогуляюсь.

– Как всегда, с подругами?

– Нет, сегодня я пойду одна.

– Почему?

– Даже от самых замечательных людей, порой, нужно отдыхать.

– Смотри, не впутайся в неприятности.

– Как-нибудь постараюсь.

Через несколько минут она собралась и ушла из дома, оставив меня одного. Так, или иначе, но она освещала мне путь. Теперь, мне ничего больше не оставалось, как печально лежать на кроватке в полном одиночестве. У меня не получилось справиться с превосходящими силами хандры. Поэтому, я встал, оделся и только у самого порога понял, что обещал никуда не уходить.

Ну да ладно.

Я просто не мог здесь больше находиться. Я чувствовал себя чужим в родном доме. Казалось, даже мебель объединилась против меня и собиралась уничтожить. Я открыл двери и ушел.

На улице была прохладная, осенняя погода, которая так свойственна ноябрю. Которая, почему-то, категорически отказывается наступать в других месяцах. Разве что, в декабре можно услышать его эхо. А так нет. Каждый месяц имеет то, что отличало бы его от других. И каждый оставил след в сердце бродяг судьбы. Но, не смотря на явную прохладу, была солнце и ясное небо.

Ужас.

Никогда не любил подобную погоду.

И тут я понял, что даже наступи сейчас настоящие дожди, мне было бы всё равно. Я так ждал эту погоду, но если она наступит, мне уже будет пофиг.

Тяжело вздохнув, я, с внезапной грустью на лице, двигался дальше. Тут мне на голову падает капля. Затем вторая и третья. За ними следовал дождь. Я молча уставился на верх и наблюдал за каплями, падающими с неба. Они падали прямо мне на глаза. И я даже не заметил, как на моем лице появилась улыбка. Потом, я сказал уже вслух:

– Viv la vida!

Затем, побежал под дождем, даже не догадываясь, зачем произнес эти слова. Скорее всего, потому что вспомнил одну мелодию, которая полностью передавала мои впечатления от этого момента. Мои ноги сами привели меня, по улицам Нового Орлеана, в место, где я никогда раньше не был. В этих места, город уже не был собой. Он казался неопознанным, незнакомым и удивительным. Его вид был пугающим, но в то же время, потрясающим воображение. Совсем не подпадал под догмы о Новом Орлеане.

Но даже эти дебри не пугали меня. Я был умилен этими каплями, которые бесконечным поток падали, и как будто говорили, что буду падать всегда, не зависимо от погоды, и буду вести по дорогам, которые уже открылись, или будут открыты в будущем, таком пугающем, но вместе с ними, потрясающим. И только когда я обнаружил, что вокруг меня нет людей, через моё тело прошелся слабый холодок. Конечно же, мне приходилось бывать в местах, где людей не было. И это были хорошие места и хорошие минуты. Но тогда я знал и чувствовал, что где-то далеко, люди есть. А теперь мне казалось, что даже если я обойду всю планету, мне не встретится ни один человек. Их не было нигде. Как будто бы и не существовало никогда. Что все человечеств – лишь иллюзия.

Обман.

Люди были лишь плохо сплетенным наваждением чародея. И это было страшно. Подул ветер.

Я стоял так несколько минут. Я понял это, посмотрев на наручные часы. Но эти несколько минут казались мне вечностью. Была абсолютная тишина, лишь ветер угрожающе шипел о стены домов. А вывели меня из транса, слова давно знакомой песни, которую я слышал в детстве, в одном из пустых дворов:

