Половина меня вопила «о да-а, бля!», а другая презрительно ухмылялась: «вот шлюха!». То, что в итоге вылетело из моего рта, было неудачной попыткой ответить беззаботно и небрежно.

– Идем… в смысле, если так надо, – сказала я.

– Нам не надо, я просто подумал, может, тебе захочется.

– С чего бы мне этого хотеть?

– Тебе же нравятся стрип-клубы… – Джона посмотрел на меня многозначительно.

Ах да, я ведь действительно любила стрип-клубы, правда? Да я их просто обожала! Сколько раз я говорила о том, как там весело, и как там не испытываешь вообще никакой неловкости, и сколько существует разных способов засунуть доллар в трусики стриптизерши. Я была королевой всего, что имело отношение к сексу, так что, разумеется, я обожала стрип-клубы. Да я жила стрип-клубами. Стрип-клубы были моей истинной родной душой. Увы и ах, я ни разу не бывала в стрип-клубе.

– Да, только позаботься о том, чтобы у тебя было достаточно долларовых бумажек, потому что сегодня платишь ты, – ответила я.

Джона пожал плечами и зарулил на парковку.

– Пойду сниму наличных.

Он забрал меня вечером, и мы пошли туда пешком – семь кварталов до центра, клуб «Неон». Вход в него прятался в коротком темном тупике, потому что, каким бы прогрессивным и свободомыслящим ни прикидывался мой родной городок, посетителям клуба все равно приходилось входить с заднего крыльца, тщательно скрывая свой позор.

Клуб делил этот тупик с местным дешевым рестораном, полным людей, которые курили и смеялись. Маленькая вывеска отмечала лестницу, ведущую вниз, в стрип-клуб, и Джона заметил Кэт, которая сидела за столиком поблизости. Он стал пробираться к ней. Я последовала за ним, меряя ее взглядом.

Кэт была стройной, даже худой, темноволосой, большеглазой. У нее были тонкие пальцы и бледная до голубизны кожа. Она то и дело затягивалась сигаретой, и по тому, как она это делала, было видно, что она нервничает. Когда Кэт улыбнулась, здороваясь со мной, я заметила, что ее передние зубы самую малость налезают друг на друга.

О, это хорошо, обрадовалась я. Я определенно горячее, чем она.

И ревности как не бывало. Эта девчонка вот-вот выставит себя дурой, чтобы нам с Джоной было над чем посмеяться. Идеально. Какой чудесный день среда!

Мы стали спускаться по кирпичной лестнице в клуб, и я скользила вслед за Джоной, следя взглядом за Кэт. Вход украшали тяжелые красные бархатные шторы и плакат с изображением рыжеволосой девицы в розовом белье. Вечер для дам! По средам коктейли – 1 доллар!!! – гласила надпись печатными золотыми буквами.

Кэт уверенно прошла между шторами, улыбнувшись вышибале.

– Я на прослушивание, – объявила она.

– Для ваших друзей все равно вход по десятке.

Джона вытащил двадцатидолларовую банкноту и вручил ему. Тот кивнул и проштемпелевал наши запястья красными сердечками.

За шторами обнаружился клуб, темный, тускло освещенный. Потолок был слишком низким, и от этого казалось, что мы очутились в пещере. С одной стороны была барная стойка, бармен заигрывал с посетителями. Длинный язык подиума, вдоль которого с обеих сторон стояли кресла, тянулся на всю длину клуба, заканчиваясь маленькой сценой рядом с будкой диджея, в которой грузный мужчина в футболке с изображением группы Black Sabbath и бейсболке играл ремикс Кеши.

Кэт улыбнулась бармену и ушла в служебную дверь ближе к концу зала с табличкой «Только для персонала».

Джона спросил, хочу ли я что-нибудь выпить, и я заказала клюквенную водку. Выпивать в барах все еще было для меня в новинку, и этот напиток первым пришел на ум. «Клюковка» была тем напитком, который заказывали «горячие» девушки в фильмах типа «Секса в большом городе». Джона заказал «грязный мартини», потому что в свой двадцать один год он держался с таким достоинством, которое мне и не снилось.

Это был стрип-клуб не из тех, где можно юркнуть в уголок и стеснительно поглядывать на девушек. Хочешь сесть – садись вперед и в центр. В этот конкретный вечер в «Неоне» оказалось около десятка посетителей, и я остро осознавала, что, если не считать стриптизерш и официанток, разносивших коктейли, я была единственной женщиной в зале.

