Глава 2

Прошел еще один день. Утром заходил мой лечащий врач. Осмотрел со всех сторон, что-то себе отметил и поставил диагноз. Здоров. Сказал, что пару дней еще подержат, а потом выпишут. Думал, я обрадуюсь. А я наоборот захандрил. Все по той же причине, от неизвестности. Куда мне идти? Домой к Тому? Так там мачеха и сестрица сводная. Они и Тому чужие были, а я так и вовсе их не знаю.

Спросил у врача, можно ли мне уже заниматься спортом. Он, похоже, удивился, но виду не подал. А на спорт дал добро, только предупредил, чтобы не слишком усердствовал. Ага, тут поусердствуешь! Попробовал отжиматься. Восемь раз. Блин, всего восемь раз! Да как так-то? Том что, ничего тяжелее… кхм. Не важно, короче. Про то, чтобы качать пресс – вообще молчу. Но я стараюсь. Может, со временем и получится сделать из этого тела что-то похожее на мужика.

А еще доктор сказал, что сегодня придет юрист. Вот, лежу, отхожу от «тренировки» и жду.

– Добрый день, Томас! – поздоровался адвокат. Был он высок, худощав, а на голове намечалась лысина. На лице – ноль эмоций, а в глазах какая-то отстраненность. – Ты меня помнишь? Я был доверенным твоего отца. Он поручил мне озвучить завещание. Точнее, передать тебе запись.

– Нет, простите, не помню, – я состроил грустную физиономию. – У меня после аварии провалы в памяти. Но врачи обещают, что все вернется.

– Раз врачи обещают, значит так и будет! – юрист попытался выдавить улыбку, что у него не очень получилось. Не привык человек улыбаться. Лицо как будто треснуло надвое, что вкупе с его лысиной напомнило мне грустный смайлик. Даже настроение немного поднялось. Адвокат изменения в моем лице принял, видимо, на свой счет и немного оживился. – Вот увидишь, пройдет совсем немного времени, и все вспомнишь! Наша медицина творит настоящие чудеса! Впрочем, я хотел поговорить о другом. Мистер Чезари поручил мне передать видеозапись его завещания, а после дополнить его на словах. Готов к просмотру? Тогда включи комм на прием.

Комм – это такое устройство, которое заменяет здесь почти всё. Паспорт, компьютер, счет в банке и так далее. Выполнен он в виде тоненького браслета из какого-то пластика и носится на руке, на манер часов. Часы, к слову, в нем тоже были. Самым интересным в этом устройстве было то, что он был связан с мозгом. Напрямую. Не знаю, как на других планетах, а на этой ребенку через несколько дней после рождения проводили несложную, для медицины Аризоны, операцию. Вживляли в мозг специальный шунт. И вот через этот шунт и проходила вся информация.

Я включил комм на прием и почти сразу получил сообщение о приеме новой видеозаписи. Выбрал на спроецированном экране эту самую запись и, прежде чем включить воспроизведение, посмотрел на юриста. С намеком, что подсматривать нехорошо.

– Я уже это видел, – правильно понял мой взгляд адвокат. – Но если хочешь, включи приватный ре жим.

Я чуть по лбу себя не хлопнул с досады. Ну точно! Приватный режим. Ведь видел же такой, когда с этой штуковиной разбирался. Изображение будет проецироваться напрямую в мозг, а не в виде экрана над коммом. Немного повозился с настройками и все же нашел этот самый режим. Ну что же, посмотрим, что там «папочка» записал.

Щелкнул воспроизведение и сразу же увидел Бруно Чезари. В отличие от сына, он не был рохлей. Крупный, широкоплечий, уверенный в себе мужчина чуть за сорок. Взгляд темных глаз чуть ироничен, а на губах играет легкая полуулыбка.

– Здравствуй, сынок! Не буду говорить банальностей в духе мыльных опер. И так понятно: раз ты смотришь эту запись, то я откинул копыта! – Бруно на записи весело хохотнул. – Надеюсь только, что это случилось в космосе, а не от рук моей женушки.

Ну да ладно, не будем о грустном. Если ты смотришь именно эту запись, значит, тебе еще нет семнадцати. Но скоро будет. К чему я это? Сейчас расскажу.

