Ночь опустилась, едва мы отплыли от поселения Урха порядка сорока километров. Так как спешить нам некуда, согласился с Тиландером, что лучше встать на якорь, чем плыть ночью. Убрав паруса, «Стрела» еще пару минут двигалась по инерции, но сброшенный якорь намертво зафиксировал шхуну. Трое Урха с некоторой боязнью и беспокойством смотрели за борт корабля, не понимая, почему мы не пристаем к берегу. Команда «Стрелы» занималась рутинными делами, готовясь к отдыху: сворачивала канаты, надежно крепила спущенные паруса, убирала лишний такелаж, мешавший ходить. С наступлением темноты на корабле зажги самодельные керосиновые фонари, вызвавшие невероятное любопытство у наших гостей. Гун и Рек даже подскочили с места, вцепившись в борта шхуны, Паб вел себя немного более сдержано, но и у него был испуганный и заинтересованный вид. Мои попытки успокоить дикарей помогли лишь благодаря мягкой интонации, они все равно отодвинулись в сторону, частично скрываясь в спасительной темноте. Пока дикари немного не освоят язык, коммуникация с ними будет затруднена.
Санчо громко рычал, разрывая куски сушеного мяса: принимать пищу он был готов в любое время. Я пару раз предпринимал попытки ограничить его аппетит: неандерталец становился похожим на бочку. Хотя ему еще не исполнилось тридцати, выглядел Санчо моим ровесником. Если так пойдет дальше, уже через несколько лет он не сможет сражаться или бегать, превратившись в огромную гору жира и мышц. Начну бегать, и его заставлю меня сопровождать, как только вернемся в Максель.
Бер, в отличие от Санчо, оставался стройным и худощавым, без капли лишнего жира и выглядел при этом совсем молодым, хотя приблизительно был ровесником неандертальца. Правда Бер сильно уступал Санчо по количеству детей, являясь отцом всего двоих мальчиков. Санчо официально имел десять отпрысков, а сколько еще полукровок родили местные женщины, не знал никто.
Необходимость учета рождений и смертности привела к тому, что функцию ЗАГСа пришлось возложить на священнослужителей, по типу церковного учета средневековья. Вначале Русы не могли понять, почему они должны показывать новорожденного священнослужителю из музгара, да еще и сообщать имя ребенка. Имена детям зачастую могли дать спустя несколько месяцев, следуя своим племенным традициям. И тем более странной Русам казалась необходимость вызывать священнослужителя к усопшему, чтобы смерть засвидетельствовал представитель музгара. Со временем в самом Макселе это стало нормой, но в островных колониях учет не велся. Эту проблему я собирался решать, прикрепив к каждой колонии по одному священнослужителю. Помимо ведения учета смертей и рождений, им предстояло читать проповеди, чтобы слово Главного Духа-Бога слышало каждое ухо народа.
Едва на востоке стало светать, как на «Стреле» началась беготня: поднимали якорь, ставили паруса. На второй день путешествия Урха уже владели десятком слов и вели себе смелее, расхаживая по палубе. Вчера мы упустили, что дикари не умеют пользоваться корабельным «сортиром», утром пришлось заставить их же самих отмывать испачканную палубу. Но урок пошел впрок, в обед видел, как Паб довольно ловко пристроился в подвесном сортире, справляя нужду.
Увидев вдали бухту, где мы ночевали несколько дней назад, дал указание Тиландеру пристать у правого берега, не входя глубоко в бухту. Мне хотелось незаметно подойти к селению, что в прошлый раз дикари бросили, едва завидев корабль.
Все три Урха заволновались, увидев, что мы направляемся к берегу. Паб, подскочив ко мне дернул за руку, привлекая внимание:
– Бид, бид, – лопотал он, показывая рукой на берег. Что хотел сказать этими слова не знаю, но у меня сложилось впечатление, будто дикарь меня предупреждает об опасности.
– Все нормально, бояться не надо. Это просто разведка, успокойся парень, – мои слова возымели действие, дикарь слегка успокоился, отпуская мою руку.
Бросив якорь в ста метрах от берега, Тиландер дал команду спускать шлюпки. Всего на берег не считая меня, Санчо и Бера отправились двадцать человек. Берег в этом месте был каменистый, весь в крупных камнях и колючих кустарниках, почти вплотную подступавших к воде.
– Бер, возьми десять воинов и заходи с левой стороны, я с остальными пойду справа. Если встретим дикарей, не убивать, желательно установить мирный контакт.