If rain will fall high up

here upon the mountain

grass will grow and

shepherds will be thankful

and our love will

cover up for the mountain

for time is like a promise

It tries all your strength to keep to

Before she came I lived alone

Upon the mountain

raven heard your voice

High upon the wind, 

then one day you came to

Lay upon the mountain

for time is like a promise

It tries all your strength to keep to

your sun goes down and

Shadow sooner into weaving

but she lies so deep inside

My love surrounds us

time will out do what's this

I only know too well

for love is like a promise

It tries all your strength to keep to

If rain will fall high up here

Upon the mountain

grass will grow and

Shepherds will be thankful

and our love will cover

Upon the mountain

for time is like a promise

It tries all your strength to keep to…

Песня оборвалась, и я заметил, что пока звучали эти слова, я медленно, но верно к их источнику – таинственному существу, внешне напоминающего человека женского пола. Но внутри… Он была больше, чем человек. Стоило мне подойти к ней вплотную, как она набросилась на меня и исцарапала мне грудь. Я бы и погиб там, если бы не услышал непонятные звуки, от которых моя рука, без моей воли, сжалась в кулак и не ударила с нечеловеческой силой в лицо этому существу. Её голова чуть не отпала, и на нём я разглядел явное любопытство и удивление, даже страх. А я взвыл от боли. Моя руку ударилось об её лицо так, как будто оно было сделано из стали. Но, не теряя времени, она отшагнула к какому-то дереву. Только тогда я понял, что мы находимся в какой-то лесной глуши. Схватившись за дерево, это мерзкое создание потеряла все формы. Присущие человеку и взвыла адским голосом, разрывая барабанные перепонки. Она раздвинула рот. Он оказался бездонным и невероятно широким. Там я увидел высунутый язык и несколько рядов оскалившихся зубов. Тут я понял, что мне конец. Она меня проглотит. Целиком, без соли. Никогда не думал, что умру так.

В этот момент подул ветер и прошептал мне на ухо какие-то странные звуки. Не зная зачем, я произнес их вслух.

Земля под ногами чудовища раскрылась, и из впадины вышло несколько дюжин рук. Они схватили тварь, и та не смогла им противостоять. Напоследок она лишь закричала не человеческим голосом:

– Я еще вернусь, Некромант и отомщу! Отомщу тебе за все!

И исчезла в земле. Вместе с ней и трещина. А вместе с ней и лес. Я снова оказался в Новом Орлеане, в самом центре Французского квартала, в окружении людей и знакомых пейзажей.

– Что это было? – без нотки удивления, а так, просто спросил я у пустоты.

– Что-что? – переспросил Смерть сзади меня, облокотившись спиной в стену какого-то дома. Не знаю даже, что за путь привел его сюда.

– Что это было?

– Просто кредиторы пришли за своим добром.

– Каким еще добром?

– Скажем кратко: в прошлой жизни ты был весьма расточителен, поэтому набрал много долгов. Но ты умер, не расплатившись, чем нажил немало врагов. И вот, ты снова здесь, а значит, пришло время отдавать долги.

– Но что за долги?

– Ты шестьсот девяносто четыре раза положил в залог свое тело. Доволен?

– Шестьсот девяносто четыре?

– Да. Именно столько. Но эта хотела не твоё тело.

– А… что?

– Эм… скажем так, ты обещал ей свой детородный орган.

– Что???

– Ты меня спрашиваешь, как будто я продал свой орган взамен, что меня переведут через Альпы зимой в Италию.

– Зачем мне это?

– Всю прошлую жизнь ты сражался. При том лучше любого из нас. Ты собирал армию, чтобы взять штурмом Эдем и вернуть нас туда. Не по воле господней, а огнём и мечом.

– У меня получилось?

– Нет, конечно же. Ничего бы из этого не было, если бы ты низверг всех ангелов. Ты проиграл и умер. А с твоей смертью прошла эпидемия чумы, и все стало как прежде.

– Как это произошло?

– Как я забрал тебя?

– Да.

– Молния Зевса. Он там был и оказался сильнее тебя. Да ты вообще безумец. Надеюсь, в этой жизни, ты будешь мудрее.

– Но почему ты не можешь повести войско.

– Я создан не для того, чтобы воевать. Я лишь мост между старой и новой жизнью, ничего больше. А ты – тот, кто должен все изменить.

– А как ты вообще здесь оказался, рядом со мной?

