35

В жизни порой встречаются очень странные люди. Они наделены настолько необычными качествами, что, как правило, большинство или отказывается верить, что такие люди бывают, или же считает эти аномалии ловким трюком, чудачествами, которыми они дурачат наивную публику или же, что хуже, самих себя.

Тем не менее, вопреки расхожему мнению скептиков, феномен в человеческой природе всё же существует. И одним из этих феноменов был Лев Давидович Лурье.

У Лурье был врожденный нюх на женщин, как у парфюмера – на ароматы. По запаху он определял, как себя чувствует женщина и даже что она думает. Зайдя в комнату и лишь поведя носом в сторону ближайшей представительницы слабого пола, которую он до этого ни разу не видел, Лев Давидович уже твердо знал всё о ней, о ее привычках, о том, что она думает и чего ей больше всего сейчас хочется.

Способность точно распознавать по запаху мысли женщины была рудиментарной частью природы Лурье, которая досталась ему от предков. Дело в том, что дедом Лурье был гомункул, которого вывели в результате скрещивания женщины и павиана в Сухумском обезьяннике на заре советской власти.

К сожалению, в истории нашей страны появлялись свои профессора Преображенские – не литературные, а вполне реальные персонажи. Одним из таких новаторов от науки был Франс Августович Лурье, профессор Северо-Столичного университета. В двадцатые годы XX века он предложил и поставил эксперименты по скрещиванию человека и обезьяны, чтобы вывести новую породу людей – homo bestia, что в переводе с латинского звучит как человекозверь.

Советской власти, разумно предполагал профессор, человеки разумные были вовсе не нужны. Требовались скорее скоты для тяжелой работы – строить рай на земле для человекобогов, под каковыми в то время подразумевалась верхушка партии большевиков. Самим же профессором двигало обычное любопытство, которое еще Аристотель назвал причиной возникновения науки. Франсу Августовичу отчаянно хотелось знать, а где же проходит грань между человеком и зверем и можно ли двигать эту границу в ту или иную сторону и ей управлять.

Идеи безумного физиолога в правительственных кругах активно поддержал Луначарский, выделив ему из бедного бюджета своего комиссариата крупную сумму денег на заграничных обезьян. Именно так и возник Сухумский питомник, из стен которого вышел в дальнейшем род Льва Лурье.

В Индии купили двадцать павианов, десять женского и десять мужского пола, и в 1922 году доставили в Сухуми, где подготовили всё к приезду долгожданных гостей. Павианы оказались на редкость ручными, так как представитель советского торгпредства не купил диких обезьян, а тихо экспортировал «на дело мировой революции» пару десятков особей из бомбейского храма, посвященного местному обезьяноподобному богу Хануману.

Когда профессор обзавелся ручными павианами и мог начать эксперименты, возник закономерный вопрос, где взять людей для исследований. Не все же согласятся совокупляться с обезьянами, даже если за это хорошо платить. Тем не менее, решение, по-советски оригинальное, нашли: «человеческий материал» набрали из деклассированных элементов местного общества, взамен пообещав полную амнистию за совершённые ранее преступления.

Из группы добровольцев особенно выделялись двое: местная проститутка Нино Сосувсехуия и печально известный душегуб и разбойник Абдулла Насралла, родом откуда-то с ближнего Востока. Они предались совокуплению с павианами столь страстно и интенсивно, что профессор только диву давался. Вообще порой остается лишь удивляться, насколько низко готов пасть человек ради корысти и собственной выгоды.

Ровно через год профессор получил первые результаты, природу которых понял не сразу. Во-первых, между павианами и людьми установились семейные отношения: каждый член стаи сожительствовал с конкретным человеком. Во-вторых, обезьяны зорко следили друг за другом и людьми и жутко ревновали своих избранников к остальным членам стаи. В-третьих, в поведении павианов наметился некий прогресс. Они стали подражать партнерам, одеваться и пользоваться средствами личной гигиены, жить в комнатах. В-четвертых, люди, напротив, от одежды и средств гигиены отказались, предпочитая безвылазно сидеть в клетках и вести себя, как их четверорукие собратья.

