Некоторые из пословиц по смыслу своему могут относиться то к тому, то к другому отделу, например: Худая трава из поля вон, по прямому значению принадлежит к агрономическим, а в переносном то же выражает, что «изметнути, выбити из земли», т. е. по семейному и родовому суду изгнать вредного из общины. Ныне пословица Вольному воля относится к нравственной свободе человека, а в древности она выражала важное право перехода бояр и слуг, следственно, принадлежала к государственному праву.

Пословицы, выражая не только дух и характер народа, но также дух и характер разных его сословий, бывают: духовные, дворянские, купеческие, солдатские, крестьянские, как-то: Каков игумен, такова и братья; Не всем старцам в игумнах быть; Коли не поп, не суйся в ризы; Знают попа и в рогоже. – Дворянская служба, красная нужда; Не хвались барин хлебом, а слуга бегом. – Товар с накладом на одних санях ездят; Товар лицеем продать; Купец, что стрелец, попал, так попал, а не попал, так заряд пропал. – Что под дождичком трава, то солдатская голова; Хлеб да вода солдатская еда; Мужик сер, да ум у него не волк съел и т. д.

В этой животрепещущей речи таится первобытная поэзия народа. Тон, краски, оттенки, выражения, подобия, сравнения и контрасты заимствуют пословицы везде, где только найдут что-либо соответственное своей цели и вкусу: из природы, из жизни человеческой и народной, от святого алтаря, от военного стана, торжища, мирской сходки, судилища и домашнего обихода. С ними Русский нередко соединяет и благоговейное воспоминание о предках, передавших потомкам своим любимую свою пословицу как заповедь. Подобно Греческому и Римскому прибавлению к пословице φασί, ut ajunt, quod dicitur, quod dicunt, Русские приговаривают: Пословица говорится: ум хорошо, а два лучше.

Сообразно предмету и цели изменяются форма и тон пословицы: иногда она говорит прямо, наотрез, иногда обиняками, шуткой, намеками, подает добрый совет и предлагает чужой опыт и проступок на рассуждение, как бы для того, по замечанию Св. Григория Двоеслова, «чтобы люди, произнося над прочими строгий и беспристрастный суд, могли оглянуться и на себя, обратить внимание и на свои пороки».

Отличаясь от обыкновенных правил нравоучения старинною сановитостью, какою-то самоуверенностью и решительностью тона, особенным складом и строением речи, правдивая пословица не многоречива, ибо на правду мало слов, или, как говорят Немцы, короткая речь – хорошая речь. Это дает ей афористический характер, который особенно выражается в эллипсисах, столь часто встречающихся в Русских пословицах, где слово не договаривается, где иное говорится наобум, чтобы другой брал себе на ум, замотал на ус, зарубил на носу. Но, по времени и местности, краткие древние пословицы без рифм, распространяясь от позднейших прибавлений с рифмами, представляют, как видно из сличения рукописных сборников, смесь древнего с новым, например: Дорого, да мило — «дешево да гнило»; Что город, то норов — «что деревня, то обычай, что подворье, то поверье»; Век живи, век учись — а умрешь дураком» и т. д. Часто одна и та же мысль является в разных формах, принадлежащих разным временам или местностям, обличающих различие характера, образа жизни и взгляда, например: Овчинка не стоит выделки. – Игра не стоит свеч. Очевидно, что первая пословица заимствованная, другая – заимствованная, переводная. Так сосед с горами говорит: Дума наша за горами, а смерть за плечами; но приморский: Ум за морем, а смерть за воротом. У жителей долин и верхов: Где была трава, там и будет. Каждый век кладет свою печать на пословицы, в коих с течением времени заменяются древние слова новыми, например: Беда куны родит и Беда деньги родит; или В копнах не сено, а в кабалах не деньги. – В копнах не сено, а в людях не деньги.

2. Коренная древнейшая форма пословиц есть эпическая, но не редко облекается она в лирическую и символическую, например: «Где голь берет? Бог ей дает. Хороша дочь Аннушка! Кто хвалит? Матушка».