– Шутишь! Я же Смерть и всегда хожу за подобными кадрами попятам.

– Всегда?

– Почти. У меня много работы. Надеюсь, найдешь дорогу домой.

После этих слов, эта мерзкий тип просто растворился в воздухе, оставив меня в полном недоумении. До чего же некультурная личность!

Снова тяжело вздохнув, я пошел дальше. Не домой, ни куда-либо еще, а именно дальше. Что вообще такое дальше? Это не местность, не сторона света, ни какая-либо точка на карте. Люди говорят «дальше», когда хотят попасть «куда-то». Но им, собственно, всё равно, куда попадать. Но не смотря на это, хотят попасть в какое-то конкретное место, которое, к сожалению, не помечено, ни на одной из карт. Если, конечно же, какой-нибудь безумец, вроде меня, не решится нарисовать карту человеческой души.

Я просто пошел дальше и пусть мне сопутствует ветер.

И все же, я куда-то пришел. Вообще, если куда-то идти, то куда-нибудь точно придешь. Правда, это место совсем не походило на легендарно «дальше». И все-таки, я прошел мимом него. Не то что бы я был фанатом экзотического секса. Секс и секс. Что в нем особенного. Люди переоценивают его. Ох уж эти люди! Они-то хоть сами себя понимают?

Тем не менее, завернув за угол, я, на свое глубочайшее удивление, оказался сзади своего подъезда. Сзади моего подъезда секс шоп? Вот и разгадана тайна странных стонов сверху и снизу моей комнаты, надававших мне уснуть, навивая извращенные мысли.

Но тогда я лишь принял тот факт, что все окружающие меня люди извращенцы и решил ничего не предпринимать по этому поводу. Общество любит то, что само себе запрещает. Всё равно, я ведь некромант, а значит, почетный гражданин совсем другого, тебе параллельного, но так похожего на этот, мира. Который, в свою очередь, стремится уничтожить сам себя и мир людей заодно. Эх, что же скажет создатель?! Что-то на подобие: «Ну, плохо всё (жестокие маты опустим). Впрочем, сами дурашки. Я дал вам мир и жизнь, которую можно в этом мире просрать. А вы, как всегда, хотите все уничтожить. Ничего, в следующий раз получится лучше».

Я зашел к себе домой. Достал из левого кармана джинсов ключи и отварил зелёную дверь, отделявшую мою квартиру от всего остального мира. Эх, если бы это была та самая «Зелёная Дверь», о которой так много говорил Уэльс! И даже не сомневался, что там увижу Чарли, в одном только халате мутно-белого цвета с чашкой растворимого кофе с молоком в руках. Впрочем, это было даже лучше волшебного сада. У каждого своя «Зеленая Дверь», за которой скрывается всё то, о чем ты всегда мечтал. Свою «Зелёную Дверь» я уже нашел. И большего мне не надо.

– Где пропадал? Вроде говорил, что останешься дома, – совсем не удивляясь, спросила Чарли.

– Планы меняются так же быстро, как настроение по выходным, дорогуша.

– Причем тут моё настроение, злюша?

– Не причем. Просто пытаюсь оправдаться, а ты не даёшь мне этого сделать.

Она фыркнула и сделала ещё один глоток. А я просто стоял на пороге, даже не думая раздеваться, наблюдая, как кофе исчезает в её глотке. Всё-таки, она помогала мне смириться со своей больной истиной. Потом решил, что глупее быть не может, разделся и спросил:

– А как ты погуляла?

– А? – она оторвалась от чашки и уставилась на меня.

– Как день провела?

– Нормально, – она вернулась к своему кофе.

Но я не мог довольствоваться столь узким запасом прилагательных и уже с нескрываемой раздражительностью, сказал:

– Нормально – это не ответ! И уж точно, не на мой вопрос. Как вообще человеческая жизнь может быть нормальной?! Она никогда ей не была и не будет! Каждая секунда – уникальна. Ни одна живая душа не пережила эту секунду так же, как ты. И если ты уверена, что все нормально, то это не нормально!