Итак, Франс Августович Лурье пришел к парадоксальному выводу: обезьяны очеловечивались, а люди обобезьянивались!

Но это было только начало. Через пару лет от самки павиана и женщины-добровольца профессор наконец-то получил первый приплод. Обезьяна по кличке Ада, «жена» разбойника Абдуллы, родила девочку, а бывшая проститутка Нино – мальчика от павиана по кличке Азазель.

Новорожденных поместили в особый инкубатор, сооруженный специально для них, мальчика назвали Адамом, а девочку Евой – с намеком, что они станут родоначальниками новой, улучшенной расы людей.

Новорожденные, как ни странно, от обычных младенцев отличались мало, разве что их задницы были ярко-красными, а на груди росли густые рыжие волосы. К Адаму и Еве приставили двух кормилиц из местных женщин. Вполне возможно, через пару десятков лет, когда бы дети выросли, весь мир узнал бы о сенсационных результатах эксперимента профессора Лурье. Но на Франса Августовича и его научный проект неожиданно обрушилась череда несчастий. В одну прекрасную южную ночь профессора арестовали и позже репрессировали как иностранного шпиона, а его проект немедленно закрыли: и людей, и обезьян выпустили на волю, а недвижимое имущество питомника передали в ведение другого комиссариата.

Одичавшие люди и очеловечившиеся обезьяны разбрелись по окрестным горам и, как гласит местное преданье, присоединились к одной из многочисленных горных народностей, усвоив местную речь и местные традиции. Первенцев же с громкими библейскими именами их кормилицы забрали к себе на воспитание. Никто ничего не знал о необыкновенном происхождении Адама и Евы, за исключением их попечительниц, но те благоразумно предпочитали молчать, чтобы не будить демонов прошлого.

В метриках Еву записали под фамилией отца, а Адама – под фамилией профессора. Так и стали они Евой Насралла и Адамом Лурье. Когда дети выросли, Еву отдали замуж за местного фотографа Акакия Порнографию, а Адам устроился работать электриком в районный дом культуры.

Дальше их пути разошлись: Ева осталась в Сухуми, а Адам уехал в Тбилиси, где сделал головокружительную карьеру актера-комика, став одним из корифеев грузинского театра. В нем неожиданно открылись необыкновенные способности передразнивать людей, мастерски пародируя человеческие повадки. При этом Адам пользовался исключительным успехом у женщин, поскольку умел чувствовать, что они хотят от него. Благодаря этой врожденной способности он женился и умер, причем почти одновременно. Адам влюбился в примадонну своего театра Сару Поцак, жгучую еврейскую красавицу, которая была старше его на двадцать лет, и опрометчиво женился на ней, отвергнув чувства другой своей любовницы, жены парторга театра Тамары Ландо, чем спровоцировал ее написать на бывшего любовника и более удачливую соперницу донос в органы НКВД.

«Молодую» актерскую семью вскоре арестовали, а единственный сын Адама и престарелой еврейки остался на воспитании у ее родителей, Абрама Соломоновича Поцака и его жены Рахили Изральевны, урожденной Шмок. Они души не чаяли в единственном внуке: он был последним, что осталось от их исчезнувшей дочери, которую они больше так и не увидели.

Мальчик жил в мирной тбилисской еврейской семье, где почиталось хорошее знание русской литературы и полная лояльность существующему политрежиму. Вместе со страной маленький Давид пережил голод и лишения Великой Отечественной войны, послевоенные трудности и эпоху борьбы с космополитизмом.

Он поступил на филфак Тбилисского университета в 1958 году, когда духовная жизнь страны бродила и бурлила: началась «оттепель». Для молодых русских авторов то время было поистине золотым: разрешили открыто говорить о том, что ранее было запрещено партией, то есть почти обо всем, что ежедневно случалось в мире.

Давида, правда, это не очень интересовало, поскольку он очень хорошо усвоил уроки деда и интересовался творчеством только Пушкина и его друзей-лицеистов. На втором курсе университета он очень удачно женился на застенчивой грузинской княжне Сулико Гамарджопа, и у них вскоре родился сын, которого счастливый отец назвал Львом – в честь великого Льва Толстого.