Помнишь, я заставлял тебя усиленно учиться и сдавать на капитанский патент? Так вот, делал я это не спроста.

Дело в том, сынок, что я банкрот. И в случае моей смерти все мое имущество перейдет банкирам. Ты об этом, конечно же, не догадывался. Чему я, честно говоря, не рад. Давно уже пора тебе было подключаться к семейным делам, а не изображать сложности переходного возраста. Да, да! Я знаю, что ты именно играл. И принимал твою игру. Возможно, другие этого не замечали, но меня не обманешь. Впрочем, неважно. Сейчас об этом говорить уже поздно. Так о чем я? Ах да, про банкротство. После моей смерти не останется ничего. Страховка покроет лишь малую часть долгов, а банки отберут все остальное. Но я все же попытался их переиграть. Как? Да очень просто! Ты больше не являешься моим сыном! Только не расстраивайся раньше времени! Это для твоего же блага.

Я официально от тебя отказался, сын. И официально же лишил тебя наследства. Ты, наверное, сейчас думаешь, за что? Объясню. Хоть фамилия у тебя и сохранилась, но членом семьи ты быть перестал. Соответственно у банков не будет к тебе никаких претензий и все твое лично имущество так и останется твоим.

Какое имущество, спросишь ты? Космический корабль. Да, да, ты не ослышался, именно космический корабль. Универсальный грузопассажирский космолет класса «Эксплорер». Немного модернизированный. В семнадцать лет тебе выдадут капитанский патент – и всё! На планете тебя уже ничего не держит. Ну что, не зря я тебя заставлял учиться на капитана? Вот и я думаю, что не зря!

Но есть одно но, сынок! Я не хочу, чтобы ты, превратившись в богатого наследника, все прокутил. Поэтому будет условие. Даже несколько. Ты не сможешь продать «Единорога». Никогда! Ни продать, ни обменять, ни передать в дар. Это первое. Но есть и второе. Ты должен будешь работать. На счету «Единорога» лежит миллион кредитов. Эти деньги можешь вкладывать лишь в корабль или в груз. В бизнес, в общем. И запомни: за каждый кредит тебе придется отчитаться! И последнее условие. К двадцати одному году на счету корабля должно лежать не менее двух миллионов. Выполнишь его, и корабль твой. Без каких-либо ограничений. К этому времени ты сможешь узнать истинную цену денег. А не выполнишь – лишишься всего!

Вот так, Томми. Не подумай, что мне жалко для тебя денег. Сам знаешь, что это не так. Просто я хочу гордиться тобой, сынок! Хочу, чтобы ты вырос человеком.

– На этом собственно всё, – мужчина на видео посмотрел куда-то в сторону. Кому-то кивнул и снова повернулся к камере. – Прощай, сынок! И пом ни – несмотря ни на что, ты – Чезари! Я люблю тебя, Томми!

На этом запись закончилась. Я, все это время сидевший без движения, шумно вздохнул. Ну, ни фига себе! Чего это меня так прибило от завещания? Даже слезы на глазах выступили. Никогда вроде не страдал такой чувствительностью. Или это память Тома так повлияла. Отец все же его.

– Ты закончил просмотр, Том? – голос адвоката заставил меня вздрогнуть. Блин, даже забыл про него с этим завещанием. В ответ я ему лишь кивнул, и он зашевелил пальцами над своим коммом, одновременно мне говоря: – Тогда прими эти документы. Тут все на корабль, твой капитанский патент (только помни, что он будет действителен лишь с семнадцати) и раз решение на стоянку на государственном космодроме. Корабль сейчас там. Место оплачено еще на два года. Ну что же, – он посмотрел на меня, – увидим ся мы с тобой только через четыре с небольшим года.

В день твоего совершеннолетия. Тебе придется отчитаться о проделанной работе. Если возникнут какие-нибудь вопросы – звони, чем смогу, помогу. Свой номер я тебе скинул. Ну что же, Томас, мне пора. Рад был тебя видеть. И прими мои соболезнования. Бруно был хорошим человеком.