Отличаясь параллелизмом и симметричностью своих частей, иногда излагаемая определенным метром, она формою своей соответствует силе, живости и движению мысли и чувства. Склад, созвучие и нередко рифма составляют ее принадлежности. Как типическая принадлежность языка, она составляет немаловажное пособие по объяснению смысла, производства и изменения слов, строения речи. В этом искреннем выражении ума народного, не всегда подчиненного узам книжного языка, свободном, как мысль, надобно искать коренные свойства Русского слова, естественного строения речи. Здесь поражает внимание грамматика-философа особенность образов, смелость фигур, необыкновенность и свобода перестановок и эллипсисов, склад-лад и игривое созвучие речений. Сколько встретите в нем слов и оборотов старых, забытых и областных (архаизмов и провинциализмов), кои могут обогатить сокровищницу языка, дать повод к филолого-историческим исследованиям; ибо, по словам блажен. Августина, ipsa lingua popularis plerumque est doctrina salutaris (сам язык народный большей частью – наука полезная для здоровья). Укажем здесь некоторые из древних слов: выть, враг вместо овраг, калита, перевес, конь, строй, склока, голка, кресс, куны, смерд, страда, страдник, страдница, страдать вместо работать, ядь вместо яствие, чох и чих вместо чихание; верховодит, издовлять, паствиться, требить и т. д. Из областных заимствований следует: босота, ворогуша, дуван, кормля, моклак, грунь, кужел, кныши, лилек, первоучина, разгон, тулово; збойливый, звяготливый, запрометчивый, кусливый, приедчивый, торный; изгаснуть, огаснуть, кучиться, потачить, верстать, тучить, хоромить и пр. Нередко встречается в пословицах смесь Славянских форм с Русскими, например: враг и ворог, голова и глава, норов и нрав, полон и плен, собор и сбор, сором и срам, хорома и храмина; синонимы, проявляющие двойственность в отечественном языке: лоб и чело, глаз и око, уста и рот, живот и брюхо, спина и хребет. Попадается также отступление от употребительного рода существительных в словах: жаль и боль, в мужск. роде: ужин и ужина. Менее того замечательны особенности в изменении слов и строении речи; укажем некоторые.

1. Как в песнях, так и в пословицах прилагательные нередко употребляются вместо полного в усеченном виде, например: «Мать сыра земля, говорить нельзя»; Всякому мертву земля гроб; В чем молод похвалишься, в том стар покаешься. Убог камени не гложет».

2. Несклоняемые слова иногда склоняются, например: «Есть нета лучше; Авось небосю брат. За спасибо денег не дают».

3. Сказуемое ставится в среднем роде при именах мужских и женских, когда безотносительно определяет самую сущность предмета:

«Лев страшно, а обезьяна смешно; Мед сладко, а муха падко»^[5].

1. Как у Болгар местоимения са, се, ся и с нередко ставятся перед глаголом (са бореха, се надевах), так и в письменных памятниках нашей древности и в пословичном языке возвратные местоимения предшествуют глаголу: «Беден часто ся озирает вместо озирается; «Коли за друга ся ручаешь вместо ручаешься; Нам ся женить вместо жениться».

2. Вместо винительного падежа при действительных глаголах, особенно при неопределенных наклонениях, иногда употребляется именительный в пословицах, подобно как в древнем языке, например: С умом сума носить, дети, животина водить, рука приложить, голова, душа положить».

3. В употреблении времен, в значении одного и двух вместе неопределенных наклонений (быть ехать, быть опадать, не устать стать), и в самом строении речи представляется много особенностей, кои могут составить предмет отдельного рассуждения.

4. В управлении глаголов замечаем отступление от принятого синтаксиса, например: Кому (вместо у кого) болят кости, вредить кого, загораться до чего (Загорелая душа до винного ковша) и пр.

При точнейшем исследовании живой народной речи пословиц, без сомнения, откроется еще более особенностей языка, значения слов, строения речи.

