Цитаты из книги «Дворянское гнездо»

оно увяло, оно пропало без следа, это существо, и никто не горевал о нем. Пожалели о Маланье Сергеевне ее горничные да еще Петр Андреич. Старику недоставало ее молчаливого присутствия. «Прости – прощай, моя безответная!» – прошептал он, кланяясь ей в последний раз, в церкви. Он плакал, бросая горсть земли в ее могилу.

Бедная жена Ивана Петровича не перенесла этого удара, не перенесла вторичной разлуки: безропотно, в несколько дней угасла она. В течение всей своей жизни не умела она ничему сопротивляться, и с недугом она не боролась. Она уже не могла говорить, уже могильные тени ложились на ее лицо, но черты ее по-прежнему выражали терпеливое недоумение и постоянную кротость смирения;

Маланья Сергеевна не могла удержать его; она слишком мало для него значила.

да и разлука с женой не очень пугала его; его бы скорее смутила необходимость постоянно жить с женою.

страшный охотник до всякой, как он выражался, благородной истории.

его усиленные прерывистые крики… «Стой, мошенник! – вопил он, – стой! прокляну!»

Старик особенно не жаловал Вольтера да еще «изувера» Дидерота, хотя ни одной строки из их сочинений не прочел: читать было не по его части.

Отцу не нравились его столичные привычки, его фраки, жабо, книги, его флейта, его опрятность, в которой недаром чуялась ему гадливость

и хозяин, когда был не в духе, тоже величал своих гостей – дармоедами и прохвостами, а без них скучал.

Anch’io sono pittore.[6] Я тоже артист, хотя плохой, и это, а именно то, что я плохой артист, – я вам докажу сейчас же на деле. Начнем же.