Цитаты из книги «Дворянское гнездо»

Лаврецкий отдавался весь увлекавшей его волне – и радовался; но слово не выразит того, что происходило в чистой душе девушки: оно было тайной для нее самой; пусть же оно останется и для всех тайной. Никто не знает, никто не видел и не увидит никогда, как, призванное к жизни и расцветанию, наливается и зреет зерно в лоне земли.

– И неужели… неужели вы даже не заплакали? – Нет. Я был поражен; но откуда было взяться слезам? Плакать о прошедшем – да ведь оно у меня всё выжжено!.. Самый проступок ее не разрушил мое счастие, а доказал мне только, что его вовсе никогда не бывало. О чем же тут было плакать? Впрочем, кто знает? Я, может быть, был бы более огорчен, если б я получил это известие двумя неделями раньше…

– Скажите, – начала она, – вы не огорчены? нисколько? – Я сам не знаю, что я чувствую, – отвечал Лаврецкий. – Но ведь вы ее любили прежде? – Любил. – Очень? – Очень. – И не огорчены ее смертью? – Она не теперь для меня умерла.

но тотчас же ударил лошадь хлыстом и скакал вплоть до дому.

у ней есть свои слова… «Не говорите об этом легкомысленно», – вспомнилось Лаврецкому. Он долго ехал, понурив голову, потом выпрямился, медленно произнес:   И я сжег всё, чему поклонялся, Поклонился всему, что сжигал… –

Бог знает, что могло бы из этого выйти; что он понимает Лемма, хотя у ней «своих» слов нет. Да и это неправда: у

Право? – промолвила она, – а я так думала, что у меня, как у моей горничной Насти, своих слов нет. Она однажды сказала своему жениху: тебе должно быть скучно со мною; ты мне говоришь все такое хорошее, а у меня своих слов нету. «И слава Богу!» – подумал Лаврецкий.

– Молчи, цынык! – воскликнул Михалевич. – «Циник», – поправил его Лаврецкий. – Именно цынык, – повторил, не смущаясь, Михалевич.

– Э, брат, не аристократничай, – возразил добродушно Михалевич, – а лучше благодари Бога, что и в твоих жилах течет честная плебейская кровь. Но я вижу, тебе нужно теперь какое-нибудь чистое, неземное существо, которое исторгло бы тебя из твоей апатии… – Спасибо, брат, – промолвил Лаврецкий, – с меня будет этих неземных существ.

Ходили, правда, слухи, будто эта панна была простая жидовка, хорошо известная многим кавалерийским офицерам… но, как подумаешь – разве и это не всё равно?