Кэт подбежала к нам, держа вешалку с платьем из кораллового полиэстера – такие платья я считала суперсекси, когда мне было десять лет.

– Представляете, они заставляют меня надеть вот это! – и она имитировала рвотный позыв.

Я попыталась улыбнуться ей, но не смогла поймать ее взгляд.

– Ну, пожелай мне удачи. – Она улыбнулась Джоне, коснулась его плеча, а потом убежала в другую дверь с табличкой «приват».

Девушка на сцене заканчивала свое выступление, подбирая доллары с подиума и складывая их в маленький клатч на цепочке. В креслах вокруг подиума сидели несколько мужчин, еще парочка прохлаждалась у барной стойки. Потягивая из бокала «клюковку», я якобы небрежно блуждала глазами по залу, вступая в визуальный контакт с каждым мужчиной, которому случилось посмотреть на меня. Для меня было важно, чтобы они, хоть и пришли сюда смотреть на стриптизерш, думали потом обо мне.

Мы с Джоной прошли вперед и сели во второй ряд от подиума. Зазвучала музыка, и я стала смотреть на Кэт, которая вышла на сцену.

– Джентльмены и леди, прошу вас, приветствуйте Старлу! Старла сегодня проходит прослушивание, чтобы стать одной из наших танцовщиц, так что давайте непременно устроим ей наш фирменный теплый «неоновый» прием! – Диджей сделал музыку громче и кивнул Кэт.

Кэт в туфлях на платформе шла, слегка пошатываясь. Коралловое полиэстровое платье, которое было велико ей размера на три, начало сползать с ее плеча. Она бросилась к шесту, потом посмотрела прямо на Джону. В этих туфлях она с трудом передвигалась. Я почти не хотела на это смотреть. Явно близилась катастрофа.

Кэт взялась за шест левой рукой, восстановила равновесие, а потом рухнула в присед так стремительно и плавно, что это казалось почти нереальным. Поднялась, скользя спиной по шесту, касаясь его только лопатками и ягодицами. Коралловое платье снова начало сползать, и на сей раз она не стала его поправлять. Оно съехало вниз по ее животу, и она провела пальцем от грудинной кости до пупка, чуть оттянув трусики от выпирающей тазовой косточки.

Кэт закинула ногу на шест и опустилась на подиум. И поползла к нам. Я смотрела ей в глаза. Она не моргала. Облизала губы, подмигнула, потом потянулась телом назад, работая бедрами, и это ее движение напомнило мне змею.

Я не могла понять, то ли испытываю влечение к ней, то ли убийственно завидую. Это я хотела быть горячей штучкой. Это на меня должны были все смотреть. Но на сцене была она. А как она двигалась – это было что-то нереальное! Она была слишком бледной, слишком худой, на ней было плохо сидящее платье, но у нее все получалось. Не имело значения, как она выглядела. Единственное, что было важно – она владела собой. Она сбросила платье и пинком отшвырнула его в сторону. Какой-то мужчина издал возглас. Другой засвистел. Она широко улыбнулась.

Она была захватывающей. Могущественной.

Срань господня! Кэт оказалась вовсе не жалкой неудачницей. Она не была даже посредственностью. Кэт была убийственно хороша.

Джона ухмыльнулся мне, и я глотнула своего напитка, уже изрядно разбавленного водой.

Попыталась выглядеть невозмутимо. Не получилось.

* * *

Первый номер Кэт был окончен, и она ускользнула за кулисы, чтобы переодеться ко второму. Не то чтобы в этом втором была какая-то нужда: уже после первого стало ясно, что для «Неона» будет большой честью, если она станет в нем танцевать.

Джона ушел в туалет, а я подсела к стойке. Мне до зарезу нужно было выпить еще. Мною владела растерянность. Я оказалась рядом с мужчиной средних лет, нервным, слишком полным. Мой тип мужчины. Тот тип, ради которого мне не пришлось бы лезть из кожи вон.

– Привет, я Иза.

– Я Гэри. – Он подозрительно впился в меня глазами. Я была, наверное, раза в два моложе его, и он пытался понять, работаю я здесь или нет.

– Ты как думаешь, я горячая штучка, Гэри?

– Э-э… Да, а что?

Я улыбнулась и прикусила соломинку.

– Как-то неуверенно ты это сказал. – Я смерила его взглядом.

– Нет… В смысле, конечно, ты горячая штучка. Определенно! Ты здесь танцуешь?

– Не-а. – Я вздохнула и глотнула коктейля. – Однако могла бы и танцевать, как тебе кажется? Я могла бы быть стриптизершей.

