– Тут, – ответил я, указывая на черно-зеленый пакет, в котором лежало то, в чем я был. – Я потом приведу ее в порядок.

Вместе с пакетом я поспешил в свою комнату, где сел за стол, из верхнего ящика которого вылетело два листа бумаги. По пути домой я смог придумать то, о чем написал Доротее и Алонзо, и приступил.

Я был немного взволнован, ведь это было первое письмо, которое мне приходилось писать, и из-за этого сам не узнавал свой почерк. Обычно строки выходили ровными с одинаковыми промежутками между слов, буквы были разборчивыми, но на этот раз было все иначе. Слова располагались под разным наклоном и немного на разном уровне, из-за чего строки были похожи на волны. Некоторые же буквы с трудом были похожи сами на себя, но смысл был ясен.

– Гедеон, – послышался снизу голос отца. – Ты ужинать собираешься?

– Да, я спущусь через пару минут, – прокричал я в ответ, положив перед собой чистый лист.

Письмо для Алонзо я писал уже медленнее, оно получилось немного короче, но строки также ходили ходуном. Я перечитал оба письма, положив их перед собой, а потом откинулся на спинку стула и щелкнул пальцами. Лист начал сворачиваться снизу и в итоге стал похож на конверт с треугольным клапаном, и второе письмо тоже. Я щелкнул пальцами еще раз, и оба конверта улетели прочь в открытое окно.

– А если бы у нас троих были телефоны, я бы мог набрать им по сообщению, – подумал я, вставая из-за стола.

Я спустился и вошел в кухню, где продолжали сидеть мои родители.

– А я думала, ты переодевался, – произнесла мама при виде моей новой футболки.

– Мне надо было написать в ответ, – ответил я, разместившись напротив.

– Что написать? – спросил отец.

Он уже пил чай, а моя тарелка только начала наполняться салатом.

– Мне сегодня пришло письмо от друга, – сказал я, взяв вилку в руку.

– Ясно, а что за друг?

– Девочка из группы профессора Берона, – объяснила мама, потому что у меня был занят рот.

– Она вместе с родителями переезжает, – добавил я, прожевав лист салата.

– Интересно куда? – сказала мама.

– Точно не знаю, она написала только, что куда-то на восток, – сказал я. – Надо было спросить об этом.

– Восток большой, но людей там мало, – добавил отец и задумался о чем-то.

– Какая же странная эта одежда, – сказала мама, уставившись на меня.

– А в своем обычном виде я слишком выделялся на фоне некоторых людей.

– Но ты и не обычный человек, – сказал отец.

– Знаю, но гулял я среди обычных людей, – продолжил я.

– Только в школу в таком виде не приходи, – попросила мама.

– А что не так с моим видом? Мне в этом очень даже комфортно.

– Серьезно? – удивился отец. – Твоя пижама приличнее выглядит.

– Возможно, – не стал я спорить и продолжил есть.

Но мне было хорошо в той футболке и рваных джинсах. Они разместились на полке в моем шкафу, но мне пришлось все также ходить в рубашках, застегнутых на все пуговицы. И сколько бы у меня не было подобных вещей, мне все равно пришлось в очередной раз посетить портного вместе с мамой. До практики оставалось совсем немного, и она хотела, чтобы я выглядел прилично, как она считала.

– Добрый день, – сказал я, оказавшись на пороге места, где одевалась почти вся моя семья.

И магазином его сложно было назвать – там не было ни примерочных, ни обилия вешалок с вещами. Нормальные люди назвали бы это место обычным ателье, где можно было сшить одежду с нуля. И, по сути, оно им и являлось – на полках лежали рулоны тканей, а ящики огромного стола были полны пуговиц и другой фурнитуры. Почти в центре небольшого зала стоял манекен, который мог принимать любой рост и пропорции в зависимости от размеров заказчика. И как только я подошел к этой человекоподобной конструкции, она сразу же стала точной копией моего тела.

– А он подрос, – сказал маме невысокий полный мужчина в сером костюме.

– Да, ему скоро шестнадцать, – подтвердила она. – У него скоро начнется практика, и я хотела бы приобрести несколько костюмов. Нужно что-нибудь строгое.

– Я вас понял.

И как только он это произнес, несколько рулонов покинуло полки и приземлилось на столе. Ткани почти все были темные: синие, зеленые, черные. Среди них выделялась светлая серо-голубая ткань и светлая желто-бежевая.

– И еще я хотела бы пару белых рубашек, – продолжила мама.

– Я помню, вы их всегда заказываете, тогда с этого и начнем.

И сверху приземлился еще один моток, который тут же немного размотался, и из того отрезка ткани как по лекалу вырезались детали рубашки. Они поднялись в воздух и начали соединяться, появились манжеты, рукава и воротник, который первым оказался на манекене. А дальше к нему присоединилось все остальное: передняя и задняя части, рукава. С левой стороны появились отверстия для пуговиц, а к правой начали пришиваться сами пуговицы. Они были просто белыми, и когда последняя заняла свое место, рубашка была готова.