Юрист встал и протянул руку, которую я пожал. Он еще раз внимательно посмотрел мне в глаза, развернулся и вышел. А у меня силы остались только на то, чтобы поудобнее лечь. Охренеть, я теперь капитан космического корабля! Что же я с ним делать-то буду?!

Глава 3

Выписка. Никаких документов мне, слава богу, заполнять не пришлось. Пришел все тот же врач и сказал собираться. А мне и собирать-то нечего. Комм на руке, а одежду выделила больница. Джинсы, футболку, толстовку и кроссовки. Я так и не понял, была ли это инициатива доктора, или тут такое в порядке вещей. Спрашивать не стал. Дали – и ладно. Меня больше волновал другой вопрос: куда теперь идти? И как к этому «куда» добираться.

Окинул последним взглядом палату, мысленно с ней попрощался и обратился к стоявшему у входа врачу:

– Доктор, а на чем мне можно добраться до дома?

– Как на чем? – удивился он. – На стоянке больницы стоит твой байк.

– Байк?!

– Да, его привез адвокат, который тебя навещал. Он разве не сказал?

– Нет, – я растерянно покачал головой. – Забыл, наверное.

– Он на подземном уровне. Настроен на твой комм. Только не вздумай управлять им самостоятельно, – врач погрозил пальцем. – Включи автопилот, выбери дом и все. Когда вернется память, тогда и будешь ездить сам. А пока – только так! Понятно?

– Да, конечно. Спасибо, доктор. За все спасибо.

– Не за что, Томас! Не забудь, что через месяц на обследование. Удачи!

Доктор проводил меня до лифта и сам нажал на кнопку нужного этажа. Двери закрылись, но движения не чувствовалось. Я даже успел подумать, что застрял, когда двери открылись вновь. Вместо больничного коридора передо мной находилась подземная стоянка. Просто очень большая. К счастью, байков в прямой видимости не наблюдалось, потому что спросить, на каком месте стоит именно мой, я не догадался. И будь их тут много, пришлось бы возвращаться и спрашивать. А так – поброжу, поищу. Знать бы еще, как выглядит этот байк.

Ответ на этот вопрос я получил мгновенно, вместе с головной болью. Разархивировался еще один кусочек памяти Тома. Зато теперь я знал, что это не просто байк, а гравибайк. То есть колес у него нет. Он очень шустрый и довольно дорогой. Бруно подарил его Томасу на шестнадцатилетие, чем последний сильно гордился. А еще его можно было найти с помощью комма, что я и сделал.

Байк оказался одновременно и похож и не похож на знакомые мне по прошлой жизни мотоциклы. Из общего были двухместное сиденье из кожи (или материала, успешно ее имитирующего), руль и общая форма. Отличия были в отсутствии стекла, защищающего от ветра, и, как я уже говорил, колес. Гравибайк просто висел в воздухе на высоте полуметра.

Ну что сказать, мне такая игрушка понравилась не меньше, чем когда-то Тому. Стоило мне подойти вплотную, как ожил комм и предложил активировать зажигание. Я, конечно же, согласился. И когда садился, байк уже тихо гудел. На выскочившем перед глазами экране выбрал меню, а потом автопилот. Затем точка назначения – дом. И маршрут. Тут имелось два варианта: ехать через город или в объезд. Время в пути почти совпадало, поэтому я выбрал в объезд. Город посмотреть еще успею, а сейчас надо было подумать, как вести себя с Мартой.

Кликнул на иконку начала движения и ухватился за рукояти, после чего байк тронулся. Медленно вырулил со стоянки, поднялся на поверхность и, постепенно набирая ход, вылетел на дорогу. Одновременно с этим выскочило сообщение: активировано силовое поле. Ага, вот и стекло появилось.

Подумать мне так и не удалось. Даже здесь, на огибавшей город дороге, было очень много всего интересного. По крайней мере – для меня. На самой дороге транспортных средств было не так уж и много. Даже меньше, чем в моем родном городе. Основное движение было в воздухе. Там, по нескольким уровням, сновали флаеры. Были они крупнее обычных автомобилей и носились с такой скоростью, что я поначалу ехал с открытым от восторга ртом.