Теперь обратимся к значению самой пословицы. Она различествует от апофегмы, гномы и сентенции не столько своим смыслом и содержанием, сколько складом и характером, хотя формы афористического мышления и смешиваются одни с другими.

В древности на Руси пословица означала только условие, помолвку, совещание, согласие, отсюда и в простонародном языке пословный, сговорчивый, также идиомы, областное наречие^[6]. Вместо нее употреблялось летописцами слово: глаголемое, т. е. какое-нибудь изречение, вошедшее в обычную, народную поговорку, также притча, как бы притекающая, причтенная, или, вероятнее, притканная к делу, к слову. Св. Дмитрий Ростовский называет прикровенным словом. В речи она служила украшением, красным словцом, как говорит пословица: Красна речь с притчею. Потом в смысле пословицы употреблялась молва, говор, разнесшийся в людях. Наконец, ей дано то же знаменование, какое имеет лат. proverbium и франц. proverbe, т. е. что придается, молвится к слову, что согласно со словом и делом, следственно, что согласно с истиною. Евреи называли притчу и пословицу Mischle (мысль?), а Греки παροιμια, что собственно значит выражение, отступающее от обыкновенной речи, или, по изъяснению Генр. Стефана, от παρα, при, у, в— οὶμη, слово, то же, что proverbium, пословица, присловие, которое в Игоревой песне называется припевкою.

Что ж касается до притчи, παραβολή, то в библейском и даже народном языке она нередко значит диковинный случай, разительный пример, (На веку бывает притчей много), причину, огласку, поношение, например: Притча во языцех, т. е. поношение в народах^[7]. По сказанию Блаж. Иеронима, «Сирские и Палестинские народы любили прибавлять к словам своим притчи, чтобы с помощью примеров и подобий впечатлеть в памяти то, что они могли забыть в простом предписании». Притча возводит частный случай до общего понятия. Некоторые былевые пословицы и древние сказания летописей, по-видимому, не что иное, как распространенные притчи, например: Погибоша яко Обри; Путята крести мечом, а Добрыня огнем; Пищанцы волчья хвоста бегают; Шемякин суд. Из насущного быта народного вышли многие притчи, обыкновенно применяемые к разным случаям жизни и отличные от священных названием мирских, градских: Голь да прав; Бежал от волка, да попал на медведя; Вот тебе, бабушка, и Юрьев день; Говорил бы про тебя, да боюсь тебя; На безлюдье и Фома дворянин и т. д.

Как многие притчи и басни сократились в пословицы (Есть притча короче воробьиного носа), так равно последние развиты в баснях и притчах и вошли в состав народных песен. Так в староладожской песне:

 
Хороша в мире пословица идет:
Будто с милым в любви жить хорошо.
 

В другой песне:

 
Ах! Как при пире, при беседе
Много друзей и братьев;
А как при горе, при кручине
Еще нет у молодца друга и брата.
 

Поговорки, не заключая в себе полного смысла, выражают только намек, применение, уподобление, сравнение, общеупотребительный оборот речи, идиому, напр.: На помине легок; Благим матом; Ни из короба, ни в короб; Ни к селу, ни к городу; Лицом в грязь не ударить; С твоего слова, как с золотого блюда; Семь верст киселя есть; Как снег на голову; Как сон в руку; Дать карачун; На свою голову охулки не положит; Словно мертвой рукой обвести; Между строк читает, т. е. разумеет сокровенный смысл; Приставит голову к плечам и т. д.

Хотя, по-видимому, отчасти сходны и даже смешиваются с поговорками прибаутки, присказки, припевки, погудки, но различны только по своему началу и значению, как показывает и самое их словопроизводство, например: Ни дать, ни взять; ни вздумать, ни взгадать, ни пером написать; или, как в Игоревой песне, «ни мыслию смыслити, ни думою сдумати, ни очима сглядати»; Я там был, мед пил, по усам текло, а в рот не попало; Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается и пр. Некоторые поговорки произошли от пословиц, и наоборот, например: Чужими руками жар загребать, т. е. легко, хорошо чужими руками и пр. Не похваляся, Богу помоляся, т. е. принимайся за дело!