Молодой студент, ставший отцом, ждал, что сын оправдает его честолюбивые ожидания и будет всемирно известным писателем. Для этого Давид заставлял беременную жену каждый вечер читать вслух «Войну и мир», чтобы сын еще в утробе матери приобщился к подлинной литературе.

Фантазия маленького Льва оказалась поистине дьявольской: с раннего детства он начал проявлять удивительные способности и на редкость легко для ребенка сочинял стихи и сказки.

Казалось бы, будущее молодого вундеркинда было ясно и светло. Но тут, как это часто бывает в жизни, всё круто изменилось. Лев рос, и в его поведении стали проявляться просто зверские черты характера. По всей видимости, сказалась дурная наследственность дедушки Адама. Во-первых, вундеркинд стал агрессивным и постоянно дрался со сверстниками, хотя, хлипкий, частенько проигрывал в драках, и его избивали до полусмерти. Во-вторых, Лев имел не по-детски развитое чувство юмора и передразнивал воспитателей и воспитательниц, отчего учителя еще в начальной школе терпеть его не могли. В довершение ребенок стал патологически похотливым: еще с детского садика полюбил подсматривать за девочками, как они справляют нужду или переодеваются.

Эта адская смесь таланта и патологии приводила родителей Льва в отчаяние, так как сводила почти на нет шансы ребенка выбиться в люди.

Тем не менее, годам к двенадцати его поведение вдруг снова необыкновенно переменилось. Лев, как в раннем детстве, вновь стал послушным и внушаемым и, к удивлению многих, блестяще окончил школу с серебряной медалью – с единственной четверкой по алгебре в аттестате зрелости. Мало того, он, еще учась в школе, начал печататься в газетах и даже опубликовал подборку своих стихотворений в мало кому известном региональном журнале для молодежи. Так что никто не удивился, когда Лев поступил, как и его родители когда-то, на филфак Тбилисского университета, на котором его отец к тому времени был старшим преподавателем кафедры и читал студентам лекции о Пушкине и его эпохе.

Именно учась в университете, Лев Давидович наконец-то открыл в себе бесценный, как он сам считал, дар чувствовать, чего хотят женщины, и пользоваться им себе во благо.

Впервые он ощутил его в Абхазии летом 1975 года, когда гостил у своего двоюродного дяди по материнской линии Лазаря Хуяшвили. Лев очень хорошо запомнил тот день – 2 августа. Он был со своей теткой в саду и вдруг ясно почувствовал, что она думает: в легком запахе пота, который исходил от ее дебелого тела, ясно стал проступать кислый аромат холодного белого вина. Лев быстро сходил в дом и, спустившись в подвал, нацедил из огромной черной бочки стакан белого вина, затем вернулся в сад и протянул его тетке со словами: «Как вы и просили», чем поверг ее в полное недоумение.

Оказалось, что она действительно пять минут назад подумала, что в саду очень жарко, хорошо бы выпить холодного винца, но вслух это не произносила. Первая удача с запахом желания натолкнула Льва на мысль, что это не случайность, а закономерность, которую ему нужно исследовать в себе и других.

В тот же вечер он получил такую возможность. К ним в гости пришел сослуживец его дяди, крупный мускулистый мужчина лет сорока, при виде которого тетка вдруг стала кокетничать, и от нее потянуло чем-то едко сладким, отдаленно напоминавшим запах привокзального туалета.

Лев Давидович был готов поклясться, что тетка жаждет отдаться этому незнакомцу. Застолье затянулось допоздна, и гостя оставили ночевать в доме, постелив ему на террасе, рядом с комнатой, в которой жил племянник.

В середине ночи Лев проснулся от того, что услышал скрипы и шорох снаружи. Он тихонько встал и незаметно выглянул в окно, выходящее на террасу. Увиденное его ничуть не удивило: тетя и незнакомец на собачий манер интенсивно совокуплялись, при этом стараясь не очень шуметь, чтоб не разбудить спавшего на верхнем этаже хозяина дома.