В паре километров от дороги начинался город. Больше всего он напоминал игольницу с воткнутыми в нее иглами небоскребов, уходящими верхушками в облака. Вид был потрясающий и я, наверное, только сейчас осознал, где же все-таки очутился.

Спустя полчаса, когда голова моя готова была отвалиться от постоянного верчения в разные стороны и вверх-вниз, байк свернул с основной дороги и, немного сбавив скорость, влетел в город. В этой его части небоскребов не было, и вдоль дороги потянулись вполне обычного вида особняки от двух до четырех этажей. Перед одним из таких домов, трехэтажным, мы с моим новым летающим другом и остановились. Деактивировав с помощью комма двигатель, я слез с байка и растерянно застыл перед входной дверью, раздумывая, как бы позвонить или постучать.

Додумать мне не дали. Дверь распахнулась, и из нее выскочила улыбающаяся Марта. С воплем: «Томми, сынок, ну наконец-то!» она подбежала ко мне и принялась тискать и целовать в щеки. А я стоял в полной растерянности. В голове крутились странные мысли, типа: «не ошибся ли я домом», «та ли эта Марта, которую помнил Том» и «что здесь вообще происходит?»

Закончив с поцелуями, Марта достала откуда-то носовой платок и принялась вытирать с моих щек помаду. Наконец-то решив, что все следы удалены, еще раз пристально меня осмотрела и воскликнула: «Томми, ну что же ты стоишь, как неродной? Проходи скорее в дом! Я как раз приготовила твой любимый пирог!»

Автоматически переставляя ноги, я вошел вслед за ней и подумал, что, наверно, не только я вселился в Тома, но и сам Том попал в какой-то параллельный мир. Потому что, если верить его воспоминаниям, поведение мачехи никак в них не вписывалось.

Глава 4

Я присутствовал на спектакле. Вначале, когда очень любезная Марта отправила меня мыть руки, а потом усадила за стол, было просто удивление и растерянность. На столе действительно имелся пирог, мясной. А также стейки, жареная курица, картофельное пюре, что-то непонятное, вроде спаржи, какие-то салатики и многое другое. Стояла даже бутылка вина. Сама Марта напоминала образцовую домохозяйку и всячески показывала, как она рада, что Томас наконец-то вернулся домой.

И я уже почти готов был поверить, что меня действительно рады видеть, если бы не Линда. Появившаяся сводная сестрица, увидев меня, широко улыбнулась и, подойдя, чмокнула в щеку. Вот это и заставило меня насторожиться. Если Марта Тома и недолюбливала, то старалась этого обычно не показывать, а вот Линда… Эта девица всякий раз, увидев парня, пыталась его оскорбить и унизить. Томас же в ее присутствии млел и глупо улыбался, пытаясь заглянуть в декольте. И, если честно, я его понимаю.

Марта в свои тридцать восемь лет выглядела максимум на тридцать, была красива и имела очень соблазнительную фигуру. Линда же была ее более молодой копией. Те же светлые волосы, точеная фигура, белоснежная улыбка. Отличались только глаза. Если у матери они были темно-серые, то у Линды – ярко-зеленые. Можно даже сказать, изумрудного цвета. И будь я сейчас Лехой, не преминул бы подбить к такой красавице клинья. Правда, Машка бы мне за такое голову оторвала. И все же именно из-за того, что я был раньше видным парнем, которого девушки не обделяли своим вниманием, мне было проще общаться с Линдой, чем Тому. То есть слюнки я, глядя на нее, не пускал. А девица это сразу же каким-то образом просекла и недоуменно посмотрела на мать. Та же в ответ сделала большие глаза и еле заметно пожала плечами.

А мне все это ужасно не нравилось. Что-то эти дамочки задумали. И для чего-то им был нужен Том. А если говорить по-русски, то парня собрались попросту развести. Вопрос только, на что?

И вот сейчас я ел пирог (кстати, очень вкусный, как и все остальное приготовленное Мартой), пытался изображать святую невинность и ждал.