– Прекрасно, – сказала мама и продолжила рассматривать ткани, которые лежали на столе.

Она выбрала три, даже не спросив совета у меня, хотя мне было все равно. Она выбрала просто черную, темно-синюю и ту странную светлую желто-бежевую, из которой через несколько секунд начал собираться мой новый костюм. И на этот раз кроме жилетки и брюк на манекене появлялся еще и пиджак.

– Нравится? – спросила у меня мама.

– Мне все равно, – не стал я врать.

И правда, тот костюм не вызывал у меня никаких эмоций, как и остальные, которые отличались в основном цветом. Сшиты они были за несколько минут, но мне они показались невыносимо долгими. Но за это время я успел придумать, что напишу Алонзо в очередном письме.

От Доротеи ответа так и не было, а он мне написал уже на следующий день. У него все было хорошо, переезжать он не собирался, что меня успокаивало. И, как и я, он хотел встретиться на ближайших выходных. Но, как оказалось, и у меня, и у Алонзо совсем не было свободного времени. Он тоже готовился к практике, только у него она должна была проходить совсем в другом месте, о котором он мне не хотел сообщать.

Прошло больше месяца, но мы так и не смогли встретиться, а до конца учебы оставалось совсем немного. Было уже поздно, я лежал в своей кровати и никак не мог уснуть. Я смотрел то на стол, то на шкаф, в котором висели мои новые костюмы. Я так и не померил ни один из них, мне не хотелось к ним даже прикасаться. Я не хотел идти в тот офис и сидеть в его стенах вместе со своим отцом и одногруппниками.

Я словно уже давно все это знал, и мне было до тошноты скучно. И внезапно мне стало невыносимо тошно, так тошно, что я поднялся с кровати и подошел к окну.

– И почему я так переживаю? – поймал я себя на мыслях, а потом присел за стол.

Лампа, что стояла на нем, включилась сама по себе, из верхнего ящика вылетел чистый лист, и я достал из стакана перо и принялся за письмо.

– Извини, что пишу в такое время, но мне очень надо встретиться с тобой, – было моими первыми словами в нем.

Я писал быстро разборчивым почерком, слова образовывали ровные строки, которых получилось совсем немного. Лист свернулся в конверт и поспешил вылететь в окно, я же снова посмотрел на фонарь, который горел снаружи. Вокруг него кружились мотыльки, чье существование я раньше не замечал. Я еще немного понаблюдал за ними, немного успокоился, но так и не смог сомкнуть глаз. Я продолжал сидеть за столом, а почти под утро прилетело письмо от Алонзо.

Оно возникло передо мной, когда я сидел на полу рядом с кроватью. И я поспешил его открыть.

– Привет, Гедеон. У меня сегодня занятия заканчиваются в десять, и если тебе удобно, мы можем встретиться сразу после них, – было в нем.

– Ладно, – тихо произнес я, поднимаясь с пола.

Возможно, в этом и не было смысла, но я решил написать ему в ответ. Я снова сел за стол, а из ящика снова вылетел лист, который я порвал на четыре части, и на одной из них написал всего одно слово – хорошо.

Было всего четыре, когда крошечный конверт вылетел из моего окна. Я прекрасно понимал, что наша встреча будет совсем недолгой, но впервые я так чего-то ждал. Я свалился на свою кровать и уставился в потолок, понимая, что не было смысла пытаться заснуть. И с полузакрытыми глазами провалялся почти до десяти, а потом встал, переоделся и спустился на кухню, где позавтракал в полном одиночестве.

Не знаю почему, но в то утро я не стал собирать волосы в хвост. Они у меня остались распущенными, и пока я шел в школу, на них многие обратили внимание, ведь они были почти по колено.

– Это же юноша? – произнес кто-то удивленно, когда я уже был в нескольких метрах от школы. – Какие у него волосы.

Кажется, это был кто-то из людей, но я даже оборачиваться не стал. Понял лишь, что то была женщина.

О месте в наших с Алонзо письмах ничего не было сказано, и я решил посмотреть расписание, которое висело в холле. Я подошел к стенду и нашел нужную графу.

– Там? – удивился я, узнав, в каком кабинете у Алонзо проходили занятия.

А были они недалеко от места, где мы втроем встречались во время перерывов. К тому окну я и поспешил, и там около получаса прождал Алонзо, которого сразу же узнал в толпе крепких высоких парней. На их фоне он выделялся небольшим ростом, он был примерно на голову ниже остальных.

– Привет, – сказал я ему.

– Привет, – произнес Алонзо, немного удивившись.

– Что-то не так?

– Нет, все в порядке. Просто немного непривычно.

– Я просто волосы не завязал, – догадался я.

– Да, а так ты почти не изменился.

– И ты тоже.

– Так ты хотел о чем-то поговорить? – продолжил Алонзо.

