Только после всего этого мне стал ясен ответ на мой давнишний вопрос: из кого же можно сколотить аппарат власти при условии отсутствия сочувствия масс?
Ответ заключался в том, что аппарат можно сколотить из сволочи, и, сколоченный из сволочи, он оказался непреоборимым; ибо для сволочи нет ни сомнения, ни мысли, ни сожаления, ни сострадания. Твердой души прохвосты.
Цитаты из книги «Россия в концлагере (сборник)»
36
Когда у вас под угрозой револьвера требуют штаны – это еще терпимо. Но когда от вас под угрозой того же револьвера требуют, кроме штанов, еще и энтузиазма, – жить становится вовсе невмоготу, захлестывает отвращение.
как это все невероятно, неправдоподобно, что вот едем мы по вольной земле и нет ни ГПУ, ни лагеря, ни девятнадцатого квартала, нет багровой тени Сталина и позорной необходимости славить гениальность тупиц и гуманность палачей…
леса русской земли, в которых гибли десятки тысяч русских – невольных насельников Беломорско-Балтийского комбината и прочих в этом же роде.
Почему же там, на моей родине, без которой мне все равно никоторого житья нет и не может быть, такой безвылазный, жестокий, кровавый кабак? Как это все вышло?
И контраст с бесчеловечностью всего того, что я видал на территории бывшей Российской империи, навалился на душу тяжелым национальным оскорблением. Мучительным оскорблением, безвылазностью, безысходностью.
Будь оружие, мы, вероятно, ввязались бы в перепалку. Кое-кого ухлопали бы, но едва ли выскочили бы из этой перепалки живьем…
сокращение срока добывается вовсе не «честным социалистическим трудом», а исключительно большим или меньшим запасом изворотливости и сообразительности.
О проекте
О подписке