Разговор начался после того, как я решительно вытер руки салфеткой и откинулся на спинку стула. Мачеха вновь переглянулась с дочерью, как-то смущенно кашлянула и наконец-то решилась спросить:

– Томми, сынок, а к тебе приходил поверенный твоего отца?

– Да, приходил, – кивнул я, внутренне насторожившись еще сильнее. Все-таки наследство.

– И что он тебе сказал? – задала следующий вопрос Марта мило улыбнувшись.

– Дал посмотреть послание отца.

– И? – мачеха от любопытства подалась вперед.

– И всё, – я пожал плечами. Но, увидев разочарование на лице женщины, все же добавил: – Ах да, отец в своем обращении сказал, что я больше не являюсь его наследником.

– Но… А как же… – она запнулась, явно не ожидая от меня такого ответа. Затем опять переглянулась с Линдой, нервно покусала губы и спросила: – А как же «Единорог»?

– Какой единорог? – искренне удивился я, подумав, что кто-то сходит с ума.

– Корабль, который тебе оставил отец.

– Хм. Если честно, я еще не интересовался его названием, – пожимаю плечами. – А в чем, собственно, дело?

– А дело в том, Томас, – влезла в разговор Линда, – что твой папаша оставил нас ни с чем. Если тебя он якобы лишил наследства, то нам он не оставил вообще ничего.

– Сочувствую, – нейтральным тоном сказал я, наливая в свой стакан сок.

– Да как ты… – гневно начала девушка, с которой сразу же слетела вся напускная приязнь.

– Линда, хватит! – оборвала ее мать. Затем перевела взгляд на меня и опять попыталась улыбнуться. В этот раз у нее получилось как-то не очень. – Томас, а что ты собираешься делать с кораблем?

– Не знаю, – вновь пожимаю плечами. – Скорее всего, после того как мне исполнится семнадцать, постараюсь с его помощью заработать денег. А вообще – не думал еще. Как-то некогда было.

– И как ты собираешься их зарабатывать? – этот вопрос Марта задала уже серьезным и даже каким-то деловым тоном.

– В семнадцать будет активен мой капитанский патент.

– Это я понимаю, – кивнула она, – но одного патента и корабля мало для того, чтобы что-то заработать. Нужно уметь договариваться с людьми, искать клиентов. Наконец, просто нанять команду. Вот скажи мне, Томас, много найдется желающих работать на ребенка?

– Короче, Марта! – поставив стакан с соком на стол, резко сказал я. – Ты хочешь что-то мне предложить? Так предлагай! Хватит ходить вокруг да около.

– А ты изменился, – немного помолчав, протянула мачеха.

– Я почти умер. Тут бы любой изменился, – отвечаю холодно и грустно. А после короткого раздумья добавил: – А еще погиб мой отец.

– Прости, Томас, просто я…

– Марта, хватит. Говори, что ты хочешь мне предложить.

Она замолчала, видимо собираясь с мыслями. Похоже, никак не ожидала от Тома такого поведения. А потом без обиняков выпалила:

– Я предлагаю продать «Единорога».

– Невозможно, – качаю головой. – Отец сказал, что его нельзя ни продать, ни подарить.

– По закону нельзя. Но я знаю нужного человека. И уже разговаривала с ним. Конечно, нормальной цены нам не дадут. Но миллионов десять получить все же можно. Видишь ли, Томас, помимо того, что все, даже этот дом, заберет банк, у меня есть и свои долги. И я думаю, что будет справедливо, если половину денег от продажи корабля получим мы с Линдой. У тебя же появится возможность заняться чем угодно. Даже сможешь пойти учиться. Ты же хотел учиться?

Она замолчала и выжидающе уставилась на меня. А я задумался. С одной стороны – предложение стоящее. Что делать с этим кораблем, я действительно не представляю. И Марта отчасти права. Может быть, у меня даже получится найти клиентов, которые согласятся доверить мне свой груз, или же доставку куда-нибудь их самих. Но вот кто согласится работать на семнадцатилетнего пацана? А с деньгами можно покинуть планету, потому что не сомневаюсь, что рано или поздно у меня спросят, где корабль. То есть можно будет переселиться в какую-нибудь глушь и спокойно жить, планируя будущее.