Цитаты из книги «Идеальных родителей не бывает! Почему иногда мы реагируем на шалости детей слишком эмоционально»

Но у значительного числа мужчин появляется склонность «задерживаться» вне дома, как только в нем поселяется маленькое существо. Можно было бы подумать, что они стараются больше работать, чтобы обеспечивать семью, – кстати, это их любимая отговорка, – но на самом деле это не так. Они просто не хотят делить с женой ее жизнь, а главное – будить в себе воспоминания о собственном детстве. У них ведь есть выбор! Есть одобряемое обществом право отсутствовать дома, тогда как у женщин такого права нет. Окружающие убеждены, что уход за ребенком должна обеспечивать женщина, и притом делать это с улыбкой!

наши родители, полагая, что делаем это «ради их блага» и потому, что это правильно. Мы не слушаем себя, тем более что многие наши чувства подавлены и загнаны в глубины подсознания, а следуем неким воспитательным схемам, разработанным не нами. Иногда нам становится стыдно, что мы так поступаем со своими детьми, но мы спешим заглушить свой внутренний голос, и без того звучащий чуть слышно, и предпочитаем руководствоваться мнениями, которые считаем авторитетными.

Избегая сознательного анализа того, что происходило с нашими чувствами в детстве, мы теряем ориентиры, позволяющие нам разобраться с тем, что творится в душе у наших детей. И тогда мы стараемся вести себя с ними как

Насилие порождает насилие. Ребенок, которого взрослые бьют, чувствует себя беспомощным. Он испытывает чувство вины и пытается подавить свой гнев. Когда он, в свою очередь, становится родителем, чувство бессилия перед собственным ребенком может пробудить в нем этот глубоко запрятанный гнев. Его воспоминания о детстве остаются подсознательными. Родителя захлестывает волна чувств, и он выплескивает свой слишком долго подавляемый гнев на ребенка.

Обычно мы храним приятные воспоминания и стараемся заглушить неприятные. Мы забываем свои детские обиды, забываем, как нам было больно, когда нас ругал отец, забываем, как мы злились, когда нас наказывали, забываем, как боялись темноты… Мы выросли с убеждением: даже если родители причиняли нам боль, они делали это ради нашего блага. А что им оставалось, думаем мы, если мы и правда росли невыносимыми детьми?

– Что ты чувствовала, когда тебя били по лицу? – У меня горела щека. В такие минуты я ненавидела свою мать. Я уходила к себе в комнату и там ее проклинала. Мне хотелось сделать что-нибудь ей назло. Это правда, я совсем не думала про то, за что меня наказали. Меня так и подмывало сотворить какую-нибудь гадость, но втихаря, чтобы меня никто не поймал за руку.

Бить ребенка, если он делает что-то опасное, не нормально. Да, в нашем обществе, унаследовавшем традиции насилия по отношению к детям, это многим кажется «правильным», но ничего хорошего в этом нет. Ребенок – не животное, и он не поддается дрессуре. Нельзя относиться к нему как к собаке Павлова. Да, иногда эта методика срабатывает, но даже в этом случае она дает такие побочные эффекты, которых лучше было бы избежать. Если ребенок, перебегающий дорогу, получает затрещину, он будет бояться не мчащихся машин, а наказывающих его взрослых. Кроме того, мы не знаем, не вызовет ли это впоследствии бунта с его стороны и какую форму примет этот бунт.

Ребенок всегда старается соответствовать родительским ожиданиям. Если нам порой кажется, что это не так, то, с одной стороны, потому, что он воспринимает характеристики, которые мы ему даем, как приказы. «Ты трус», – говорим мы, а ребенок слышит: «Будь трусом». Ведь родители не могут ошибаться! С другой стороны, ребенок улавливает сигналы, посылаемые ему нашим подсознанием, и они для него важнее, чем наши слова и устные пожелания.

Важно понять, что здесь возможны всего два варианта. Либо ребенок никак не реагирует на наши огорчения, и это причиняет нам еще большие страдания. Мы можем даже обвинить его в черствости, хотя сами сделали все, чтобы он не заметил, что у нас не все ладно. Либо он неосознанно берет на себя груз наших негативных эмоций.

Если мы замалчиваем проблему, дети мысленно выстраивают собственные версии происходящего, и порой их фантазии оказываются хуже реальности. Сами того не сознавая, они пытаются нам помочь. Вот, например, какие откровения мне довелось выслушать во время консультаций: «Мама ничего мне не сказала. Она даже ни разу не заплакала. Но я сразу понял, что это все из-за меня. И дал себе слово, что больше никогда ее не огорчу»; «Я видела, что маме плохо, и поняла, что не должна огорчать ее еще больше. Я стараюсь никогда при ней не плакать»; «Папа притворяется, что у него все нормально, но я же вижу, что он чем-то ужасно мучается. Я хочу, чтобы ему стало лучше, и стараюсь делать только то, что ему нравится»; «Я хотел отвлечь маму от грустных мыслей и придумывал всякие смешные штуки. Она всегда говорила, что я – ее солнышко, вот я и хотел, чтобы ей стало чуточку светлее. Я очень боялся, что она умрет, покончит с собой». Как ни парадоксально, мы не говорим с детьми о своих проблемах именно потому, что хотим защитить их, оградить от неприятных переживаний. Но молчание – плохая защита.