Мотнув головой, Бер отобрал десятку воинов и осторожно двинулся вдоль берега влево, отыскивая проход между колючими кустарниками. Я и Санчо с оставшимися воинами двинулись вправо и найдя чистое место, направились в сторону леса, что располагался в нескольких десятках метров. Лес был дремучий, вековой: густые кроны деревьев не пропускали лучей садящегося солнца, создавая театр полумрака. Пройдя метров триста по лесу, мы наткнулись на скалу, что тянулась с юга на север образуя преграду на нашем пути. Чтобы не отдаляться от отряда Бера, двинулся на юг в левую сторону. Пройдя метров двести, мы оказались перед черным жерлом пещеры, расположенным практически на уровне земли.
– Сделайте факелы, – двое воинов по моему указанию спешно занялись факелами. Санчо высек огонь вытащив кремень и трут из своей необъятной набедренной шкуры с множеством складок. Сырые ветки плохо горели, но свет все же давали.
– Санчо, Га? (чувствуешь опасность).
– А-а (Нет, опасностей нет), – неандерталец, немного пригнувшись первым шагнул в проем пещеры. Следуя за ним, я старался поднять факел повыше, но низкий свод пещеры не давал этого сделать. Пройдя пять метров, мы попали в «комнату», расширявшуюся в обе стороны. Свод пещеры пропал, угадываясь по отблеску огня где-то на высоте семи метров.
Пещера раньше была обитаема: на глаза стали попадаться человеческие и животные кости, обрывки шкур. Толстый слой пепла у дальней стены говорил, что здесь жили долго. Прямо над кострищем сверху просачивался свет: видимо именно поэтому костер жгли в этом месте, чтобы дым уходил вверх.
Пещера имела две комнаты, после стены с костром шла небольшая перемычка-туннель метра три в длину, за которым располагалась вторая «комната» чуть меньше размером. И в этой пещере ощущался приток воздуха. Пламя колебалось и дрожало, грозя погаснуть. Пещера как пещера, таких по миру, наверно, миллионы разбросаны. Уже собираясь назад, боковым зрением увидел какие-то рисунки на стене. Подойдя ближе, поднял факел и обомлел: на довольно гладкой стене была изображена летопись первобытных людей: фигуры животных, людей. Но, самое главное, нарисована целостная художественная сцена, изображавшая бой между двумя племенами.
Пять коренастых и широких фигур окружали фигурки тоньше и значительно выше. По несколько фигурок валялись в ногах, видимо, они изображали погибших воинов. Кто бы ни был художником, ему удалось передать основную мысль: битву двух разных племен. Возникло желание задержаться и осмотреться внимательно, но факелы грозили потухнуть, да и Бер начнет бить тревогу, переживая за задержку.
Часть моего факела прогорела, и крупная ветка упала к ногам, осветив пол, где что-то тускло отразило свет огонька. Нагнувшись, увидел крупный кусок угля, видимо того самого, чем рисовал первобытный художник.
– Пошли на выход, – скомандовал отряду и, уже двинувшись, остановился словно оглушенный: «уголь был не древесный». Метнувшись обратно, подхватил найденный «инструмент» художника, чтобы рассмотреть его внимательно на свету. Факел Санчо еще горел, а мой погас уже у самого выхода. Солнце практически село, но даже полумрака леса хватило, чтобы рассмотреть кусок угля в моих руках. Иссиня-черный кусок угля был несомненно каменным, имевшим слоистую структуру.
Уголь, каменный уголь, да еще и высочайшего качества, если мне не изменяет память. Мои познания о каменном угле были весьма скромны, но некоторые выдержки из книги «Цусима» я помнил. Помнил, как сетовали кочегары на качество угля, проклиная интендантов, что закупали бурый уголь вместо черного. Проблемы императорской России меня сейчас мало волновали, интересовал всего один вопрос: «как именно уголь попал в пещеру»? Маловероятно, что первобытный художник скитался с ним по всему свету. Когда племя в походе, каждый килограмм нагрузки имеет значение. Именно поэтому мы часто находили брошенные старые шкуры и сломанное оружие. Нет смысла это таскать с собой, когда на новом месте можно добыть животное или сделать новое оружие.
Значит уголь, скорее всего, найден где-то недалеко. Зная первобытную жизнь, можно примерно очертить радиус поисков. Если племя находится не в походе, а на стоянке, охотники должны успевать вернуться к стойбищу до захода солнца. Это необходимость продиктована ночной охотой хищников и верованиями в злых Духов. Вне зависимости от того, кто раньше жил в пещере неандертальцы или кроманьонцы, радиус дневной охоты вряд ли превышает двадцать километров. А если реалистичнее, то, скорее всего, основной радиус охоты составляет от пяти до десяти километров.
Если добыча становилась пугливой, и приходилось уходить на большие расстояния, дикари просто меняли место стоянки, пока не выбьют всю ресурсную базу вокруг себя. И так повторялось много раз: они скитались по определенному ареалу, повторно возвращаясь на прежние места охоты.
От размышлений
О проекте
О подписке