– Да ладно, хорошо-хорошо. Расскажу я тебе все, чего завелся-то!

– Вот и хорошо, сразу бы так и начал. У меня был очень загруженный день.

– Ещё нет и четырех часов.

– Разве? Да, наверное, просто еще не отвык от тех летних дней в Уркагаине, ой, в Украине. Славное было лето. Всегда так со мной. Но ты не отвлекайся, продолжай.

– Ну, в чём-то ты был прав. Обычным этот день назвать нельзя. Как только я вышла из подъезда, я увидела за углом Джесс. Она курила и плакала. Я, конечно же, подошла и спросила: «что случилось?». Она ответила, что всю ночь разговаривала с Лидой. После этого разговора, как после литературного шедевра, ей захотелось расправить крылья и улететь. А еще, мол, она решила бросить пить и курить, что это, как она говорит «цепями привязывает её к земле и к этому миру и мешает мне двигаться дальше».

Я начал её нахваливать, хлопать по плечу и говорить что-то на подобие «Это очень важный и ответственный шаг в твоей жизни!», «Молодец, так держать!». Но от этих слов она еще больше разрыдалась. Что-то у меня тогда в голове передернуло, и я ударила её по лицу. Мне понравилась, повторила. Но поняла, что если продолжить, это может привести к последствиям и я сказала ей: «Соберись, тряпка! Намазала сопли на кулак и вперед, Люся!». Это, как не странно, помогло. Обожаю Николая Петровича за хорошие слова. Она прекратила плакать и сказала, что будет очень сложно бросить пить и курить. Я начала обещать ей, что помогу. Правда, я до сих пор сожалею об этом. Ведь на самом деле, от меня помощи хрен дождешься. Но моя наглая ложь окончательно привела эту истеричку в чувства. Она бросила на асфальт недокуренную сигарету и тут же достала из кармана новую. Я успела вытянуть её изо рта.

– Что ты, дура, делаешь?! – тогда разозлилась я.

– Извини, от привычки сложно отказаться сразу. Но я на верном пути, не так ли?

– Да, но я не смогу тебе помочь, если ты сама этого не захочешь.

– Но я хочу!

– Тогда избавься от всех остальных сигарет и в путь. Как раз, я собиралась прогуляться.

Она с большой неохотой достала из кармана полупустую пачку «Camel» и дрожащей рукой выкинула её в мусорный бак. Всё это она делала с таким лицом, как будто выкидывает не пачку палочек-антидепрессантов, а свое собственное сердце и еще пару органов в придачу.

Но справившись с этим, мы пошли гулять. Сначала, мы просто добрались до Бурбон стрит. Потом просто прошли вдоль и поперек это шумное, неуютное, но самое человечное место в Новом Орлеане, если не во всей Америке. Вывески джазовых кафешек, как ты знаешь, были настолько соблазнительными, что просто невозможно было пройти мимо и не выпить там чашечку кофе, а то и чего-то покрепче. Вот мы и зашли в один из многочисленных джаз-клубов, где спокойно и равномерно играл блюз.

Джесс хотела заказать кофе по-ирландски. Но я так укоризненно на неё посмотрела, что она, сжав зубы, сказала черненькому бармену:

– One espresso, pleas.

Даже подумать не могла, что мой взгляд помогает людям преодолевать себя. Всегда бы так.

Мы выпили кофе, оставив в том месте, десять долларов. Чертовски дорого, но Новый Орлеан, Бурбон стрит, можно себе позволить, не так ли?

– Нет, ты меня разоришь!

– Ладно тебе, я же немного. Но, да ладно. Как только мы вышли оттуда, мы были уже не в Новом Орлеане.

– ???

– Сама не знаю, как это произошло, но мы оказались в городе. Просто в городе. Без какого-либо названия и с маленькой буквы. Возможно, у него есть название, но оно было давно забыто всеми и были таким же бессмысленным, как пить слушать песни не зная перевода слов.