– Да, нам вообще есть что обсудить. Ну, Доротея уехала, и скоро у всех практика начнется.

– Она тебе так ничего и не написала?

– Нет, – ответил я. – Я даже не уверен, получила ли она то мое первое письмо.

– Если честно, я ей даже не пытался писать.

– Понятно. А я вот думаю, почему маги так не любят изобретения людей. Некоторые из них ведь такие удобные.

– Как я понимаю, телефона у тебя так и нет.

– Нет, и даже мама перестала своим пользоваться, – признался я.

– Тебе не кажется, что ты зря сделал проводником собственные волосы, – спросил Алонзо, пытаясь на них не смотреть.

– Почему-то я только сегодня утром об этом стал задумываться и еще кое о чем.

– О практике?

– Да, о ней. Я буду ее проходить под руководством собственного отца.

– Повезло.

– Шутишь?

– Нет, но тебя же еще и точно возьмут работать туда?

– Только я этого не хочу.

– Нет, это ты шутишь? – произнес Алонзо, удивившись.

– Боюсь, что нет, – продолжил я и заметил в его руках формуляр.

– Я буду проходить практику в палаточном лагере за чертой города, там я собираюсь получить лицензию на управление воздушным транспортом, – сказал Алонзо, заметив, куда я смотрел.

– Это здорово.

– Там ее будет получать весь мой курс.

– Гален, – внезапно прозвучало у нас за спинами.

Мы обернулись и увидели высокого светловолосого парня, который приближался к нам.

– Спасибо, – сказал Алонзо, забирая у него метлу.

– Не за что, – прозвучало в ответ.

– У тебя сегодня были занятия по управлению метлой? – спросил я, когда его одногруппник начал спускаться по лестнице.

– Да.

– И каково это? – не мог я не спросить.

– Сложнее, чем кажется, – ответил Алонзо. – А у тебя еще не было этих занятий?

– Нет, у меня они начнутся в следующем году.

– Ну, думаю, у тебя все получится.

– Если честно, я впервые вижу метлу так близко, – признался я.

– Если честно, это совсем хлам. Она раньше принадлежала моему старшему брату, но мне точно купят новую.

– Ясно.

– Я даже присмотрел несколько вариантов.

– А я успел приобрести комплект одежды в обычном человеческом магазине.

– И как это было? – заинтересовался Алонзо.

– Как у людей. Я просто пришел, выбрал то, что понравилось, померил и оплатил. И, если честно, это было намного лучше, чем посещение портного.

– Серьезно?

– Не понимаю, почему всем так не нравятся человеческие вещи, – продолжил я.

– Ну, не знаю. Возможно, я просто ни разу ничего не покупал. Хотя.

– Хотя, – повторил я и снова уставился на метлу.

Она, и правда, была совсем старой, часть прутьев была потеряна, а на черенке было видно трещины и царапины.

– А она тебе еще нужна? Просто ты ее в кабинете забыл, – продолжил я.

– Нет, не нужна, но если честно от мыслей о том, что ее придется выбросить, мне немного не по себе.

– Может, отдашь ее мне?

– Тебе-то она зачем?

– Не знаю, просто Доротея так внезапно уехала, и от нее у нас остались только воспоминания, – сказал я.

– А ты, оказывается, сентиментальный.

– А раньше, ты говорил, что странный.

– Ты все так же не ешь мясо? – спросил Алонзо.

– Да, не ем.

– Тогда и то, и другое, – произнес он и протянул мне метлу.

– Серьезно?

– Забирай, – подтвердил Алонзо.

– Спасибо, – сказал я, вцепившись в черенок.

– Не за что. Мне пора.

– Пока.

– Пока, – произнес Алонзо и отправился в сторону лестницы.

И я снова остался один, только мне стало легче. Я немного постоял вместе с метлой, а потом отправил ее себе домой, немного приоткрыв окно, в которое она вылетела. До первой лекции оставалось совсем немного, и мне пришлось спуститься на этаж ниже.

– Гедеон? – внезапно прозвучал знакомый голос.

Я обернулся.

– А что у тебя с волосами? – продолжила мама.

– Я их просто не собрал, – ответил я в нескольких метрах от двери в кабинет.

– Может, одолжить тебе ленту?

– Нет, не надо, – сказал я.

Впервые мои волосы не были зачесаны назад, и светлые пряди частично прикрывали лицо. Мама, конечно, была удивлена, но я этого не заметил, а потом поспешил в кабинет, где на меня все уставились.

– Что это с ним? – произнес кто-то, когда я сел на свое место.

Но в тот день не только распущенные волосы удивили тех, с кем я учился. Еще больше всех шокировал тот факт, что я заснул на второй лекции. Я заснул, положив голову на руки, и даже не понял, как это произошло, пока меня не разбудила Пиррит.

– С тобой все в порядке? – спросила она.

– Да, – ответил я. – Я заснул?

– Да, ты заснул. Точно все в порядке?

– Все в порядке, – произнес я сонным голосом.