Гэри с энтузиазмом закивал.

– О, совершенно точно!

– По крайней мере, я горячее, чем последняя из выступавших девушек. – Я дернула плечом в сторону сцены, которую только что освободила Кэт.

– Да, так и есть. Наверняка.

Я приобняла Гэри, вознаграждая за похвалу.

– Ага. Если ты хочешь порепетировать, я мог бы помочь, – предложил он.

Такие стриптизерши, как Кэт, были воплощением уверенности, чувственности, непринужденности. Кэт не была в тайном ужасе от своей вагины; она прямо и недвусмысленно совала ее прямо в лицо мужчинам, и они не могли не запихивать доллар за долларом за тонюсенький лоскуток ткани, эту вагину едва прикрывавший.

– Мне пришлось бы поучиться танцевать. Но эта девица и танцевать-то едва умеет. Спорим, я могла бы не хуже!

Гэри заказал мне еще порцию «клюковки».

– Если хочешь, можем поехать ко мне домой. Я могу давать тебе указания! – От этой мысли он просиял. – Я часто сюда хожу, знаешь ли. Почти каждый вечер. Много стриптизерш повидал.

Когда Кэт вышла на второй номер, взгляд Гэри зашарил по ее телу. Я принялась сверлить гневным взглядом его макушку. Он заметил это и полыхнул щеками. Я приняла зрелое, взрослое решение – не беситься и не выплескивать напиток ему в лицо.

– Да, ты могла бы танцевать. Из тебя вышла бы хорошая стриптизерша, – предпринял еще одну попытку Гэри.

Он был прав. Я была бы хорошей стриптизершей. И эскортницей была бы хорошей. В сущности, я была такой же, как Кэти, в конце-то концов. Как Джулия Робертс в «Красотке». Мне на роду было написано соблазнять мужчин. Черт, может быть, я бы даже не ненавидела секс, если бы мне за него платили! Я думала об эскортницах, которых видела в кино. Даже если они занимались с клиентом сексом, они делали это не для того, чтобы доказать свою любовь или укрепить отношения. Это была просто работа, и если бы я решила стать эскортницей, секс был бы таким же: транзакционным, бесстрастным.

Вспомнила мантру героини Джулии Робертс в «Красотке»: «Я решаю, с кем. Я решаю, когда. Я решаю, за сколько».

Опрокинула еще одну стопку, которой угостил меня Гэри, и, спотыкаясь, побрела к Джоне, который уже вышел из туалета и задержался у черного хода клуба. Он хотел выйти на улицу покурить, и я потащилась вслед за ним вверх по лестнице.

– Джона!

Он оглянулся на меня и рассмеялся.

– О, да ты набралась!

– Джона, послушай меня! Джона!

Джона прислонился к стене и прикурил сигарету. Он был болезненно хладнокровен и собран по сравнению со мной – сентиментальной пьяной задницей.

– Джона! Я все поняла, я решила загадку…

– Какую загадку?

– Такую! Загадку моей жизни. Всей моей гребаной жизни! – Я перевела дух. – Джона, я тоже хочу быть стриптизершей. Мне нужно быть стриптизершей. Может быть, даже проституткой. – Трезвая часть моего мозга била тревогу, твердя мне, что я пьяна в дымину. Но пьяной части было море по колено.

– Ладно, как хочешь.

– Нет, Джона, послушай меня-а… Это и есть ответ!

– Ответ на что?

– На все! Джона, это ведь так логично! Гэри думает, что у меня хорошо получится. Как думаешь, у меня хорошо получится?

Джона вздохнул и прислонился затылком к стене.

– Гэри?

– Ага, – фыркнула я, рассердившись на него за то, что ему, похоже, было наплевать.

– Джона, получится?.. У меня хорошо получится?

Джона откинул назад кудрявые волосы и, казалось, призадумался.

– Да, у тебя хорошо получится. – Он вытащил еще одну сигарету, холодно глядя на меня. – У тебя уже восхитительно получается кидать мужчин.

Замерзшая, осоловевшая, я сидела на пожарной лестнице позади Джоны и смотрела, как люди смеются и курят в продуваемом ветром переулке. Я могла бы взять свои таланты в области соблазнения и превратить их в профессию. Это могло бы быть способом решения моей проблемы: любви к соблазнению и ненависти к сексу. Секс и раньше ощущался для меня как работа. Я наконец собиралась это признать. Вот оно: я стану секс-работницей.

Снова и снова я шептала свою новую мантру: Я решаю, с кем. Я решаю, когда. Я решаю, за сколько.